Старая Синява
Посёлок городского типа
Показать/скрыть карты
|
Ста́рая Синя́ва (укр. Стара Синява) (бывш. Синява) — посёлок городского типа, центр Старосинявского района Хмельницкой области Украины.
Население 5 994 жителя (перепись 2001 года).
Посёлок расположен на реке Иква, в 12 км от железнодорожной станции Адамполь на линии Староконстантинов-1—Калиновка-1.
Содержание
История
Село под названием Синява возникло в начале XIV века там, где речка Иква впадает в Южный Буг. После уничтожения села татарами во время одного из набегов уцелевшие жители поднялись на 10 вёрст против течения Иквы и основали село под тем же именем (теперь Старая Синява). В середине XIV века часть беженцев вернулась на старое место, в устье Иквы, отстроив там село (теперь Новая Синявка).
Старая Синява принадлежала магнатам Синявским (с середины XVII века — Чарторыйским). Поселение быстро росло, вскоре став городком, которое в 1543 году получило Магдебургское право. Во второй половине XIV века тут была сооружена крепость — один из опорных пунктов польской шляхты на Подолье; в 1640 году построен Римско-католический костёл. Во время Освободительной войны украинского народа 1648—1654 гг. старосинявцы активно включились в борьбу против польских угнетателей. В июле 1648 года казацкие отряды во главе с Максимом Кривоносом освободили городок. Старая Синява вошла в состав Брацлавского полка. Жители городка в составе войск Б. Хмельницкого принимали участие в битве под Пилявцами.
После воссоединения Правобережной Украины с Левобережной в составе России Старая Синява в 1797 году стала волостным центром Летинского уезда Подольской губернии.
В соответствии с административным делением 1923 года был сформирован Старосинявский район, который входил в Проскуровский округ. В феврале 1931 года Старосинявский район вошёл в состав Летичевского района. Постановлением ЦИК УССР от 26 февраля 1935 года район было восстановлен. В 1959 году Старая Синява была отнесена к категории посёлков городского типа, а сёла южной части ликвидированного Остропольского района отошли к Старосинявскому району. Однако вскоре Старосинявский район снова был включён в состав Летичевского района. В декабре 1966 года Указом Президиума Верховного Совета УССР были созданы 4 района, в том числе — и Старосинявский. Его территория осталась без изменений до настоящего времени.
Известные уроженцы
- Мила Нитич — певица
См. также
Напишите отзыв о статье "Старая Синява"
Ссылки
- [gska2.rada.gov.ua/pls/z7502/A005?rdat1=26.07.2008&rf7571=36817 Учётная карточка] (укр.)
- [www.ss-live.com.ua Стара Синява «Live»]
| ||||||||||
| |||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Старая Синява
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
