Старорусско-Новоржевская операция

Старорусско-Новоржевская наступательная операция
Основной конфликт: Великая Отечественная война
Дата	18 февраля — 1 марта 1944 года
Место	Юго-запад Ленинградской и запад Калининской областей, Россия
Итог	Победа советских войск
Противники
СССР Германия
Командующие
М.М. Попов В. Модель Х. Хансен
Силы сторон
2-й Прибалтийский фронт. 16-я армия группы армий «Север».
Потери
неизвестно неизвестно

Старорусско-Новоржевская наступательная операция (18 февраля — 1 марта 1944 г.) — наступательная операция советских войск 2-го Прибалтийского фронта, осуществленная во взаимодействии с частью сил Ленинградского фронта в рамках Ленинградско-Новгородской стратегической наступательной операции против немецкой 16-й армии Группы армий «Север» с целью освобождения юго-западной части Ленинградской области, западной части Калининской области и создания предпосылок для дальнейшего наступления в Прибалтику.

В результате операции советские войска, преследуя отступающего противника, продвинулись до 180 километров на запад, освободив многие города и населенные пункты, в том числе, Старую Руссу, Новоржев, Дно, Пустошку.

Силы сторон

СССР

2-й Прибалтийский фронт — ком. генерал армии М. М. Попов, начальник штаба генерал-лейтенант Л. М. Сандалов.

• 1-я ударная армия — ком. генерал-лейтенант Г. П. Коротоков.
• 3-я ударная армия — ком. генерал-полковник Н. Е. Чибисов.
• 22-я армия — ком. генерал-лейтенант В. А. Юшкевич.
• 10-я гвардейская армия — ком. генерал-лейтенант М. И. Казаков.
• 15-я воздушная армия — ком. генерал-лейтенант авиации Н. Ф. Науменко.

Германия

Группа армий «Север» — ком. генерал-полковника Вальтер Модель.

• 16-я армия — ком. генерал артиллерии Х. Хансен: 1-й, 2-й, 8-й, 10-й, 43-й армейские корпуса и 6-й корпус СС.
• 1-й воздушный флот — ком. генерал К. Пфлюгбейл.

Обстановка перед началом операции

14 января 1944 года советские войска Ленинградского и Волховского фронтов, одновременной перейдя в наступление под Ленинградом и в районе Новгорода, начали стратегическую операцию с целью разгрома 18-й немецкой армии и полного освобождения Ленинграда от вражеской блокады.

Войскам, сформированного в конце 1943 года 2-го Прибалтийского фронта, была поставлена задача, нанося удар из района севернее Невеля, наступать на Идрицу и Новосокольники, перерезать коммуникации противника в этом районе, сковать основные силы 16-й армии и не допустить их переброску против войск Волховского и Ленинградского фронтов. В последующем предполагалось развернуть наступление в направлении Опочки и Себежа.

Несмотря на то, что войска 2-го Прибалтийского фронта имели значительное превосходство над противником в живой силе и технике, наступление, начатое 12 января, не достигло значительных успехов и вскоре было приостановлено. Вместе с тем, войска фронта своими активными действиями все-таки сковали основные силы 16-й немецкой армии и способствовали успехам Ленинградского и Волховского фронтов.

В конце января войска 2-го Прибалтийского фронта возобновили наступление, но снова достигли лишь незначительных результатов. Части 10-й гвардейской, 22-й и 3-й ударной армий, встретив ожесточенное сопротивление противник, к середине февраля продвинулись вперед всего на 15-20 километров, освободили 29 января город Новосокольники и вышли на рубеж Насва — Маево. В то же время части 1-й ударной армии (с 02.02. по 15.02.1944 г. — в составе Волховского фронта) безуспешно пытались взломать оборону противника в районе Старой Руссы и развить наступление в направлении станции Дно для соединения с войсками Волховского фронта.

Несмотря на неудачи войск 2-го Прибалтийского фронта в первой половине февраля, войска Ленинградского и Волховского фронтов, преодолевая ожесточенное сопротивление противника, продолжали наступление. 12 февраля советские войска, наконец, овладели городом Лугой. Не сумев остановить советское наступление на «лужском рубеже», командование Группы армий «Север» было вынуждено начать отступление основных сил 18-й армии в направлении Пскова на новые оборонительные рубежи на линии «Пантера».

План наступления

К середине февраля создалась самая благоприятная обстановка для наступления войск 2-го Прибалтийского фронта против 16-й немецкой армии. Успешное наступление войск Ленинградского фронта на Псков и Остров создало реальную угрозу левому флангу и тылу 16-й армии. Под угрозой окружения, прежде всего, оказались 2-й армейский корпус, занимавший оборону в районе Холма, и 10-й армейский корпус в районе Старой Руссы.

Учитывая сложившуюся ситуацию, Ставка ВГК приняла решение предпринять крупномасштабную операцию силами 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов, которая вместе с продолжавшимся наступлением Ленинградского фронта должно было привести к тяжелому поражению Группы армий «Север» и прорыву линии «Пантера».

В директиве Ставки ВГК № 220026 от 17 февраля говорилось:

2-му Прибалтийскому фронту силами двух армий (не менее двадцати стр. дивизий) прорывать оборону противника на участке (иск.) озеро Жадро, (иск.) Подречье и, нанося главный удар западнее р. Великая, овладеть рубежом Опочка, Зилупе и переправами на р. Великая севернее Идрицы. В дальнейшем занять Резекне (Режица) и наступать на Карсаву с целью совместно с левым крылом Ленинградского фронта разбить островскую группировку немцев.

Согласно плану операции главный удар 2-й Прибалтийский фронт должен был нанести силами 3-й ударной и 10-й гвардейской армий, а 1-й ударной (возвращенная в состав фронта) и 22-я армиям ставилась задача сковать силы противника на второстепенных участках.

В наступлении предстояло участвовать и двум армиям правого крыла 1-го Прибалтийского фронта, которым была поставлена задача нанести главный удар на Себеж, а затем выйти к Западной Двине на участке Двинск — Дрисса. Для этого активные боевые действия в районе Витебска были приостановлены, а значительная часть сил 1-го Прибалтийского фронта была передислоцирована на север и северо-запад на правый фланг 16-й немецкой армии. Начало наступление двух фронтов было намечено на 28-29 февраля.

Командование обоих фронтов крайне скептически оценивала перспективы нового наступления. Так, войскам 2-го Прибалтийского фронта предстояло вновь наступать на идрицком направлении, где в предыдущих операциях не удалось добиться значительных успехов. Кроме того, в боях в первой половине февраля войска фронта израсходовали большую часть боеприпасов и горючего, численность личного состава в дивизиях уменьшилась до 3500 и даже до 3000 человек, а исправных танков и грузовых автомобилей осталось мало. Правда, Ставка ВГК заверила М. М. Попова, что пополнения в живой силе и технике будут предоставлены фронту в достаточном объёме.

Командование Группой армий «Север» сумело верно предугадать планы советской стороны. Информация, добытая немецкой разведкой, о концентрации советских войск в районе Невеля, указывала на то, что 2-й Прибалтийский фронт нанесёт удар на Идрицу с целью прорыва линии «Пантера» южнее Пустошки раньше, чем основные силы 16-й армии сумеют закрепиться на этом рубеже. При этом немецкое командования не исключало и «большого решения» — наступление советских войск на Ригу через Двинск с целью окружения всей группы армий «Север» в Прибалтике.

В сложившихся обстоятельствах 17 февраля В. Модель был вынужден отдать приказ 16-й армии начать отвод войск на линию «Пантера». Первыми начать отступление должны были части 10-го армейского корпуса, который входил в состав оперативной группы «Фриснер», из района Старой Руссы. При этом 2-му армейскому корпусу ставилась задача прикрывать правый фланг 2-го армейского корпуса и организованно отступать на промежуточную линию обороны вдоль железной дороги Дно — Насва.

Советское командование, по всей видимости, не ожидало такого развития событий. Разведка 2-го прибалтийского фронта и армий не сумела точно и своевременно раскрыть замысел немецкого командования. Обнаружив с опозданием начавшийся отход частей противника, советские войска были вынуждены начать наступление раньше намеченного срока.

Соотношение сил

К началу 1944 года 2-й Прибалтийский фронт занимал рубеж от озера Ильмень до озера Нещердо. Всего войска фронта насчитывали 45 стрелковых дивизий, 3 стрелковые бригады, 4 танковые бригады, 1 укрепрайон, а также артиллерийские и инженерные части в составе 5 общевойсковых армий (1-я, 3-я ударные, 6-я, 10-я гвардейские и 22-я армии). Поддержку с воздуха войск фронта осуществляла 15-я воздушная армия силами 355 самолетов.

Войскам 2-го Прибалтийского фронта и правому флангу 1-го Прибалтийского фронта (в районе Невеля) противостояла 16-я немецкая армия, которая насчитывала 21 дивизию и 1 бригаду в составе 6 армейских корпусов. Поддержку с воздуха всей Группы армии «Север» осуществлял 1-й воздушный флот силами 200 самолетов.

К середине февраля в составе советской и немецкой группировок произошли значительные изменения. Несколько дивизий немецкой 16-й армии были переброшены для усиления 18-й армии. Изменился и состав 2-го Прибалтийского фронта — 6-я гвардейская армия была переведена в состав 1-го Прибалтийского фронта.

Ход боевых действий

18 февраля части 1-й ударной армии начали преследование 10-го немецкого армейского корпуса (30-я пехотная дивизия, 15-я латышская дивизия СС и 21-я авиаполевая дивизия), практически не встречая сопротивления, и в тот же день освободили Старую Руссу. К 20 февраля, продвинувшись вперед на 20-25 километров части 1-й ударной армии установили локтевую связь с 54-й армией Ленинградского фронта. Войска 8-й армии Ленинградского фронта попытались частью сил, наступая из района Шимска, нанести удар встык между флангами 16-й и 18-й армиями с целью разорвать связь между ними. Однако, немецкие войск, прикрывая свой отход сильными арьергардными отрядами, сумели организовано отступить от озера Ильмень и сохранить общий фронт двух армий.

Через день после начала наступления 1-й ударной армии, атаковали противника и части 22-й армии. Юго-западнее Холма из района Авиново — Игнатово в наступление перешёл 44-й стрелковый корпус с задачей прорвать оборону противника и, развивая наступление на север, перерезать коммуникации 10-го армейского корпуса противника, отступающего от Старой Руссы.

Немецкие дивизии 2-го и 43-го армейских корпусов, которые ещё не начали отступление, оказывали ожесточенное сопротивление частям 22-й армии, стараясь прикрыть фланг 10-го армейского корпуса. Только за несколько дней ожесточенных боев соединения 44-го стрелкового корпуса сумели преодолеть оборону 218-й и 331-й пехотных дивизий противника и к 21 февраля, развивая наступление, порезали шоссе Холм — Локня. В тот же день части 26-й стрелковой дивизии 22-й армии освободили город Холм. В сложившейся ситуации немецкие части 2-го и 43-го армейских корпусов были вынуждены начать спешное отступление на запад к промежуточной линии обороны вдоль железной дороги Дно — Насва.

Ключевым пунктом этой линии обороны была город и важнейший железнодорожный узел Дно, для защиты которого немецкое командование сосредоточило значительные силы — части 8-й егерской, 21-й авиаполевой, 30-й пехотной дивизий и 2 охранных полка. 23 февраля соединения 14-го гвардейского стрелкового корпуса 1-й ударной армии вышли на подступы к городу. Одновременно к Дно подошли части 111-го стрелкового корпуса из состава 54-й армии Ленинградского фронта. Однако, предпринятый в тот же день штурм города закончился неудачей и только 24 февраля город Дно был освобожден советскими войсками. В боях за город особенно отличились 182-я стрелковая дивизия, 137-я стрелковая бригада и 37-й танковый полк 14-го гвардейского стрелкового корпуса, а также 288-я, 44-я стрелковые дивизии и 16-я танковая бригада 111-го стрелкового корпуса.

Продолжая наступление в юго-западном направлении, части 1-й ударной, 22-й и 54-й армий 25 февраля взяли Дедовичи, форсировали Шелонь и продвинулись вперед на 10-20 километров на всем участке фронта. Развивая наступление, советские войска освободили Бежаницы, Локню, Сущево, Маево, Забелье и многие другие населенные пункты.

В то же время к наступление присоединились частью сил 10-я гвардейская и 3-я ударная армии. В ночь с 26 на 27 февраля внезапной атакой части 7-го гвардейского стрелкового корпуса (119-я стрелковая дивизия и 1183-й полк 312-й стрелковой дивизии), нанося удар на правом фланге 10-й гвардейской армии, прорвали оборону противника и к концу дня, продвинувшись вперед на 26 километров, освободили город Пустошку. Однако развить успех не удалось. Немецкие части заняли оборону западнее Пустошки на заранее подготовленном рубеже с развитой системой опорных пунктов, прикрытых проволочными заграждениями и минными полями.

Наступление же 79-го стрелкового корпуса из состава 3-й ударной армии не достигло даже локальных успехов из-за ожесточенного сопротивления 329-й ненемецкой пехотной дивизии.

Несмотря на отсутствие значительных успехов наступления на левом фланге фронта, к 26 февраля совместными действиями 10-я гвардейская, 3-я ударная и 22-я армии вынудили отступить дивизии немецкого 43-го армейского корпуса и полностью взяли под контроль железные дороги Дно — Новосокольники и Новосокольники — Маево — Забелье.

27 февраля Ставка ВГК своей директивой № 220039 предписала войскам 2-го Прибалтийского фронта:

1. Направление удара и группировку войск не менять.

2. Преследовать отходящего противника и только в том случае, когда войска встретят серьёзный рубеж обороны, произвести артиллерийскую подготовку для прорыва этого рубежа и дальнейшего продвижения в направлении Резекне, Карсова.

3. 43-ю гв. Латвийскую сд иметь в резерве, за левым флангом ударной группы фронта, и ввести её в бой после вступления наших войск на территорию Латвии.

В полной мере войска фронта не сумели выполнить поставленную задачу. 29 февраля части 1-й ударной армии перерезали железную дорогу Псков — Опочка и совместно с частями 22-й армии освободили 29 февраля Новоржев. Однако, действовавшие на левом фланге фронта, 3-я ударная и 10-я гвардейская армии успеха вновь не добились. Усилив группировку в этом районе 8-м армейским корпусом, немецкие войска сумели организовано отступить за реку Великую и заняли прочную оборону на новом рубеже.

Итоги операции

В Викитеке есть полный текст Постановление ГКО от 20 апреля 1944 года № ГКО-5689сс «О недостатках в работе командования 2-го Прибалтийского фронта»

К началу марта 1944 года войска 2-го Прибалтийского фронта вышли к линии «Пантера». Всего во второй половине февраля 1-я ударная армия продвинулась вперед на 180 километров от Старой Руссы до реки Великой, 22-я армия — на 125 километров от Холма до Новоржева, а части 10-й гвардейской и 3-й ударной армий — на 30 километров от Маево до Пустошки. Однако немецкие войска 16-й армии, сумев вывести из-под удара большую часть живой силы и техники, заняли прочную оборону на рубеже Остров — Пушкинские Горы — Идрица и остановили дальнейшее продвижение советских армий. Причинами того, что войска 2-го Прибалтийского фронта не сумели в полной мере осуществить задуманный Ставкой ВГК план, стали запоздалое обнаружение начала отступления частей 16-й армии, недостаток сил и средств, в том числе из-за значительных потерь в предыдущих боях, а также отсутствие должной поддержки со стороны 15-й воздушной армии.

20 апреля 1944 г. Государственный комитет обороны своим постановлением подверг резкой критике командование 2-го Прибалтийского фронта, возложив на него ответственность за неудачные действия как в Старорусско-Новоржевской, так и в ряде других операций. Командующий фронтом генерал армии М. М. Попов и член Военного совета фронта генерал-лейтенант Н. А. Булганин были сняты с занимаемых должностей. Кроме того, М. М. Попов был понижен в звании до генерала-полковника. В постановлении в частности говорилось:

Операция по преследованию противника, отходившего со Старо-Русского направления… была проведена неудовлетворительно. Командование фронтом, и в первую очередь командующий фронтом генерал армии Попов, не организует тщательной разведки противника. Только этим объясняется неожиданный, для командования 2-м Прибалтийским фронтом, и беспрепятственный уход противника из Старая Русса и Новосокольники. Командование фронтом не знает степени готовности и возможностей своих войск и вследствие этого неправильно определяет возможные сроки начала операций, что приводит к неоднократным изменениям этих сроков, или же операции начинаются при явной неподготовленности войск. В работе артиллерии 2-го Прибалтийского фронта имеют место крупнейшие недочеты… Командование 2-го Прибалтийского фронта зазналось, критически к своим недостаткам и ошибкам не относится и уроков из этих ошибок не извлекает.

— Постановление ГКО от 20 апреля 1944 года № ГКО-5689сс "О недостатках в работе командования 2-го Прибалтийского фронта"

Последующие события

1 марта 1944 года считается днем окончания всей Ленинградско-Новгородской стратегической наступательной операции. Утверждается, что войска Ленинградского и 2-го Прибалтийского фронтов в начале марта 1944 года по приказу Ставки ВГК перешли к обороне на достигнутых рубежах. Однако с 1 марта по 18 апреля советские войска провели ряд операций с целью прорыва линии «Пантера» на широком участке фронта от Нарвы до Острова, но сумели добиться лишь незначительных успехов. Расчет Ставки ВГК на то, что армии двух фронтов сумеют сходу преодолеть линию «Пантера» и приступят к освобождению прибалтийских республик, не оправдался. Советским войска, которые вели беспрерывное наступление в течение двух месяцев, не хватило сил для выполнения этой задачи.

Потери

Согласно статистическому исследованию «Россия и СССР в войнах ХХ века» общие потери советских войск 2-го Прибалтийского фронта в Ленинградско-Новгородской стратегической наступательной операции, частью которой была Старорусско-Новоржевская фронтовая операция, составили за период с 10.02. по 01.03. — 29710 человек (6659 — убитые, пропавшие без вести и пленные, 23051 — раненные и заболевшие).

Почётные наименования соединений и частей

За успешные действия в ходе Старорусско-Новоржевская операция приказом Верховного Главнокомандующего отличившимся при освобождении города Дно соединениям и частям было присвоено почётное наименование «Дновские».:

23-я гвардейская стрелковая дивизия 182-я стрелковая дивизия 288-я стрелковая дивизия 137-я отдельная стрелковая бригада 16-я отдельная танковая бригада

37-й танковый полк 239-й танковый полк 823-й отдельный разведывательный артиллерийский дивизион 499-й армейский миномётный полк 539-й отдельный моторизованный инженерный батальон

См. также

• Ленинградско-Новгородская операция
• Красносельско-Ропшинская операция
• Новгородско-Лужская наступательная операция
• Нарвская операция (1944)

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

• Ленинградско-Новгородская операция // [archive.is/NCQLc Великая Отечественная война 1941—1945. Энциклопедия] / под ред. М. М. Козлова. — М.: Советская энциклопедия, 1985. — С. 406. — 500 000 экз.
• Гланц Дэвид. Битва за Ленинград. 1941—1945. — М.: АСТ: Астрель, 2008. ISBN 978-5-17-053893-5
• Шигин Г. А. Битва за Ленинград: крупные операции, «белые пятна», потери./Под редакцией Н. Л. Волковского. — СПб.: ООО "Издательство «Полигон», 2004. ISBN 5-89173-261-0
• Бешанов В. В. Десять сталинских ударов. — Мн.: Харвест, 2004. — с. 56-59. ISBN 985-13-1738-1.
• [militera.lib.ru/memo/russian/sandalov_lm3/01.html Сандалов Л. М. После перелома. — М.: Воениздат, 1983.]
• [militera.lib.ru/memo/russian/shafarenko_pm/09.html Шафаренко П. М. На разных фронтах. — М.: Воениздат, 1978.]

Отрывок, характеризующий Старорусско-Новоржевская операция

29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)
Но государь с Балашевым прошли, не замечая Аракчеева, через выходную дверь в освещенный сад. Аракчеев, придерживая шпагу и злобно оглядываясь вокруг себя, прошел шагах в двадцати за ними.
Пока Борис продолжал делать фигуры мазурки, его не переставала мучить мысль о том, какую новость привез Балашев и каким бы образом узнать ее прежде других.
В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он, скользя ногами по паркету, выбежал в выходную дверь в сад и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно прижался к притолоке и нагнул голову.
Государь с волнением лично оскорбленного человека договаривал следующие слова:
– Без объявления войны вступить в Россию. Я помирюсь только тогда, когда ни одного вооруженного неприятеля не останется на моей земле, – сказал он. Как показалось Борису, государю приятно было высказать эти слова: он был доволен формой выражения своей мысли, но был недоволен тем, что Борис услыхал их.
– Чтоб никто ничего не знал! – прибавил государь, нахмурившись. Борис понял, что это относилось к нему, и, закрыв глаза, слегка наклонил голову. Государь опять вошел в залу и еще около получаса пробыл на бале.
Борис первый узнал известие о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ.

Неожиданное известие о переходе французами Немана было особенно неожиданно после месяца несбывавшегося ожидания, и на бале! Государь, в первую минуту получения известия, под влиянием возмущения и оскорбления, нашел то, сделавшееся потом знаменитым, изречение, которое самому понравилось ему и выражало вполне его чувства. Возвратившись домой с бала, государь в два часа ночи послал за секретарем Шишковым и велел написать приказ войскам и рескрипт к фельдмаршалу князю Салтыкову, в котором он непременно требовал, чтобы были помещены слова о том, что он не помирится до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.
На другой день было написано следующее письмо к Наполеону.
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]


13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.