Старший майор государственной безопасности
Старший майор государственной безопасности — специальное звание высшего командного состава органов НКВД и НКГБ СССР, введенное 7 октября 1935 года Постановлением ЦИК и СНК СССР.
Предшествующее более низкое звание: майор государственной безопасности. Следующее более высокое звание: комиссар государственной безопасности 3-го ранга.
Соответствовало воинскому званию комдива в сухопутных войсках и званию флагман второго ранга — в ВМФ. Знаки отличия — два ромба в петлицах, две нарукавные шитые золотом звезды в ряд.
В 1935 году звание старшего майора было присвоено 47 сотрудникам органов НКВД и ГБ[1].
В 1943 году упразднено и заменено вновь введённым званием комиссар государственной безопасности.
Содержание
Знаки различия
Вопрос о знаках различия в Особых отделах некоторое время оставался открытым из-за согласований между Наркоматом обороны и НКВД. Совместным приказом НКО/НКВД № 91/183 от 23 мая 1936 года было объявлено «Положение об особых органах ГУГБ НКВД СССР», согласно которому для работавших в войсках сотрудников Особых отделов НКВД в целях конспирации устанавливались форма одежды и знаки различия военно-политического состава соответствующего звания.
Приказом НКВД № 278 от 15 июля 1937 года система знаков различия была изменена. Нарукавные знаки различия были отменены, был изменен вид петлиц. Петлицы устанавливались двух видов: для гимнастерки или френча и для шинели. Гимнастерочные петлицы сохраняли прежние форму и размер. Шинельные имели форму ромба со скругленными вогнутыми верхними сторонами. Высота петлицы 11 см, ширина — 8,5 см. Цвет петлиц оставался прежним: краповые с малиновым кантом. Вместо звездочек и угольников были установлены знаки различия, аналогичные принятым в РККА: ромбы для высшего начсостава, прямоугольники — для старшего и квадраты — для среднего.
Приказом НКВД № 126 от 18 февраля 1943 года в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР «О введении новых знаков различия для личного состава органов и войск НКВД» от 9 февраля 1943 г. вместо существующих петлиц были введены новые знаки различия — погоны, а также утверждены правила ношения формы одежды личным составом органов и войск НКВД CCCP.
- RA A F7ComDiv 1940.png
Знаки различия старшего майора в петлицах шинели
- RA A F7aComDiv 1940 col.png
Знаки различия старшего майора в петлицах на гимнастерке и кителе
Список старших майоров государственной безопасности
Приказом НКВД № 794 от 29 ноября 1935 года 42 чекистам было присвоено звание старшего майора государственной безопасности. В декабре 1935 года отдельными приказами звание старшего майора ГБ было присвоено ещё 5 сотрудникам НКВД.
- 29.11.1935 — Абугов, Ошер Осипович (1899—1938), начальник УНКВД Кировского края
- 29.11.1935 — Александровский, Михаил Константинович (1898—1937), начальник особого отдела УГБ НКВД УССР
- 29.11.1935 — Алексеев, Николай Николаевич (1893—1937), помощник начальника ГУЛАГ НКВД СССР
- 29.11.1935 — Андреев, Михаил Львович (1903—1988), заместитель начальника УНКВД Воронежской области
- 29.11.1935 — Аустрин, Рудольф Иванович (1891—1937), начальник УНКВД Северного края
- 29.11.1935 — Берман, Борис Давыдович (1901—1939), 1-й заместитель начальника иностранного отдела ГУГБ НКВД СССР[2]
- 29.11.1935 — Блат, Иосиф Михайлович (1894—1937), начальник УНКВД Западной области
- 29.11.1935 — Буланов, Павел Петрович (1895—1938), секретарь НКВД СССР
- 29.11.1935 — Вейншток, Яков Маркович (1899—1939), начальник отдела кадров НКВД СССР
- 29.11.1935 — Волович, Захар Ильич (1900—1937), заместитель начальника оперативного отдела ГУГБ НКВД СССР
- 29.11.1935 — Гарин, Владимир Николаевич (1896—1940), начальник УНКВД Татарской АССР
- 29.11.1935 — Генкин, Яков Михайлович (1888—1970), начальник учётно-статистического отдела ГУГБ НКВД СССР
- 29.11.1935 — Горб, Моисей Савельевич (1894—1937), заместитель начальника особого отдела ГУГБ НКВД СССР
- 29.11.1935 — Горожанин, Валерий Михайлович (1889—1938), заместитель начальника иностранного отдела ГУГБ НКВД СССР
- 29.11.1935 — Гулько, Борис Яковлевич (1897—1939), заместитель начальника оперативного отдела ГУГБ НКВД СССР
- 29.11.1935 — Дмитриев, Дмитрий Матвеевич (1901—1939), заместитель начальника экономического отдела ГУГБ НКВД СССР[3]
- 29.11.1935 — Добродицкий, Николай Иванович (1899—1939), заместитель начальника особого отдела ГУГБ НКВД СССР
- 29.11.1935 — Домбровский, Вячеслав Ромуальдович (1895—1937), начальник УНКВД Курской области
- 29.11.1935 — Дукельский, Семён Семёнович (1892—1960), начальник УНКВД Воронежской области
- 29.11.1935 — Загвоздин, Николай Андреевич (1898—1940), нарком внутренних дел Узбекской ССР
- 29.11.1935 — Залпетер, Анс Карлович (1899—1939), заместитель начальника УНКВД Западно-Сибирского края
- 29.11.1935 — Иванов, Василий Тимофеевич (1894—1938), начальник УНКВД Донецкой области[2]
- 29.11.1935 — Курский, Владимир Михайлович (1897—1937), заместитель начальника УНКВД Северо-Кавказского края[3]
- 29.11.1935 — Леонюк, Фома Акимович (1892—1967), начальник УНКВД Куйбышевской области[4]
- 29.11.1935 — Лордкипанидзе, Тите Илларионович (1896—1937), начальник УНКВД Крымской АССР
- 29.11.1935 — Минаев-Цикановский, Александр Матвеевич (1888—1939), начальник УНКВД Челябинской области[2]
- 29.11.1935 — Миронов, Сергей Наумович (1894—1940), начальник УНКВД Днепропетровской области[2]
- 29.11.1935 — Островский, Иосиф Маркович (1895—1937), начальник Административно-хозяйственного управления НКВД СССР
- 29.11.1935 — Павлов, Карп Александрович] (1895—1957), начальник УНКВД Красноярского края[5]
- 29.11.1935 — Попашенко, Иван Петрович (1898—1940), заместитель начальника УНКВД Азово-Черноморского края
- 29.11.1935 — Радзивиловский, Александр Павлович (1904—1940), заместитель начальника УНКВД Московской области
- 29.11.1935 — Райский, Наум Маркович (1895—1937), начальник УНКВД Оренбургской области
- 29.11.1935 — Розанов, Александр Борисович (1896—1937), начальник УНКВД Одесской области
- 29.11.1935 — Рутковский, Анатолий Фёдорович (1894—1943), в действующем резерве отдела кадров НКВД ССР
- 29.11.1935 — Салынь, Эдуард Петрович (1894—1938), начальник УНКВД Омской области
- 29.11.1935 — Серебрянский, Яков Исаакович (1892—1956), руководитель группы иностранного отдела ГУГБ НКВД СССР[6]
- 29.11.1935 — Степанов, Михаил Архипович (1900—1940), заместитель начальника УНКВД Грузинской ССР
- 29.11.1935 — Тимофеев, Михаил Михайлович (1896—1977), начальник УНКВД Черниговской области[4]
- 29.11.1935 — Успенский, Александр Иванович (1902—1940), заместитель коменданта Московского Кремля по внутренней охране[7]
- 29.11.1935 — Фельдман, Владимир Дмитриевич (1893—1938), особоуполномоченный НКВД СССР
- 29.11.1935 — Фирин, Семен Григорьевич (1898—1937), заместитель начальника ГУЛАГ, начальник Дмитровского ИТЛ НКВД СССР
- 29.11.1935 — Шаров, Николай Давыдович (1897—1939), начальник УНКВД Киевской области
- 04.12.1935 — Зверев, Юлиан Львович (1895—1938), нарком внутренних дел Туркменской ССР
- 04.12.1935 — Коган, Лазарь Иосифович (1889—1939), начальник строительства канала Москва — Волга
- 04.12.1935 — Нодев, Освальд Янович (1896—1938), заместитель начальника УНКВД Азербайджанской ССР
- 26.12.1935 — Арнольдов, Арнольд Аркадьевич (1893—1938), помощник начальника УНКВД Московской области
- 30.12.1935 — Барминский, Сергей Арсентьевич (1900—1938), заместитель начальника УНКВД Дальневосточного края
- 13.01.1936 — Рапава, Авксентий Нарикиевич (1899—1955), начальник транспортного отдела УГБ НКВД ЗСФСР[8]
- 19.07.1936 — Апетер, Иван Андреевич (1890—1938), начальник санаторно-курортного отдела Административно-хозяйственного управления НКВД СССР
- 19.07.1936 — Мороз, Яков Моисеевич (1898—1940), начальник Ухто-Ижемского ИТЛ НКВД СССР
- 07.10.1936 — Гендин, Семен Григорьевич (1902—1939), начальник УНКВД Западной области
- 20.12.1936 — Глинский, Станислав Мартынович (1894—1937), резидент иностранного отдела ГУГБ НКВД в Париже
- 20.12.1936 — Гордон, Борис Моисеевич (1896—1937), резидент иностранного отдела ГУГБ НКВД в Берлине
- 20.12.1936 — Кривец, Ефим Фомич (1897—1940), начальник УНКВД Черниговской области
- 20.12.1936 — Мугдуси, Хачик Хлгатович (1898—1938), начальник УНКВД Армянской ССР
- 20.12.1936 — Пряхин, Александр Андреевич (1899—1938), начальник УНКВД Уссурийской области
- 20.12.1936 — Соколинский, Давид Моисеевич (1902—1940), начальник УНКВД Днепропетровской области
- 22.12.1936 — Литвин, Михаил Иосифович (1892—1938), начальник отдела кадров НКВД СССР[7]
- 19.01.1937 — Волков, Михаил Александрович (1900—1939), помощник начальника УНКВД Ленинградской области
- 19.01.1937 — Шапиро-Дайховский, Натан Евнович (1901—1938), помощник начальника УНКВД Ленинградской области
- 20.01.1937 — Емец, Николай Васильевич (1898—1939), начальник УНКВД Курской области
- 10.02.1937 — Жуковский, Семен Борисович (1896—1940), начальник АХУ НКВД СССР
- 10.04.1937 — Лупекин, Герман Антонович (1901—1940), начальник УНКВД Восточно-Сибирского края
- 10.04.1937 — Раев, Михаил Григорьевич (1894—1939), начальник УНКВД Сталинградской области
- 13.06.1937 — Цесарский, Владимир Ефимович (1895—1940), начальник 8 отдела ГУГБ НКВД СССР
- 22.08.1937 — Горбач, Григорий Федорович (1898—1939), начальник УНКВД Западно-Сибирского края
- 26.09.1937 — Рогов, Федор Васильевич (1900—1938), комендант Московского Кремля
- 29.09.1937 — Рыжов, Михаил Иванович (1889—1939), заместитель наркома внутренних дел СССР
- 05.11.1937 — Шапиро, Исаак Ильич (1895—1940), начальник 9 специального отдела ГУГБ и начальник секретариата НКВД СССР
- 09.01.1938 — Малышев, Борис Александрович (1895—1941), заместитель начальника 1 отдела ГУГБ НКВД СССР
- 22.03.1938 — Пассов, Зальман Исаевич (1905—1940), заместитель начальника 3 отдела ГУГБ НКВД СССР
- 26.04.1938 — Власик, Николай Сидорович (1896—1967), начальник отделения 1 отдела ГУГБ НКВД СССР[7]
- 11.09.1938 — Кобулов, Богдан Захарович (1904—1953), заместитель наркома внутренних дел Грузинской ССР[7]
- 28.12.1938 — Саджая, Алексей Николаевич (1898—1942), нарком внутренних дел Узбекской ССР[8]
- 28.12.1938 — Цанава, Лаврентий Фомич (1900—1955), нарком внутренних дел Белорусской ССР[8]
- 28.12.1938 — Шария, Петр Афанасьевич (1902—1983), начальник секретариата НКВД СССР[9]
- 29.12.1938 — Мильштейн, Соломон Рафаилович (1899—1955), заместитель начальника следственной части НКВД СССР[8]
- 03.01.1939 — Журавлёв, Виктор Павлович (1902—1946), начальник УНКВД Куйбышевской области
- 03.01.1939 — Мамулов, Степан Соломонович (1902—1976), 1-й заместитель начальника секретариата НКВД СССР[9]
- 28.01.1939 — Бочков, Виктор Михайлович (1900—1981), начальник 4 отдела ГУГБ НКВД СССР[8]
- 05.03.1939 — Егоров, Сергей Егорович (1905—1959), заместитель начальника ГУЛАГ НКВД СССР[4]
- 25.03.1939 — Емельянов, Степан Федорович (1902—1988), нарком внутренних дел Азербайджанской ССР[4]
- 27.03.1939 — Гвишиани, Михаил Максимович (1905—1966), начальник УНКВД Приморского края[9]
- 13.04.1939 — Родованский, Яков Фёдорович (1894—1954), 1-й заместитель начальника Управления рабоче-крестьянской милиции УНКВД г. Москвы[4]
- 30.04.1939 — Панюшкин, Александр Семенович (1905—1974), начальник 3 специального отдела НКВД СССР[10]
- 30.04.1939 — Серов, Иван Александрович (1905—1990), начальник Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР[11]
- 30.04.1939 — Церетели, Шалва Отарович (1894—1955), 1-й заместитель начальника 3 специального отдела НКВД СССР[9]
- 13.06.1939 — Кубаткин, Пётр Николаевич (1907—1950), начальник УНКВД Московской области[9]
- 02.11.1939 — Куприн, Павел Тихонович (1908—1942), начальник УНКВД Хабаровского края[12]
- 14.03.1940 — Абакумов, Виктор Семенович (1908—1954), начальник УНКВД Ростовской области [12]
- 14.03.1940 — Андреев, Григорий Петрович (1908—1981), заместитель начальника Главного экономического управления НКВД СССР[13]
- 14.03.1940 — Борщев, Тимофей Михайлович (1901—1956), нарком внутренних дел Туркменской ССР[9]
- 14.03.1940 — Бурдаков, Семен Николаевич (1901—1978), нарком внутренних дел Казахской ССР[4]
- 14.03.1940 — Горлинский, Николай Дмитриевич (1907—1965), 2-й заместитель наркома внутренних дел Украинской ССР[4]
- 14.03.1940 — Гульст, Вениамин Наумович (1900—1972), заместитель начальника 1 отдела ГУГБ НКВД СССР[4]
- 14.03.1940 — Зоделава, Андрей Семёнович (1905—1942), нарком внутренних дел Северо-Осетинской АССР
- 14.03.1940 — Корниенко, Трофим Николаевич (1906—1971), начальник 3 отдела ГУГБ НКВД СССР[13]
- 14.03.1940 — Лапшин, Евгений Петрович (1900—1956), начальник 2 специального отдела НКВД СССР[4]
- 14.03.1940 — Наседкин, Виктор Григорьевич (1905—1950), заместитель начальника Главного экономического управления НКВД СССР[4]
- 14.03.1940 — Сергиенко, Василий Тимофеевич (1903—1982), заместитель наркома внутренних дел Украинской ССР[12]
- 14.03.1940 — Синегубов, Николай Иванович (1895—1971), начальник следственной части и заместитель начальника Главного транспортного управления НКВД СССР[4]
- 14.03.1940 — Стефанов, Алексей Георгиевич (1902—1967), особоуполномоченный НКВД СССР[4]
- 14.03.1940 — Фитин, Павел Михайлович (1907—1971), начальник 5 отдела ГУГБ НКВД СССР[9]
- 14.03.1940 — Шадрин, Дмитрий Николаевич (1906—1994), начальник 3 специального отдела НКВД СССР[4]
- 22.03.1940 — Румянцев, Василий Иванович (1896—1960), начальник 1 отделения 1 отдела ГУГБ НКВД СССР[9]
- 07.04.1940 — Лагунов, Николай Михайлович (1905—1978), заместитель начальника УНКВД Ленинградской области[13]
- 07.04.1940 — Огольцов, Сергей Иванович (1900—1977), начальник УНКВД г. Ленинграда[9]
- 14.04.1940 — Егнаташвили, Александр Яковлевич (1887—1948), заместитель начальника 1 отдела ГУГБ НКВД СССР по хозчасти[4]
- 14.04.1940 — Капанадзе, Андрей Павлович (1907—1983), заместитель начальника 1 отдела ГУГБ НКВД СССР[4]
- 22.04.1940 — Лепилов, Александр Павлович (1895—1953), заместитель начальника ГУЛАГ НКВД СССР[14]
- 11.09.1940 — Жук, Сергей Яковлевич (1892—1957) 1-й заместитель начальника Главгидростроя НКВД СССР[14]
- 11.09.1940 — Рапопорт, Яков Давыдович (1898—1962), начальник Управления Волжского ИТЛ НКВД СССР[14]
- 22.10.1940 — Бабкин, Алексей Никитич (1906—1950), нарком внутренних дел Казахской ССР[9]
- 02.01.1941 — Гузявичюс, Александр Августович (1908—1969), нарком внутренних дел Литовской ССР[4]
- 02.01.1941 — Кумм, Борис Гансович (1897—1958), нарком внутренних дел Эстонской ССР[4]
- 02.01.1941 — Новик, Альфонс Андреевич (1908—1996), нарком внутренних дел Латвийской ССР[4]
- 15.02.1941 — Белянов, Александр Михайлович (1903—1994), начальник 3 отдела НКВД СССР[12]
- 01.03.1941 — Журавлев, Михаил Иванович (1911—1976), начальник УНКВД Московской области[9]
- 06.03.1941 — Гладков, Пётр Андреевич (1902—1984), нарком государственной безопасности Литовской ССР[4]
- 06.03.1941 — Мешик, Павел Яковлевич (1910—1953), нарком государственной безопасности Украинской ССР[9]
- 12.03.1941 — Косолапов, Василий Михайлович (1911—?), заместитель начальника особого отдела НКВД Черноморского флота
- 29.03.1941 — Матвеев, Александр Павлович (1905—1946), нарком внутренних дел Белорусской ССР
- 29.03.1941 — Мурро, Андрей Андреевич (1903—1941), нарком внутренних дел Эстонской ССР
- 29.03.1941 — Якубов, Мир-Теймур Мир-Алекпер оглы (1904—1970), нарком внутренних дел Азербайджанской ССР[4]
- 09.07.1941 — Завенягин, Авраамий Павлович (1901—1956), заместитель наркома внутренних дел СССР[9]
- 09.07.1941 — Обручников, Борис Павлович (1905—1988), заместитель наркома внутренних дел СССР по кадрам[9]
- 09.07.1941 — Сафразьян, Леон Богданович (1893—1954), заместитель наркома внутренних дел СССР[9]
- 12.07.1941 — Баштаков, Леонид Фокеевич (1900—1970), начальник 2 отдела НКГБ СССР[4]
- 12.07.1941 — Влодзимирский, Лев Емельянович (1903—1953), начальник следственной части НКГБ СССР[4]
- 12.07.1941 — Грибов, Михаил Васильевич (1905—1992), заместитель наркома государственной безопасности СССР по кадрам[4]
- 12.07.1941 — Давыдов, Александр Михайлович (1899—1980), начальник административно-хозяйственного и финансового отдела НКГБ СССР[4]
- 12.07.1941 — Райхман, Леонид Федорович (1908—1990), заместитель начальника 2 управления НКГБ СССР[4]
- 18.07.1941 — Копытцев, Алексей Иванович (1912—1987), начальник 5 отдела НКГБ СССР[4]
- 19.07.1941 — Базилевич, Аким Владимирович (1904—1942), заместитель начальник особого отдела НКВД Южного фронта
- 19.07.1941 — Бегма, Павел Георгиевич (1902—1975), заместитель начальника особого отдела НКВД Западного фронта
- 19.07.1941 — Ханников, Николай Григорьевич (1896—1948), заместитель начальника особого отдела НКВД Северо-Западного фронта[4]
- 19.07.1941 — Якунчиков, Николай Алексеевич (?—1941), заместитель начальника особого отдела НКВД Юго-Западного фронта
- 28.07.1941 — Русак, Иван Тимофеевич (1906—1987), начальник особого отдела НКВД Московского военного округа[4]
- 08.08.1941 — Судоплатов, Павел Анатольевич (1907—1996), заместитель начальника 1 управления НКВД СССР[9]
- 13.08.1941 — Эйтингон, Наум Исаакович (1899—1981), заместитель начальника 1 управления НКВД СССР[4]
- 15.08.1941 — Леонтьев, Александр Михайлович (1902—1960), начальник 2 отдела и заместитель начальника 1 управления ГУПВ НКВД СССР[4]
- 06.09.1941 — Кобулов, Амаяк Захарович (1906—1955), нарком внутренних дел Узбекской ССР[9]
- 10.09.1941 — Тутушкин, Фёдор Яковлевич (1900—1959), заместитель начальника Управления особых отделов НКВД СССР[4]
- 20.09.1941 — Осетров, Николай Алексеевич (1905—1992), заместитель начальника Управления особых отделов НКВД СССР[4]
- 22.09.1941 — Чесноков, Александр Николаевич (1900—1991), заместитель начальника УНКВД Хабаровского края[4]
- 30.09.1941 — Мельников, Николай Дмитриевич (1905—1944), заместитель начальника 1 управления НКВД СССР[4]
- 21.11.1941 — Селивановский, Николай Николаевич (1901—1997), начальник особого отдела НКВД Юго-Западного фронта[9]
- 03.01.1942 — Королев, Николай Андрианович (1907—1986), начальник особого отдела НКВД Северо-Западного фронта[4]
- 08.01.1942 — Вадис, Александр Анатольевич (1906—1968), начальник особого отдела НКВД Брянского фронта[4]
- 10.01.1942 — Павлов, Илья Семёнович (1899—1964), начальник особого отдела НКВД Карельского фронта[4]
- 16.02.1942 — Кравченко, Валентин Александрович (1906—1956), начальник 4 специального отдела НКВД СССР[4]
- 23.02.1942 — Сиднев, Алексей Матвеевич (1907—1958), заместитель начальника особого отдела НКВД Ленинградского фронта[4]
- 10.04.1942 — Мартиросов, Георгий Иосифович (1906—?), нарком внутренних дел Армянской ССР[4]
- 13.04.1942 — Рухадзе, Николай Максимович (1905—1955), начальник особого отдела НКВД Закавказского фронта[4]
- 05.05.1942 — Гагуа, Илларион Авксентиевич (1900—1951), нарком внутренних дел Абхазской АССР[4]
- 11.05.1942 — Давлианидзе, Сергей Семёнович (1904—1967), начальник транспортного отдела НКВД Закавказской железной дороги[4]
- 26.05.1942 — Бабич, Исай Яковлевич (1902—1948), начальник особого отдела Северо-Западного фронта[4]
- 26.05.1942 — Зеленин, Павел Васильевич (1902—1965), начальник особого отдела НКВД Южного фронта[4]
- 26.05.1942 — Мельников, Дмитрий Иванович (1906—1956), начальник особого отдела НКВД Ленинградского фронта[4]
- 04.06.1942 — Клепов, Сергей Алексеевич (1900—1972), начальник УНКВД Орджоникидзевского края[4]
- 12.06.1942 — Маркарян, Рубен Амбарцумович (1896—1956), заместитель наркома внутренних дел Азербайджанской ССР по оперработе[4]
- 25.06.1942 — Москаленко, Иван Иванович (1907—1982), начальник 1 отдела и помощник начальника Управления особых отделов НКВД СССР[4]
- 02.07.1942 — Быстров, Александр Семёнович (1904—1964), начальник особого отдела НКВД Ленинградского фронта[4]
- 02.07.1942 — Воронин, Александр Иванович (1908—1990), начальник УНКВД Сталинградской области[9]
- 14.07.1942 — Железников, Николай Иванович (1906—1974), начальник особого отдела НКВД Среднеазиатского военного округа[4]
- 05.08.1942 — Блинов, Афанасий Сергеевич (1904—1961), начальник УНКВД Куйбышевской области[9]
- 28.09.1942 — Виноградов, Валентин Васильевич (1906—1980), начальник особого отдела НКВД Тихоокеанского флота[4]
- 28.09.1942 — Ермолаев, Николай Дмитриевич (1905—1958), начальник особого отдела НКВД Черноморского флота[4]
- 28.09.1942 — Лебедев, Алексей Павлович (1906—1968), начальник особого отдела НКВД Балтийского флота[4]
- 15.11.1942 — Шевелёв, Иван Григорьевич (1904—1998), начальник 5 управления НКВД СССР[4]
Упоминание в кинематографе и в телесериалах
- Телевизионный сериал «Рождённая революцией». 6-я серия — «Экзамен». Звание начальника главного героя сериала — Николая Кондратьева.
- Художественный фильм «Шпион». Звание начальника управления — Алексея Октябрьского.
- Телевизионный сериал «Красные горы». Звание героя фильма — Аркадия Энгельгардта (Сергея Рогова).
- Телевизионный сериал «Убить Сталина». Прохоров — Василий Мищенко.
- Телесериал «Ленинград» — старший майор Малинин (Владимир Ильин).
- Телесериал «Гетеры майора Соколова» — старший майор госбезопасности Черкасов (Дмитрий Поднозов).
См. также
- Комиссар государственной безопасности
- Комиссар государственной безопасности 1-го ранга
- Комиссар государственной безопасности 2-го ранга
- Комиссар государственной безопасности 3-го ранга
- Народный комиссариат внутренних дел СССР
- Сталинские репрессии
Напишите отзыв о статье "Старший майор государственной безопасности"
Примечания
- ↑ [shieldandsword.mozohin.ru/ranks/gb3543.htm Звания и знаки различия органов госбезопасности (1935—1943 г.)]
- ↑ 1 2 3 4 С 1937 г. — комиссар государственной безопасности 3-го ранга.
- ↑ 1 2 С 1936 г. — комиссар государственной безопасности 3-го ранга.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 С 1943 г. — комиссар государственной безопасности.
- ↑ С 1939 г. — комиссар государственной безопасности 2-го ранга.
- ↑ С 1945 г. — полковник государственной безопасности.
- ↑ 1 2 3 4 С 1938 г. — комиссар государственной безопасности 3-го ранга.
- ↑ 1 2 3 4 5 С 1940 г. — комиссар государственной безопасности 3-го ранга.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 С 1943 г. — комиссар государственной безопасности 3-го ранга.
- ↑ С 1944 г. — комиссар государственной безопасности.
- ↑ С 1939 г. — комиссар государственной безопасности 3-го ранга.
- ↑ 1 2 3 4 С 1941 г. — комиссар государственной безопасности 3-го ранга.
- ↑ 1 2 3 С 1943 г. — полковник государственной безопасности.
- ↑ 1 2 3 С 1943 г. — генерал-майор инженерно-технической службы.
|
Отрывок, характеризующий Старший майор государственной безопасности
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
На следующий день государь остановился в Вишау. Лейб медик Вилье несколько раз был призываем к нему. В главной квартире и в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную душу государя видом раненых и убитых.
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»