Старший сын (пьеса)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Старший сын
Жанр:

комедия

Автор:

Александр Вампилов

Язык оригинала:

русский

Дата написания:

1967

Дата первой публикации:

1968

«Старший сын» — комедия в двух действиях Александра Вампилова, написанная в 1967 году.





История создания

Самые ранние записи Вампилова, относящиеся к пьесе «Старший сын», датируются 1964 годом: название — «Мир в доме Сарафанова», будущие персонажи: Сарафанов Андрей Григорьевич — полковник в отставке, Эмма — его дочь, Вася — его сын, десятиклассник, Забродин — студент на каникулах, Кемеровская — машинистка, Чистяков — инженер.

Ещё раньше в записных книжках Вампилова упомянуты имена и характеристики будущих персонажей, отличные от конечного варианта: Николай Забродин — студент на каникулах, физик (22), босяк и фаталист (озлоблен). Алексей Николаевич Сарафанов — настройщик (50), добряк, жизнелюб, всё понял и всё простил, мягкий человек. Любит работу. Оленька Сарафанова — девушка, пробивающаяся на сцену. Трезва, холодна, но мила и так далее. Грета Комаровская — женщина, которая ждёт случая. Секретарь-машинистка. Васенька Сарафанов — инфант, начинающий забулдыга, за спиной два первых курса. Юрий Чистяков — инженер, человек с московской пропиской, жених Оленьки.

Первый вариант пьесы был создан в 1965 году и опубликован отрывками под названием «Женихи» 20 мая 1965 года в газете «Советская молодёжь». В 1967 году пьеса носит название «Предместье» и в 1968 году печатается в альманахе «Ангара».

В 1970 году Вампилов дорабатывает пьесу для издательства «Искусство», где «Старший сын» вышел отдельным изданием.

Драматург Алексей Симуков сохранил письмо Вампилова, в котором тот разъясняет действия Бусыгина:

«…В самом начале… (когда ему кажется, что Сарафанов отправился прелюбодействовать) он (Бусыгин) и не думает о встрече с ним, он уклоняется от этой встречи, а встретившись, не обманывает Сарафанова просто так, из злого хулиганства, а, скорее, поступает как моралист в некотором роде. Почему бы этому (отцу) слегка не пострадать за того (отца Бусыгина)? Во-первых, обманув Сарафанова, он всё время тяготится этим обманом, и не только потому, что — Нина, но и перед Сарафановым у него прямо-таки угрызения совести. Впоследствии, когда положение мнимого сына сменяется положением любимого брата — центральной ситуацией пьесы, обман Бусыгина поворачивается против него, он приобретает новый смысл и, на мой взгляд, выглядит совсем уже безобидным»[1]

Персонажи

  • Владимир Бусыгин — 21 год, студент мединститута, «старший сын» Сарафанова
  • Семён Севостьянов (Сильва) — торговый агент
  • Андрей Григорьевич Сарафанов — 55 лет, музыкант-кларнетист, играет в клубе железнодорожников
  • Нина — 19 лет, дочь Сарафанова
  • Васенька — 17 лет, десятиклассник, сын Сарафанова
  • Михаил Кудимов — курсант лётного училища, жених Нины
  • Наталья Макарская — 34 года, секретарь суда, возлюбленная Васеньки
  • Две подруги из Ново-Мыльниково
  • Сосед Сарафановых

Сюжет

Холодным весенним вечером Бусыгин и Сильва, только что познакомившиеся в кафе, провожают до дома подруг, рассчитывая на продолжение отношений. Однако у самого дома девушки дают им от ворот поворот — и молодые люди, поняв, что опоздали на электричку, ищут ночлег, но — «никто не открывает. Боятся». Случайно они видят выходящего из дома Сарафанова, слышат его имя и решают воспользоваться этим: зайти в его квартиру, представившись знакомыми, и, хотя бы, погреться. Однако в разговоре с Васенькой, сыном Сарафанова, Сильва неожиданно сообщает, что Бусыгин — его брат и сын Сарафанова. Вернувшийся Сарафанов принимает эту историю за чистую монету: в 1945 году у него был роман с девушкой из Чернигова, и теперь ему хочется верить, что Володя действительно его сын.
Утром друзья пытаются бежать из гостеприимного дома, но Бусыгин чувствует себя обманщиком: «Не дай-то Бог обманывать того, кто верит каждому твоему слову» — и, когда Сарафанов вручает ему семейную реликвию — серебряную табакерку, которая всегда передавалась старшему сыну, — он решает остаться.

Так у Бусыгина появляются «отец», «брат» и «сестра», (Сарафанов воспитывает их один) и ему приходится подключиться к решению семейных проблем. Младший брат, 10-классник Васенька, влюблён в соседку — 34-летнюю Макарскую, секретаря в суде, но она смеётся над его чувствами, и Васенька хочет бежать из дома; Бусыгину удаётся уговорить его остаться. Сильва, которому Макарская понравилась, заигрывает с ней, и взбешенный Васенька поджигает дом изменницы. Макарская изумлена: она не ожидала от мальчика такого поступка и теперь готова отнестись к нему серьёзно.

Параллельно развивается и вторая любовная история: Бусыгин влюбляется в свою новообретённую «сестру», но она собирается выйти замуж за курсанта-лётчика и уехать с ним на Сахалин. Нина и Бусыгин чувствуют взаимную симпатию, и оба жалеют, что оказались «родственниками». Не выдержав, Бусыгин разоблачает себя, признаваясь при этом Сарафанову: «Откровенно говоря, я и сам уже не верю, что я вам не сын». «Что бы там ни было, а я считаю тебя своим сыном», — отвечает ему Сарафанов, и Бусыгин остаётся в их доме.

Критика о пьесе

Марк Липовецкий: Проходимец Бусыгин в буквальном смысле становится надеждой и опорой разваливающегося дома. За идею старшего сына как за соломинку хватаются Сарафанов и его дети… И Бусыгин внезапно чувствует себя ответственным, это выражается в том, что он не только длит затеянный Сильвой обман, но и становится участником внутрисемейных обманов. Маска, роль, заведомо неправдивая, неожиданно отвечает внутренней потребности Бусыгина быть кому-то нужным, принадлежать дому, быть любимым, быть членом семьи.[2]

Владимир Клименко: Вампилов постепенно и ненавязчиво подводит нас к мысли, что родство людей по духу важнее родственных уз, а отзывчивость сердца — главнейшее человеческое достоинство… Душа Бусыгина преображается под влиянием встречи с Сарафановым. Пожилой музыкант, неудачник и «блаженный», по мнению бросившей его жены, на самом деле являет собой вместилище лучших чувств.[3]

Театральные постановки

Первая постановка

1969, ноябрь — Иркутский драматический театр, режиссёр В. Симоновский (в подготовке спектакля участвовал сам Вампилов). В ролях: Тамара Панасюк — Наталья, Геннадий Марченко — Васенька Сарафанов, Вадим Лобанов — Владимир Бусыгин, Аркадий Тишин — Сарафанов, Валерий Алексеев — Сильва, Георгий Шипунов — Кудимов.

Спектакль был в репертуаре театра 11 лет (218 спектаклей[4]).

Известные постановки

Экранизации

Источники

  • [www.lib.ru/PXESY/WAMPILOW/vampilov1_1.txt Т. Глазкова]
  • Клименко В. Жажда добра. Заметки о творчестве Александра Вампилова.
  • Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Александр Вампилов // Современная русская литература. М., 2001. Книга вторая: 70-е годы. С. 184—194
  • Липовецкий М. Н. Маска, дикость, рок (перечитывая Вампилова) // Литература. 2001. № 2.
  • Сушков Б. Ф. Александр Вампилов. М., 1989, с. 84-126

Напишите отзыв о статье "Старший сын (пьеса)"

Примечания

  1. О Вампилове: Воспоминания и размышления // Вампилов А. Дом окнами в поле. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное изд-во, 1981. С. 612—613) цит. по: [www.lib.ru/PXESY/WAMPILOW/vampilov1_1.txt Комментарии Т. Глазковой]
  2. Липовецкий М. Н. Маска, дикость, рок (перечитывая Вампилова) // Литература. 2001. № 2
  3. Клименко В. Жажда добра. Заметки о творчестве Александра Вампилова
  4. [web.archive.org/web/20070512095018/www.og-irk.ru/vp227/perviy_uspeh_aleksandra_vampilova/print_3963.html Областная газета. Воспоминания актёров, игравших в первой постановке «Старшего сына» в Иркутске]
  5. И. П. Уварова, К. Рогов [www.ruthenia.ru/document/202590.html#0osn Семидесятые: Хроника культурной жизни] // Ред.-сост. К.Ю. Рогов Семидесятые как предмет истории русской культуры. — Москва-Венеция: О.Г.И., 1998. — С. 29-74.
  6. [gesherrus.pionet.com/?catid= {BBE9ACF7-ADF4-4FEC-94D0-116FDDDC89E4} Театр Гешер]
  7. [www.theatreonpodol.com/rus/plays/olderbrother СТАРШИЙ СЫН в театре на Подоле]
  8. [culturavrn.ru/theatre/17836 В Доме актёра сыграли «Старшего сына» — Театр — Культура ВРН]. culturavrn.ru. Проверено 5 апреля 2016.

Ссылки

  • [www.lib.ru/PXESY/WAMPILOW/vampilov1_1.txt Текст пьесы на lib.ru]
  • [web.archive.org/web/20070512095018/www.og-irk.ru/vp227/perviy_uspeh_aleksandra_vampilova/print_3963.html Областная газета. Воспоминания актёров, игравших в первой постановке «Старшего сына» в Иркутске]


Отрывок, характеризующий Старший сын (пьеса)

– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.