Старый Дедин (Климовичский район)

Деревня Старый Дедин Стары Дзедзін Страна БеларусьБеларусь Область МогилёвскаяМогилёвская область Район Климовичский Сельсовет Киселёво-Будский Координаты 53°45′49″ с. ш. 32°05′14″ в. д.53.76361° с. ш. 32.08722° в. д. / 53.76361; 32.08722    Первое упоминание XVI век Население около 200 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +375 2244

Ста́рый Де́дин (белор. Стары́ Дзе́дзін) — деревня в Киселёво-Будском сельсовете Климовичского района Могилёвской области Белоруссии. Находится на правом берегу реки Остёр (приток Сожа) (притока реки Сож), на расстоянии пяти километров от границы с Российской Федерацией. В пяти километрах южнее деревни проходит шоссе Р43 (Ивацевичи — Бобруйск — Кричев — граница РФ) и железная дорога Кричев — Рославль.

Происхождение названия

Согласно народным легендам, первым жителем этой местности был дед, который прожил 125 лет. От него и происходит название деревни — «Дедин». Учёные считают, что название происходит от слова «дедино», которое использовалось в средневековье и обозначало тип феодального землевладения, в соответствии с которым земля переходила от деда к внуку, от прадеда к правнуку. Первоначально это был центр мелкопоместного владения, которое охватывало несколько соседних поселений: Прянички, Роськов, Ивановск, Кулешовку. После того, как рядом появилось ещё одно поселение с таким же названием, для удобства их стали именовать Старый Дедин и Новый Дедин. Эти названия сохранились до сих пор.

История деревни

Первое письменное упоминание о деревни под названием село «Дедино» восходит к XVI веку. Однако археологические раскопки свидетельствуют, что в этих местах человек появился ещё во времена неолита. Несколько тысячелетий назад эта территория была заселена представителями финно-угорских племён, о чём свидетельствует происхождение название реки Остёр. Первые индоевропейцы пришли сюда приблизительно во втором тысячелетии до н. э., вероятно, с юга, поднимаясь вверх по течению Днепра, Сожа и их притоков. Это были балтоязычные племена. Первыми славянскими обитателями этой территории стали племена радимичей, которые также пришли с юга тем же путём в VIII—IX вв. Совсем рядом были найдены и следы кривичей, которые проживали севернее, что позволяет рассматривать эти места как смешанную этническую зону. Раскопки соседних с деревней курганов в 1926 году обнаружили захоронения радимичей, относящихся к X—XIII вв.

Стародединский клад (смотрите ниже), который был зарыт в конце X века, может свидетельствовать о наличии поселения на этой территории уже в то время, но нельзя с полной уверенностью утверждать, что это была деревня Дедин или её прямой предшественник. Тем не менее, 985 год был принят в качестве симовлической даты основания деревни, и летом 2010 года был торжественно отмечен её 1025-летний юбилей. Собственно поселение под названием Дедин, согласно исследователю М. Спиридонову, впервые упоминается в документах XVI века. Археологи нашли следы усадеб, которые относятся к XIV—XVIII векам.

В XII—XIV вв. эта территория входила в состав Смоленского княжества, с XIV века — в состав Великого княжества Литовского. После того, как начались московско-литовские войны и ВКЛ понесло значительные территориальные потери, Дедин оказался рядом с новой границей, из-за чего постоянно страдал от войн на протяжении следующих двух столетий. В 1740—1744 гг. Дедин затронуло Кричевское восстание под предводительством Василя Ващилы.

Старый Дедин вошёл в состав Российской Империи после первого раздела Речи Посполитой, в 1772 году. В Климовичском повете административно деревня входила в Хотовижскую волость. Одновременно в религиозном плане деревня относилась к приходу Кулешовской церкви.

Во время первой мировой и советско-польской войн Старый Дедин не раз находился в прифронтовом положении, но линия фронта до него так и не дошла.

В 1924 году Старый Дедин вошёл в состав БССР после первого увеличения её территории. Первоначально деревня относилась к Климовичскому району Калининского округа. После установления современного территориально-административного деления в 1938 году она стала относиться к Могилёвской области.

Во время Великой Отечественной войны Старый Дедин был оккупирован в начале августа 1941 года, освобождён в конце сентября 1943 года. На фронтах войны погибли 138 человек, выходцев из деревни.

В наше время деревня относится к Киселёвобудскому сельсовету. По состоянию на 1 января 1994 в ней проживал 251 человек. В настоящий момент проживает около 200.

Местные традиции

Сельчане сохраняют традиции, по которым жили их предки на протяжении столетий. Под руководством Галины Брыковой уже сорок лет действует фольклорно-этнографический ансамбль «Острянка», получивший название от реки Остёр, участники которого собирают и исполняют местные народные песни. Несколько раз в деревню приезжали специалисты из Ленинградского университета, чтобы их прослушать и записать. Старый Дедин славится и своими традициями гончарства и ткачества, которые поддерживает Вера Терентьевна Столярова.

Старый Дедин также известен своим древним обрядом вызывания дождя. Сущность его состоит в том, что во время сильной засухи женщины «пашут» реку Остёр плугом, напевая при этом песни, которые, как предполагают учёные, в далёкие времена использовались для вызывания духа дождя. Этот обряд является очень древним и имеет глубокие языческие корни.

Стародединский клад

Деревня Старый Дедин стала известной после того, как здесь был найден летом 1926 года один из самых древних кладов Беларуси.

Крестьянин Трофим Гудков пахал свой участок земли и увидел глиняный горшок с незнакомыми монетами. Алесь и Павел Прудниковы написали про находку в газету «Беларуская вёска». Письмо передали в Академию Наук БССР. Монеты доставили в Минск. После детального анализа обнаружилось, что клад был захоронен около 1065 года. Было найдено 204 монеты. В их числе: 201 куфический дирхам, 2 германских динария и визайнтийский милиарисий. Найденные в кладе дирхамы чеканились в Антиохии, Багдаде, Хамадане, Исфахане, Балхе, Самарканде, Бухаре и других местах. Возможно, клад принадлежал богатому купцу, который решил укрыть его здесь в тайном месте, поскольку через данную территорию, по всей видимости, проходило одно из ответвлений торгового пути из варяг в греки.

Клад находился в Белорусском государственном музее и был утерян во время Великой Отечественной войны.

Летом 2010 года у въезда в деревню был установлен памятный камень с надписью о знаменитой находке 1926 года.

Выдающиеся личности

Стародединская земля дала Беларуси несколько выдающихся людей. Среди них:

• Иван Демиденко, доктор ветеринарных наук, профессор, заслуженный деятель науки БССР
• Николай Ковалёв, доктор ветеринарных наук, профессор
• Лидия Кирпиченко, заслуженный учитель БССР
• Виталий Маханько, инженер-конструктор ракетно-космической корпорации «Энергия» имени С. П. Королёва
• Алесь Прудников, белорусский поэт
• Павел Прудников, белорусский поэт, заслуженный деятель культуры Республики Беларусь

Поэт Павел Прудников посвятил своей родной деревне такие строки:

Ты, як віцязь, стаіш на ўзбярэжжы Астра З маладою, юнацкай усмешкай. Пільна слухаеш гоман і хваляў, і траў, І птушыны канцэрт на узлеску.

См. также

Киселёво-Будский сельсовет

Внешние ссылки и литература

• [rodniva.by/ Климовичская районная газета «Родная нива». Официальный сайт] (белор.). Проверено 31 августа 2010. [www.webcitation.org/67WY6quA6 Архивировано из первоисточника 9 мая 2012].

• Памяць: Гіст.-дакум. хроніка Клімавіцк. р-на. — Мн.: Універсітэцкае, 1995. — 645 с.: іл.

• [wikimapia.org/5134427/ru/Старый-Дедин Спутниковый снимок деревни – Викимапия] (рус.). Проверено 31 августа 2010. [www.webcitation.org/67WY7SdWs Архивировано из первоисточника 9 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Старый Дедин (Климовичский район)

Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.