Старый город (Рига)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Исторический центр Риги*
Historic Centre of Riga**
Всемирное наследие ЮНЕСКО

Домская площадь — центральная площадь в Старом городе
Страна Латвия Латвия
Тип Культурный
Критерии i, ii
Ссылка [whc.unesco.org/en/list/852 852]
Регион*** Европа
Включение 1997  (21 сессия)

Координаты: 56°56′54″ с. ш. 24°06′30″ в. д. / 56.94833° с. ш. 24.10833° в. д. / 56.94833; 24.10833 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=56.94833&mlon=24.10833&zoom=12 (O)] (Я)

* [whc.unesco.org/ru/list Название в официальном рус. списке]
** [whc.unesco.org/en/list Название в официальном англ. списке]
*** [whc.unesco.org/en/list/?search=&search_by_country=&type=&media=&region=&order=region Регион по классификации ЮНЕСКО]

Ста́рый го́род в Риге (латыш. Vecrīga, также известен как Ста́рая Ри́га, Вецри́га) — старейшая часть города на правом берегу реки Даугавы, знаменита своими соборами и другими историческими зданиями.

Ограничена набережной 11 Ноября, улицей 13 Января, улицей Кришьяня Валдемара и бульварами Аспазии и Зигфрида Анны Мейеровица.

В 1967 году Старый город получил статус охраняемой территории, с 1983 года — город-памятник, в 1997 году исторический центр Риги (Старый город) включен ЮНЕСКО в список Всемирного наследия.





История

По мнению В. Неймана (1911), основанная в 1201 году епископом Альбертом древняя Рига находилась на перекрёстке современных улиц Шкюню и Калькю. Здесь находились главный храм Риги (Собор Петра), орденский замок, резиденция епископа, возможно, городской торг, здесь пересекались главные улицы Риги. Постепенно город вбирал в себя близлежащие территории — посёлок ливов, территорию нового рынка, предместье. Формирование территории города, обнесённой крепостными стенами, завершилось к концу XIII века.

В 1936 году Я. Страуберг выдвинул гипотезу о существовании двух центров древней Риги — поселения ливов, возможно укреплённого, у гавани на берегу Ридзини, в районе улиц Марсталю, Кунгу и поселения ливов у берега Даугавы в районе Домского собора. Основной, вероятно, была дорога по линии современных улиц Смилшу, Шкюню и Марсталю. При епископе Альберте строительство велось уже на свободных территориях.

В 1961 году свою работу о происхождении Риги опубликовал Ф. Бенингхофен, нашедший свои аргументы в пользу моноцентристской концепции Неймана (принципы трассировки рижских улиц, расположение важнейших рижских зданий и т. п.).

Высказанные мнения должны были служить обоснованием германского (Нейман, Бенингхоф) или балтского (Страуберг) происхождения Риги.

История Риги XIII века описана Генрихом Латвийским. Уже в 1211 году епископ Альберт начал строительство новой резиденции. В 1215 году страшный пожар уничтожил значительную часть Риги, включая старую резиденцию епископа и городской собор. В 1297 году орденский замок был разрушен захватившими его рижанами, однако в 1330 году орден сумел восстановить свою власть в Риге, новый замок ордена был возведён на северо-западе городской территории.

В начале XIV века на новую территорию — на берег Даугавы был перенесён городской рынок. В 1330-е годы рядом с ним было возведено здание рижской ратуши, напротив неё — Новый дом (впоследствии известный как Дом Черноголовых). Ратушная площадь стала центром общественной жизни города — здесь объявлялись указы и приговоры, принималась присяга, проводились торжественные церемонии, устраивались турниры, театрализованные представления (мистерии) и т. д.

Большинство горожан вело натуральное хозяйство, их владения совмещали жилые помещения, склады, лавки, хлева для скота и т. п. В Риге имелось несколько пар параллельных улиц (жилой и хозяйственной).

В 1293 году был принят первый известный строительный устав. В нём, в частности, указывались максимальные размеры зданий (высота 15 м и ширина 8 м), требовалось расположение домов точно вдоль улиц, допускалось плотное примыкание домов друг к другу, полностью запрещалось использовать при строительстве дерево.

К началу XV века Рига представляла собой типичный ганзейский город.

К 1500 году на 393 земельных участках было построено 353 жилых дома, остальные были заняты торговыми зданиями. Треть домов были каменными.

Река Рига (Ридзиня), вившаяся через весь старый город по линии улиц Мейстару — Калею — Минстереяс, постепенно исчезала под слоями сваливаемого в неё строительного и бытового мусора несмотря на предпринимаемые чистки русла. В XVII веке при возведении городских укреплений реку в верхнем течении окружили валом, потом засыпали на участке между Пороховой башней и улицей Аудею. В конце 1860 года городские валы были срыты, реку отвели в подземный канал, ведущий в Даугаву. Просуществовавший до до XIX века канал повторяет сегодня улица Ридзенес. В настоящее время на площади Ливов волнистой брусчаткой и специально подобранной растительностью стилизовано воссоздано русло исчезнувшей реки.[1].

В 1903 году был разработан проект перепланировки Старого города под нужды новых экономических отношений. Предусматривалось провести выпрямление и расширение улиц, строительство административных, финансовых и других зданий, приводившее к сносу исторических сооружений. Частично этот план был осуществлён.

Реконструкция кварталов Старого города была продолжена в межвоенный период (1920—1941)[2]

Старый город сильно пострадал во время Второй мировой войны, в боях 1941 и 1944 годов была разрушена треть всех зданий в Старом городе[3]. Острое чувство утрат выразилось в сравнение восприятия Старой Риги как старого кинофильма с огромными купюрами.[4]

Архитекторы

Конец XVII века отмечен в Риге творениями Руперта Бинденшу.

Крупнейшим архитектором Риги в XVIII веке был Кристоф Хаберланд. Его творения в выросшем на местной почве архитектурном стиле «бюргерский классицизм» до сих пор хорошо узнаваемы и являются украшением городских улиц.

Масштабный план новой городской застройки после упразднения крепостного статуса Риги (1856) был разработан под руководством Иоганна Фельско и Отто Дитце.

В 1850-х годах, в период господства эклектизма в архитектуре, для строительства первых общественных зданий в Ригу из Санкт-Петербурга были приглашены известные в то время архитекторы: Гаральд Боссе (Harald Julius Bosse, 1812—1894) и Карл Бейне (Karl Beyne, 1815—1858). Позже к ним присоединились Генрих Шеель (Heinrich Karl Scheel, 1829—1909), Людвиг Бонштедт (Ludwig Franz Karl Bohnstedt, 1822—1885) и Роберт Пфлуг (Robert August Pflug, 1832—1885)

Открытый в 1862 году Политехникум стал готовить в том числе и архитекторов. Первым закончившим его латышом стал К. Пекшенс. Позднее в проектном бюро Пекшенса сотрудничали возрождавшие дух латышского национального зодчества в новом архитектурном стиле — так называемом «югендстиле» — Эйжен Лаубе, А. Ванаг, А. Малвес и др.

Более 70 зданий в Риге построено по проектам Яниса Бауманиса.

Один из самых популярных рижских художников-архитекторов межвоенного периода (1920—1940) был Сергей Антонов.

В советское время в Старой Риге ряд зданий был возведён под руководством Освальда Тилманиса.

Архитектура

Подобно другим средневековым городам, Рига имела несколько поясов оборонительных стен. Первые стены были поспешно возведены в 1206—1207 годах. В кладке использовались неотесанные камни, булыжники, кирпичи без какого-либо порядка. По условиям Парижского мирного договора (1856) крепостные укрепления Риги, в том числе крепостные стены, были срыты. Фрагменты стен сохранились на улице Марсталю[5], в 1960 году небольшой участок стены реконструирован на территории Янова двора (Яня сета), между улицами Торня и Трокшню.

К XIV веку относятся первые письменные сведения о крепостных башнях, постепенно их число достигло 27. В настоящее время возможно проследить лишь некоторые из них в сильно перестроенном виде: башня Святого духа была включена в сооружения нового Орденского замка, Девичья башня встроена в здание Арсенала[6], Юргеновская — в структуру Дома архитектора (улица Торня, д. 11). На улице Трокшню сохранились фрагменты башни Рамера, хорошо сохранилась Пороховая башня. Из крепостных ворот до наших дней дошли единственные — Шведские ворота[7].

Здания Старого города весьма разнообразны по своей архитектуре, общим фоном является преобладающий культ средневековья. Из более чем 500 зданий в Старом городе большинство имеет статус памятника культуры. Есть здания представляющие готический стиль: Домский собор, Церковь Святого Петра (была заново построена с основания, строительство было завершено в 1973 году), собор Святого Иакова, комплекс «Три брата», маньеризм (Церковь Святого Иоанна, некоторые восстановленные дома), барокко (Дом Reiterna, дом Данненштерна), а также сложные жилые здания, склады, культовые сооружения — реформатская церковь, образцы классического стиля (Арсенал), а также эклектики (биржа) и модернаДом с котами», дом Детмана, «Hotel Neiburgs», Дом Рижского латышского общества). В последние годы появились удачные и неудачные примеры современной архитектуры, часто активно обсуждаемые общественностью[8].

В межвоенный период в Старом городе было возведено несколько огромных по его масштабам зданий: Центральный универмаг, Министерство финансов, Военный музей. Была снесена застройка, прилегаюшая к Домскому собору, застройка у площади Альберта, раскрыта в сторону Даугавы Домская площадь. Улучшило благоустроенность территории перенесение на Московский форштадт рынка с набережной Даугавы.

В послевоенные годы на его территории были возведены некоторые крупные объекты, исказившие городской ансамбль: нынешний Музей оккупации Латвии, гостиница «Рига», школа № 3 и т. д.

После восстановления независимости Латвии многие здания были реставрированы или построены заново, в том числе были восстановлены исторические здания: Дом Черноголовых, Ратуша.

Культовые сооружения

Собор Св. Петра

Домский собор

Собор Святого Иакова

Церковь Святого Иоанна

Англиканская церковь

Церковь Скорбящей Богоматери

Реформатская церковь

Церковь Марии Магдалины

Музеи

Военный музей

Музей истории Риги и мореходства

Музей спорта

Музей фармакологии

Латвийский музей фотографии

Рижский замок

Национальный музей истории Латвии

Музей зарубежного искусства

Музей декоративно-прикладных искусств

Музей оккупации Латвии

Латвийский музей архитектуры

Рижский киномузей


Улицы

Акла
Алксная
Алдару
Амату
Англиканю
Арсенала
Атгриежу
Аудею
Бискапа гате
Рихарда Вагнера
Вальню
Маза Вальню
Вецпилсетас
Глезнотаю
Грециниеку
Даугавас гате
Екаба
Зиргу
Калею
Калькю
Кемереяс
Кеныню


Клостера
Кунгу
Краму
Лайпу
Маза Музея
Майса
Марсталю
Маза Миесниеку
Миесниеку
Мейстару
Минстереяс
Маза Монету
Монету
Муку
Муцениеку
Ноликтавас
Паласта
Паста
Маза Пейтавас
Пейтавас
Пелду
Петербазницас
Маза Пилс


Пилс
Полю гате
Ридзенес
Розена
Свару
Маза Сколас
Скарню
Смилшу
Маза Смилшу
Освалда Тилманя
Театра
Тиргоню
Торня
Трокшню
Маза Трокшню
Трауксмес
Уденсвада
Шкюню
Яня
Маза Яунаву
Яунаву
Маза Яуниела
Яуниела

Площади

Площадь Альберта
Домская площадь
Замковая площадь (Пилс)

Площадь Латышских стрелков
Площадь Ливов
Ратушная площадь

Площадь Гердера
Площадь Екаба

Транспорт

Движение общественного транспорта по Старой Риге закрыто. Ранее до Ратушной площади ходили троллейбусы следующих маршрутов:

  • № 6: Ратушная площадь — Клиническая больница
  • № 8: Ратушная площадь — ул. Аболу
  • № 9: Ратушная площадь — Ильгюциемс
  • № 12: Ратушная площадь — ул. Ливциема

Панорама

Панорама Старой Риги, снятая с обзорной площадки церкви Святого Петра на высоте 71 метра

См. также

Напишите отзыв о статье "Старый город (Рига)"

Литература

  • Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. Под ред. С. А. Аннинского. М-Л. 1938.[9]
  • Эргле З., Циелава С. О чём рассказывают дома и улицы Старой Риги. Рига: Лиесма, 1971
  • Васильев Ю. М. Рига, памятники зодчества. Рига, «Лиесма», 1971. 285 с.
  • Neumann W. Der Stadtplan als geschichtliche Urkunde. Mitteilungen aus der livländischen Geschichte. XXI, 1911
  • Benninghoven F. Rigas Entstehung und frühhansische Kaufmann. Norg- und osteuropäische Geschichtsstundien. Bd. 3. Hamburg, 1961.

Примечания

  1. [pribalt.info/content/ridzene Считается, что своё название Рига приобрела от речки, на берегу которой расположился город.]
  2. [archive.is/20140921154953/www.gazeta.lv/story/16737.html Как у рижан украли историю…]
  3. [waralbum.ru/186521/ После боев на улице Риги]
  4. Ю. М. Васильев Рига, памятники зодчества. Рига: Изд-во «Лиесма». 1971
  5. [archive.is/20140921152114/www.gazeta.lv/story/20176.html Фрагменты городских стен на улице Марсталю]
  6. [archive.is/20140921152114/www.gazeta.lv/story/20176.html Остатки Девичей башни]
  7. [www.castle.lv/latvija/steni.html Некогда на набережной Риги были видны городские крепостные стены и башни.]
  8. [pribalt.info/abc.php?month=1&news=237 Старый город прирастает новостройками]
  9. [www.nlr.ru/e-case3/sc2.php/web_gak/lc/21119/44#pict Каталог РНБ]

Ссылки

  • [pribalt.info/content/staraja-riga-foto Старая Рига на фото]
  • [orel-i-reshka.com/orel-i-reshka-4-4-vypusk-riga/ «Орел и решка». Рига]

Отрывок, характеризующий Старый город (Рига)

– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.