Старынкевич, Сергей Созонтович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Старынкевич Сергей Созонтович»)
Перейти к: навигация, поиск
Сергей Созонтович Старынкевич
Министр Юстиции Российского правительства
18 ноября 1918 — 2 мая 1919
Предшественник: Должность учреждена
Преемник: Георгий Густавович Тельберг
 
Рождение: 6 июля 1874(1874-07-06)
Луцк
Смерть: 1933(1933)
Франция

Серге́й Созо́нтович Старынке́вич (1874, г. Луцк Луцкий уезд Волынской губернии — 1933, Франция) — российский политический деятель, адвокат. В 1918—1919 годах — министр юстиции в правительстве А. В. Колчака.





Образование

Родился в семье учителя. Окончил Холмскую гимназию и юридический факультет Московского университета (1900). В период учёбы неоднократно подвергался административным наказаниям: в 1896—1897 — за участие в демонстрации по случаю годовщины Ходынской трагедии, а в 1899 — за участие в совете Союза объединенных землячеств.

Адвокат и политик

С 1900 года был кандидатом на судебные должности при Московском окружном суде, затем стал помощником присяжного поверенного, был председателем комитета помощников присяжных поверенных. В 1904 году провёл большое социологическое исследование («социальную анкету») об условиях получившей широкую известность Иваново-Вознесенской забастовки.

С 1905 года — присяжный поверенный, имел репутацию талантливого оратора. Был членом адвокатского кружка политических защитников. Сам активно занимался политической деятельностью, избирался делегатом на политический съезд адвокатов, принимал участие в организации крестьянского союза и в Московском стачечном комитете (как делегат от адвокатского сословия), работал в адвокатском союзе. С 1905 года был членом Партии социалистов-революционеров и её военной организации. В начале 1906, после подавления вооружённого восстания в Москве (в декабре 1905) был вынужден уехать из города, а затем эмигрировать. Жил преимущественно в Баварии, в том числе в Мюнхене, и в Швейцарии. В 1907 году приехал в Финляндию, где участвовал в организации революционного офицерского Союза и солдатских объединений и редактировал нелегальный орган этого объединения. Осенью 1907 был арестован и заключён в Петропавловскую крепость, а затем выслан в Восточную Сибирь.

Жизнь в ссылке

В ссылке жил сначала в Верхоленске, где изучал бурятское землепользование. Потом переселился в Черемхово — там последовательно прошёл «лестницу» должностей от табельщика до заведующего всеми копями и в то же время сотрудничал в иркутской прессе. Поселившись в Иркутске, занялся адвокатской деятельностью, был юрисконсультом ряда фирм. Отошёл от политики.

Деятельность во время революции

После Февральской революции был назначен прокурором Иркутской судебной палаты (с 9 апреля 1917). Его карьере способствовали как старые связи в оппозиционных кругах, так и знакомство с министром юстиции Временного правительства А. Ф. Керенским. Отказался признать приход к власти большевиков, оставаясь на посту прокурора, освободил из тюрьмы незаконно арестованных органами советской власти офицеров, а затем редактора газеты. За это был арестован, заключён в ту же тюрьму и предан суду революционного трибунала, который вынес ему «общественное порицание».

Министр юстиции

С 7 августа 1918 года являлся управляющим министерством внутренних дел Временного Сибирского правительства, с 4 ноября — министр юстиции Временного Всероссийского правительства, с 18 ноября — Российского правительства. Поддержал приход к власти адмирала А. В. Колчака, в отличие от лидеров и активистов Партии социалистов-революционеров, с самого начала оказавшихся в жёсткой оппозиции режиму Верховного правителя. Сами эсеры называли его «вороной в павлиньих перьях», считая «буржуем», а его «революционность» — напускной, необходимой для продолжения политической карьеры в 1917—1918. Они же обвиняли Старынкевича в репрессиях в отношении членов их партии в бытность его «колчаковским» министром юстиции.

В качестве министра выдвигал идеи координации военных и гражданских властей при «исключительных положениях», замещения должностей управляющих губерниями независимыми от партий людьми, имеющими авторитет, необходимости создания работоспособной милиции, финансовой поддержки местного самоуправления. В то же время эти предложения не были им четко сформулированы, а сам Старынкевич вёл себя в правительстве достаточно пассивно.

По должности курировал расследование убийства царской семьи, но, по мнению монархистов, не проявлял большой активности, занимаясь этим делом. Не мог противостоять противозаконным действиям ряда представителей власти, хотя и инициировал рассмотрение 15 апреля 1919 года в правительстве своего заявления «о незакономерных действиях некоторых военных начальников, в частности в Енисейской губернии» (однако большинство министров не согласились с его позицией); 2 мая 1919 он был уволен с должности министра юстиции согласно личному прошению (в действительности по настоянию «группы И. А. Михайлова» в правительстве).

В начале сентября 1919 года прибыл во Владивосток и принял участие в подготовке антиколчаковского заговора, задуманного эсерами и генералом Р. Гайдой. После провала заговора 19 сентября 1919 года эмигрировал.

Эмигрант

Вначале выехал в город Цуруга (Япония), затем переехал в Европу, где входил в состав Центральной юридической комиссии по изучению положения русских беженцев. Умер во Франции.

Напишите отзыв о статье "Старынкевич, Сергей Созонтович"

Ссылки

  • [web.archive.org/web/20070624195918/hronos.km.ru/biograf/bio_s/starynkev_ss.html Биография]
  • [www.zaimka.ru/01_2003/shishkin_omsk/ Биография]

Отрывок, характеризующий Старынкевич, Сергей Созонтович

«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.