Стаунтон, Говард
| Говард Стаунтон | |
| Howard Staunton | |
 | |
| Страны: | |
|---|---|
| Дата рождения: |
апрель 1810 |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Го́вард Ста́унтон (англ. Howard Staunton; апрель 1810, Уэстморленд — 22 июня 1874, Лондон) — английский шахматист и историк шахмат, сильнейший в мире в 40-х годах XIX века, литературовед, исследователь творчества Шекспира. Организатор и участник Первого международного турнира (занял там 4-е место из 16 участников), который состоялся в Сент-Джорджском клубе Лондона в 1851 году.
Содержание
Биография
С шахматами познакомился в 1830 году, когда работал репортёром. Много играл в различных клубах Лондона, получая фору (ладья, конь, пешка). Серьёзного прогресса достиг к концу 1830-х годов. В 1840-х годах побеждал всех сильнейших шахматистов мира (см. таблицу результатов).
В 1841—1842 годах переиграл сильнейшего шотландского мастера Дж. Кохрена, победившего Дж. Уокера и П. Сент-Амана. Стаунтон выиграл около 400 партий из 600. Играл с Кохреном, давая фору — пешку (семь партий, 3½ : 3½).
С большинством современников играл, давая фору. Часто проигрывал незначительные гандикап-матчи менее сильным шахматистам (Лёве 1847/48; Ч. Стэнли 1839; Бокль 1843 и т. д.). Последним его выступлением стал Бирмингемский турнир 1858 года.
Создатель и главный редактор (1844—1854) шахматного журнала «Хроники шахматной игры». Автор дебютного руководства по шахматам.
В 1849 году Стаунтон согласился на выпуск шахматного комплекта, названного его именем, и принял участие в его рекламе. Сейчас шахматный комплект Стаунтон считается стандартом для официальных соревнований.
Вклад в теорию дебютов
Гамбит Стаунтона
| a | b | c | d | e | f | g | h | ||
| 8 |              | 8 | |||||||
| 7 | 7 | ||||||||
| 6 | 6 | ||||||||
| 5 | 5 | ||||||||
| 4 | 4 | ||||||||
| 3 | 3 | ||||||||
| 2 | 2 | ||||||||
| 1 | 1 | ||||||||
| a | b | c | d | e | f | g | h | ||
В честь него назван гамбит в голландской защите, начинающийся ходами 1.d2-d4 f7-f5 2.e2-e4 (Гамбит Стаунтона). Зигберт Тарраш считал Гамбит Стаунтона опровержением голландской защиты.
Английское начало
| a | b | c | d | e | f | g | h | ||
| 8 | | 8 | |||||||
| 7 | 7 | ||||||||
| 6 | 6 | ||||||||
| 5 | 5 | ||||||||
| 4 | 4 | ||||||||
| 3 | 3 | ||||||||
| 2 | 2 | ||||||||
| 1 | 1 | ||||||||
| a | b | c | d | e | f | g | h | ||
Любимый ход Стаунтона 1.с2-с4 получил впоследствии название английское начало. Данный дебют является сицилианской защитой за белых, т. е. с лишним темпом.
Ферзевый гамбит
В самый расцвет романтизма Стаунтон часто применял ферзевый гамбит и даже защиту Тарраша. Стаунтон и его противник Сент-Аман в матче 1843 года применяли современные нам дебюты и действовали в них очень технично. По мнению Стаунтона, ферзевый гамбит отличается от королевского более верной атакой.
Стиль игры
Партии Стаунтона — классические образцы шахматного искусства. На первом этапе творчества (матч с Попертом, серии партий с Кохреном, первая встреча с Сент-Аманом) он действовал в манере итальянской школы (Полерио, Греко, дель Рио, Лолли, Понциани, Льюис, Макдоннелл). Дебютный репертуар Говарда состоял из гамбитов. Начиная с матча на звание игрока эпохи с Сент-Аманом (1843), Стаунтон действовал в позиционной манере, выступая последователем Филидора. Фактически партии английского чемпиона являются связующим звеном между системой Филидора и учением Стейница. Фишер считал Стаунтона одним из величайших аналитиков шахмат и в первом варианте 10 лучших шахматистов всех времён поставил английского мастера на второе место после Морфи. Один из любимых приёмов Стаунтона — классическая жертва качества (к примеру, 21-я партия матча против Сент-Амана), требующая прекрасной техники реализации позиционного преимущества. В шахматной литературе стиль Стаунтона получил название ортодоксального.
Спортивные результаты (матчи и серии партий на равных)
| Год | Наименования соревнований | + | − | = | Очки |
|---|---|---|---|---|---|
| 1840 | Матч против У. Поперта (Германия) | 10 | 5 | 6 | 13 из 21 |
| 1842 | Серия партий против П. Ш. Сент-Амана (Франция) | 2 | 3 | 1 | 2½ из 6 |
| 1843 | Матч против П. Ш. Сент-Амана (Франция) | 11 | 6 | 4 | 13 из 21 |
| 1846 | Матч против Б. Горвица (Германия) | 14 | 7 | 3 | 15½ из 24 |
| Матч против Д. Гарвица (Германия)[1] | 12 | 9 | 1 | 12½ из 22 | |
| 1851 | Матч против Броуди (Англия) (1/8 Лондонского турнира) | 2 | 0 | 0 | 2 из 2 |
| Матч против Б. Горвица (Германия) (1/4 Лондонского турнира) | 4 | 2 | 1 | 4½ из 7 | |
| Матч против А. Андерсена (Германия) (1/2 Лондонского турнира) | 1 | 4 | 0 | 1 из 5 | |
| Матч против Э. Уильямса (Англия) (матч за 3 место Лондонского турнира) | 3 | 4 | 1 | 3½ из 8 | |
| Матч-реванш против Э. Уильямса (Англия)[2] | 6 | 2 | 3 | 7½ из 11 | |
| Матч против К. Яниша (Россия) | 7 | 2 | 1 | 7½ из 10 | |
| 1853 | Серия партий против Т. Лаза (Германия) | 4 | 5 | 3 | 5½ из 12 |
Напишите отзыв о статье "Стаунтон, Говард"
Примечания
- ↑ Семь партий игрались на равных (Стаунтон выиграл 7:0), в восьми Стаунтон давал фору — пешку f7 (Стаунтон уступил 1,5:6,5), в семи — пешку f7 и ход (Стаунтон выиграл 4:3)
- ↑ Матч должен был играться до семи побед. Стаунтон сдал матч, т.к. противник играл слишком медлительно, думая над партией до 12 часов.
Книги
- [books.google.de/books?id=d69AAAAAcAAJ&printsec=frontcover&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Staunton H. The chess tournament. London, 1852. (на сайте Google books)]
Литература
- Шахматы : энциклопедический словарь / гл. ред. А. Е. Карпов. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — С. 383. — 624 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-85270-005-3.
- Нейштадт Я. Некоронованные чемпионы. Москва: Физкультура и спорт, 1975.
Ссылки
- [www.chessgames.com/perl/chessplayer?pid=19077 Партии Говарда Стаунтона] в базе Chessgames.com (англ.)
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Стаунтон, Говард
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
