Сташек, Антал

Антал Сташек

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Сташек и Земан

Антал Сташек (чеш. Antal Stašek, настоящее имя — Антонин Земан (чеш. Antonín Zeman); 22 июля 1843, с. Станов, Богемия (ныне район Яблонец-над-Нисоу Либерецкого края Чехии) — 9 октября 1931, Прага) — чешский писатель, поэт, драматург, публицист, переводчик, политик, юрист. Доктор права.

Биография

Родился в многодетной семье писаря. После окончания гимназии изучал право в Праге и Кракове. В 1866 году окончил Краковский университет. Получил степень доктора права. Занимался успешной адвокатской деятельностью.

Несколько раз посещал Россию (1874‒1875, 1889, 1897), работал частным репетитором. Занимался политической деятельностью. В 1919—1920 годах был членом Национального революционного Собрания Республики Чехословакии.

Знаток и пропагандист демократической русской культуры в Чехии. Один из первых чешских исследователей творчества И. С. Тургенева.

Творчество

Литературную деятельность начал с подражания Байрону. Первый сборник его стихов «Стихи» (Básně) вышел в 1876 году, второй — в 1880. В 1870-е и 1880-е годы писал повести в стихах. Содержание этих повестей частью историческое — «Из эпохи таборитов» (Z doby táborů, 1884), частью из жизни чешской провинции — района Крконоше (Исполиновых гор), где он жил много лет, занимаясь адвокатурой.

В романтических стихах 1860‒1870-х годов воспевал борцов за национальное освобождение Чехии, участников Революции 1848 года. Затем обратился к реалистической прозе, посвящённой жизни и борьбе чешских трудящихся: романы «В пограничье» (1908), «О сапожнике Матоуше и его друзьях» (1927, рус. перевод 1954). Большой социальный роман Сташека — «В темных водоворотах» (V temných vírech, 1900) — яркая картина борьбы капитализма с нарастающим рабочим движением. Роман «На рубеже» (Na rozhraní, 1907) посвящён борьбе чехов на экономическом фронте с богатыми предпринимателями-немцами. Национальная борьба в мелкобуржуазных кругах Чехии дана в романе «Прелюдия» (1918). В романе «Богатство» (1918) Сташек в мрачных картинах нарисовал господство капитализма. В 3-томном собрании повестей и небольших романов «Мечтатели наших гор» (1895) писатель рисует суровую и безрадостную жизнь жителей Подкрконошского края, мечтающих о счастье и справедливости. В ряде произведений 1920-х годов дал картины страшных последствий Первой мировой войны.

Автор «Воспоминаний» (1926) о политической и литературной жизни Чехии. Антал Сташек стремился раскрыть в своих книгах движение общественной жизни, сочетая реалистическое повествование с элементами фантазии и романтизма.

Избранная библиография

Проза

• [kramerius4.nkp.cz/search/i.jsp?pid=uuid:c0b351c0-7e8e-11e3-b80c-005056827e51 Nedokončený obraz] (1878)
• O ševci Matoušovi a jeho přátelích
• [kramerius4.nkp.cz/search/i.jsp?pid=uuid:861fdf80-43a8-11e4-aded-005056827e51 Na rozhraní] (1908)
• V temných vírech
• Blouznivci našich hor
• Přelud
• Když hlad a válka zuřily
• Stíny minulosti

Драматургия

• Smlouva s lichvářem

Литературно-исследовательские работы

• Ruské básnictví a Turgeněv

Переводил с русского, польского, немецкого и французского языков.

Издания на русском языке

• О сапожнике Матоуше и его друзьях. М., 1948
• О сапожнике Матоуше и его друзьях. М., 1954

Литература

• Энциклопедический словарь псевдонимов. С. Колосова. 2009.
• Литературная энциклопедия. — В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература. Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929—1939.

Отрывок, характеризующий Сташек, Антал

– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.