Сташков, Николай Иванович

Николай Иванович Сташков
Дата рождения	15 апреля 1907(1907-04-15)
Место рождения	Одесса
Дата смерти	26 января 1943(1943-01-26) (35 лет)
Принадлежность	СССР СССР
Сражения/войны	Гражданская война Великая Отечественная война
Награды и премии

Николай Иванович Сташков (15 апреля 1907, Одесса — 26 января 1943) — один из организаторов партийного подполья и партизанской борьбы на Украине, секретарь Днепропетровского подпольного обкома КПУ. Герой Советского Союза.

Биография

Родился 15 апреля 1907 года в городе Одесса в семье рабочего. Болгарин. Член ВКП(б) с 1931 года.

С малых лет Н. И. Сташков остался без родителей. Отец был выслан в Сибирь в 1914 году за революционную деятельность среди одесских портовых рабочих, мать умерла. Десятилетним мальчиком он поехал разыскивать отца. В декабре 1917 года в Иркутске окоченевшего ребёнка подобрали красногвардейцы отряда Блюхера. Мальчик стал воспитанником отряда.

В годы гражданской войны воевал в рядах 51-й дивизии, принимал участие в боях за Каховку и Перекоп. В 1921 году Н. И. Сташков — курсант Харьковской школы красных старшин. После её окончания продолжал военную службу в Одесской пехотной школе. После демобилизации в 1925 году был направлен на машиностроительный завод имени Октябрьской революции в город Луганск, где работал слесарем.

В 1926 году Н. И. Сташков переехал в Днепропетровск, работал слесарем на заводе «Спартак», принимал активное участие в работе комсомольской организации. Как передового комсомольца окружком ЛКСМУ командировал его в 1928 году в Межевский район Днепропетровской области для проведения коллективизации сельского хозяйства.

В 1930 году окружком комсомола послал Н. И. Сташкова учиться в Днепропетровский металлургический институт. Через 3 года он был направлен обкомом партии в политотдел Коларовской МТС, где был заместителем начальника МТС по комсомольской работе. С апреля по декабрь 1937 года возглавлял Криворожский городской совет. С 1938 по 1939 год служил в Красной Армии. После демобилизации работал инструктором отдела кадров Кировского райкома партии Днепропетровска.

В сентябре 1939 года по рекомендации обкома партии Н. И. Сташков был назначен комиссаром 14-го горнострелкового батальона. Но из-за тяжёлой болезни его опять освободили от службы в Красной Армии и сняли с военного учёта. 20 июня 1941 года Н. И. Сташков вернулся в Днепропетровск и был назначен инструктором, а со временем — заведующим сектором отдела кадров обкома партии.

Когда началась Великая Отечественная война, Днепропетровский обком КПУ приступил к созданию подполья и партизанских формирований. Был утвержден состав Днепропетровского подпольного обкома партии во главе с Н. И. Сташковым. Местом пребывания подпольного обкома был определён Павлоград.

На должности секретаря Днепропетровского подпольного обкома КПУ Н. И. Сташков проявил себя стойким бойцом, бесконечно преданным Родине. Сообщая родным, что он оставлен на оккупированной фашистами территории, Н. И. Сташков высказал чувства, вызванные у него партийным заданием: «Остаюсь работать без страха, без принуждения. Буду живой, встретимся — расскажу. Если погибну, пусть дети знают, что их отец не был трусом, отдал жизнь за дело партии Ленина, за дело Родины… Я любил вас так, как свою Отчизну-мать. Умру за Родину — значит, умру за ваше счастье».

Н. И. Сташков начал свою деятельность с установления связи с подпольными городскими и районными организациями. В это время на Днепропетровщине начали борьбу против фашистских захватчиков 6 подпольных горкомов и 18 подпольных райкомов партии. В октябре 1941 года он установил связь с партизанскими отрядами в Новомосковских лесах. Подпольный обком провёл в лесу собрание, пригласив делегатов от всех дислоцировавшихся здесь партизанских отрядов.

С докладом выступил секретарь подпольного обкома партии Н. И. Сташков. В решении предлагалось партизанам Днепропетровщины усилить удары по фашистам и ещё больше активизировать массово-политическую работу среди населения. В Днепропетровске и ряде районов области было распространено обращение подпольного обкома, в котором говорилось: «Товарищи! Народная кровь и страдания зовут к мести. За время своего хозяйничания на нашей территории оголтелые гитлеровские шакалы казнили сотни тысяч мирного населения. Только в Днепропетровске фашисты расстреляли более 25 тысяч мирных жителей… Эта голодная свора грабит всё, что только возможно, — хлеб, скот, птицу, руду, и не гнушается снимать с населения одежду, обувь и другие предметы широкого потребления… Пока фашистский сапог топчет нашу землю, не видеть нам воли. Ни один фашист не должен уйти с нашей земли живым. Все силы на борьбу с коричневой чумой — гитлеризмом!».

Н. И. Сташков установил связь с ЦК КПУ через связных подполья. В начале января 1942 года ЦК КПУ потребовал от подпольного обкома партии усилить подпольную и партизанскую борьбу в тылу врага. В этом же месяце под руководством Н. И. Сташкова в Павлограде состоялось совещание секретарей подпольных горкомов и райкомов партии Левобережья. Было принято решение о максимальном использовании легальных и нелегальных возможностей в развёртывании всенародной борьбы, о необходимости дальнейшего увеличения и укрепления боевых диверсионных групп.

Подпольный обком партии подготовил и распространил среди населения сотни листовок, в которых писалось: «Товарищи днепропетровцы, приближается время и нашего освобождения от фашистов! Всеми силами помогайте нашей Красной Армии, не выполняйте приказов и распоряжений фашистского командования. Всячески тормозите работу своего предприятия… организовывайтесь в отряды и группы… бейте и уничтожайте материальную часть и боеприпасы фашистов. Дезорганизуйте работу транспорта… Смерть фашистским оккупантам!».

С целью усиления боевой деятельности партийного подполья Н. И. Сташков в мае 1942 года прибыл в Днепропетровск. Подобрав энергичных, преданных делу активистов, он возобновил деятельность подпольного горкома КПУ.

Активизация массово-политической деятельности дала свои результаты. Рабочие Днепропетровска, Днепродзержинска и других промышленных центров области, горняки Криворожья и Марганца саботировали мероприятия фашистов. Несмотря на усилия, прилагаемые гитлеровцами, ни один из заводов не стал в строй. На железной дороге всё чаще случались аварии. Колхозное крестьянство также активно откликнулось на призыв партийного подполья. В 1942 году в результате организованного саботажа крестьянства 50 процентов посевной площади области не было засеяно.

Гестаповцы долго и упорно искали организаторов и руководителей сопротивления. В июле 1942 года провокатор выдал врагам Н. И. Сташкова, который тогда был в Павлограде. Во время ареста он оказал сопротивление гестаповскому агенту и был тяжело ранен. В тюрьме фашисты жестоко пытали Н. И. Сташкова, но не смогли сломить мужественного подпольщика. До конца жизни он остался верным своему народу.

26 января 1943 года Николай Иванович Сташков был расстрелян.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 мая 1945 года за выдающиеся заслуги, мужество и героизм, проявленные в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в период Великой Отечественной войны секретарю Днепропетровского подпольного обкома партии Николаю Ивановичу Сташкову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Награждён орденом Ленина.

Именем Героя названа улица в городе Днепропетровске и шахта в Днепропетровской области. На набережной Днепра заложена аллея в честь Н. И. Сташкова. На гранитном монолите, установленном на аллее, бюст и надпись: «Аллея имени Сташкова Николая Ивановича — Героя Советского Союза, секретаря Днепропетровского подпольного обкома партии. Никогда не забудем тебя…».

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Люди легенд. Выпуск 2. — М., 1966.
• Подвигом прославленные. — Киев, 1985.
• Украинская ССР в Великой Отечественной войне … 1941—1945 гг. Т. 2. — Киев, 1975.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2404 Николай Иванович Сташков]. Сайт «Герои Страны». Проверено 31 января 2014.

Отрывок, характеризующий Сташков, Николай Иванович

– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.