Стеванович, Горан

Горан Стеванович
Общая информация
Прозвище	Плави
Родился	Сремска-Митровица, СФРЮ
Гражданство	Югославия Сербия и Черногория Сербия
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1983—1991	Партизан	151 (21)
1991—1993	Осасуна	30 (0)
1993—1994	Фаренсе	28 (4)
1994—1996	Витория (Сетубал)	28 (3)
1996	Кампомайоренсе	18 (3)
1996—1997	Униан Мадейра	30 (3)
1997—1999	Верия	28 (2)
1999	Панелефсиниакос	6 (0)
Национальная сборная**
1985	Югославия	1 (0)
Тренерская карьера
2001	Чукарички
2001—2002	Железник
2003—2006	Сербия и Черногория	помощник
2007—2009	Партизан	помощник
2009—2010	Партизан
2011—2012	Гана
2013	Верия
2013	Циндао Чжуннэн
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Го́ран Стева́нович (серб. Goran Stevanović / Горан Стевановић; 27 ноября 1966, Сремска-Митровица) — югославский, позднее сербский футболист и футбольный тренер.

Карьера игрока

Воспитанник школы белградского «Партизана», выступал в его составе с 1983 по 1991 годы. Выиграл с ним трижды чемпионат Югославии и один раз Кубок Югославии. В 1991 году уехал на Пиренейский полуостров: выступал в течение двух сезонов в испанской «Осасуне», позднее играл до 1997 года в различных португальских клубах. Завершил карьеру в Греции. За сборную Югославии провёл единственную игру 16 октября 1985 против Австрии (победа югославов в гостях 3:0).

Карьера тренера

В 2001 году возглавил «Чукарички», однако вскоре покинул пост тренера и пришёл в «Железник», где проработал два сезона. С 2003 по 2006 годы пребывал в тренерском штабе сборной Сербии и Черногории, работал на чемпионате мира 2006 года. В 2007 году вошёл в состав тренерского штаба столичного «Партизана», а в 2009 году и вовсе возглавил клуб. Руководил командой в Лиге Европы УЕФА, в апреле 2010 года покинул клуб после серии неудач. С 10 января 2011 по 20 марта 2012 занимал должность главного тренера сборной Ганы по футболу: под его руководством «чёрные звёзды» выступали на Кубке африканских наций 2012 года, где заняли 4-е место, однако Стеванович отказался покидать пост тренера. 20 марта 2012 Стеванович досрочно покинул пост тренера, требуя выплатить неустойку, однако получил отказ и даже стал объектом для шантажа.

Ссылки

• [www.reprezentacija.rs/index.php?option=com_content&view=article&id=1526&Itemid=12 Профиль на сайте сборной Сербии по футболу]  (серб.)

Отрывок, характеризующий Стеванович, Горан

Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.