Стейнлен, Теофиль-Александр

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Теофиль-Александр Стейнлен
фр. Théophile-Alexandre Steinlen

Портрет Стейнлена работы П. Дюпона. 1901
Дата рождения:

10 ноября 1859(1859-11-10)

Место рождения:

Лозанна

Дата смерти:

14 декабря 1923(1923-12-14) (64 года)

Место смерти:

Париж

Гражданство:

Франция Франция

Работы на Викискладе

Теофиль-Александр Стейнлен (фр. Théophile-Alexandre Steinlen; 10 ноября 1859 года, Лозанна — 14 декабря 1923 года, Париж) — французский и швейцарский художник, график и иллюстратор, работавший как в реалистическом стиле, так и в стиле модерн.





Жизнь и творчество

Т.-А.Стейнлен приехал в Париж в 1878 году и сперва работал техником-чертёжником. Через 5 лет он переезжает на Монмартр. Здесь Стейнлен быстро познакомился и подружился с художественной и артистической средой Монмартра, в особенности с посетителями кабаре «Чёрный кот» — в первую очередь, с художниками Анри де Тулуз-Лотреком и Адольфом Вилеттом, а также с владельцем кабаре, поэтом и шансонье Аристидом Брюаном. Авторству Стейнлена принадлежат многочисленные плакаты кабаре «Чёрный кот», кроме этого он иллюстрирует газеты, журналы и книги, сотрудничает в юмористических журналах, а в 1911 году вместе с друзьями начинает издавать газету «Юмористы».

Значение

Т.-А. Стейнлен стал знаменитым благодаря своим парижским плакатам, созданным около 1900 года, его сценам из ночной жизни Монмартра и, конечно, его «кошачьим» картинам и графике, сделавшим ему имя. Другие грани таланта художника менее известны: его живопись, скульптура и графика посвящённые событиям Первой мировой войны, особенно событиям в Сербии и Бельгии. Стейнлен был самоучкой, и тем не менее, наследником богатых художественных традиций. В его работах чувствуется влияние творчества Делакруа, Домье, Доре и Мане. То распространение и та популярность, что имели работы Стейнлена в Париже во времена Belle Epoque, сделало художника центральной фигурой в европейском искусстве начала XX века; они стали источником вдохновения для многочисленных мастеров авангарда, в том числе и Пикассо.

Выставки

В 1893 году художник впервые выставляет свои работы в парижском Салоне независимых, затем выставлялся в Салоне юмористов. Одна из последних обширных выставок работ Т.-А.Стейнлена проходила в сентябре 2008 — январе 2009 года в Кантональном музее изящных искусств, Лозанна.

Галерея

Напишите отзыв о статье "Стейнлен, Теофиль-Александр"

Ссылки

  • [www.steinlen.net Steinlen.net Произведения Стейнлена]

Отрывок, характеризующий Стейнлен, Теофиль-Александр

Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.