Стейси Уорнер

♀Стейси Алекс Уорнер Stacy Alex Warner
Появление	«Три истории»
Исчезновение	«Необходимые знания» (как персонаж), «Все умирают» (как галлюцинация)
Исполнитель роли	Сила Уорд
Создатель	Дэвид Шор
Число эпизодов	9
Информация
Род занятий	специалист по конституционному праву, адвокат
Семья
Супруг(а)	Марк Уорнер
Дети	Сильвия Уорнер, Майк Уорнер
Отношения	Грегори Хаус

Сте́йси Уо́рнер (англ. Stacy Warner) — персонаж сериала «Доктор Хаус».

Приблизительно за десять лет до событий, разворачивающихся в сериале, Грегори Хаус познакомился с юристом Стейси Уорнер (Сила Уорд), специалистом в области конституционного права. Это случилось во время пейнтбольного матча «Юристы против докторов».

Стейси становится его гражданской женой. Пятью годами позднее именно она принимает имевшее далеко идущие последствия решение о характере хирургической операции Хауса (поздно диагностированный инфаркт мышцы бедра привел к серьёзным повреждениям мышечной ткани). Всё произошло, когда Хаус был в добровольной коме, а Стейси, будучи его доверенным лицом, могла принимать решения самостоятельно.

Хаус как высококлассный врач уверен, что в столь радикальном решении не было необходимости, хотя и он осознавал риск летального исхода. Возможно, Стейси спасла ему жизнь, но Хаус стал инвалидом и жил с чувством, что она превысила данные ей полномочия. Неизлечимая хромота, непрекращающиеся боли, зависимость от сильнодействующих лекарств (наркотиков) — всё это отдалило Хауса и Стейси друг от друга. Стейси ушла.

Она появилась в сериале в конце первого и в начале второго сезона. Стейси Уорнер занимает в это время должность адвоката в Принстон-Плейсборо. На тот момент она уже состоит в браке с Марком Уорнером.

Стейси крайне взволнована, она приводит мужа к Хаусу с просьбой вылечить его. Это решение даётся ей непросто — она всё ещё любит Хауса, но боязнь потерять Марка, которым она дорожит, не оставляет ей выбора.

Во 2-м сезоне в сериале появляется любовный треугольник: Хаус — Стейси — Марк. Стейси оказалась в сложном положении, и Хаус воспользовался её смятением для сближения. В результате они вместе проводят ночь по возвращении из Балтимора , но их дальнейшие отношения заходят в тупик.

Стейси по-прежнему волнует Хауса, и он готов за неё бороться. Она также принимает решение остаться с Хаусом и бросить Марка, но Хаус оказывается не готов к такому развитию событий. Он объясняется со Стейси — и она вновь уходит.

В 8 сезоне приходит Хаусу, как галлюцинация. Пыталась отговорить второго от суицида. После вправду присутствовала на ложных похоронах Хауса.

Отрывок, характеризующий Стейси Уорнер

– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.