Стенбок, Магнус

Магнус Стенбок (швед. Magnus Stenbock; 12 мая 1664, Стокгольм — 23 февраля 1717) — шведский фельдмаршал, один из наиболее талантливых полководцев Карла XII. Устаревшее русское написание фамилии — Штейнбок.

Биография

Родился 12 мая 1664 года в Стокгольме. Его отцом был риксадмирал Густав Отто Стенбок, матерью — графиня Кристина Катарина Делагарди. В 1678 году он поступил в Уппсальский университет, а 1683 году отправился за границу, чтобы начать там военную карьеру.

На иностранной службе

До 1687 года Стенбок в качестве фенрика состоял на голландской службе, затем перешёл на шведскую и был произведён в капитаны полка Веллингка, расквартированного в Штаде. Год спустя он становится майором в полку Нильса Бельке. Военную школу прошёл в 1689-97 годах, участвуя в войне за Пфальцское наследство. В ходе войны дослужился до чина полковника, проявив себя с самой лучшей стороны.

Стенбок с 1690 года был женат на графине Еве Магдалене Оксеншерне (1671—1722), дочери президента Канцелярии Бенгта Оксеншерны.

Участие в Северной войне

С началом Северной войны он в качестве полковника Далекарлийского полка участвовал в высадке на Зеландии (1700), в сражении при Нарве (1700), переходе Двины (1701), а также в сражениях при Клишове (1702) и Пултуске (1703). С 1702 по 1709 год был генеральным директором кригскомиссариата. В 1706 году произведён в генералы от инфантерии и назначен генерал-губернатором Сконе.

Получив известия о том, что Дания начала военные приготовления, Стенбок организовал оборону вверенной ему провинции, проявив при этом выдающиеся организаторские способности. В отсутствие денежных средств ему удалось собрать войска, необходимые для защиты Сконе. Со своими необученными и плохо одетыми новобранцами он 28 февраля 1710 года дал датчанам сражение при Хельсингборге. Его 6 тысяч всадников и 8 тысяч солдат пехоты атаковали пятнадцатитысячную датскую армию под командованием генерала Ранцау и, нанеся ей полное поражение, заставили ретироваться.

За эту победу Стенбок был произведён в фельдмаршалы, а также назначен королевским советником и генерал-губернатором Сконе, Халланда и Блекинге. Годом позже, когда Карл XII приказал отправить новую армию в Померанию, Стенбок, несмотря на возражения остальных членов совета, сумел набрать её и вооружить. В 1712 году во главе неё он высадился на Рюгене, однако при транспортировке войск шведские корабли были атакованы датским флотом и потеряли тридцать судов.

Несмотря на это, ему удалось захватить Росток и 9 (20) декабря 1712 года одержать блистательную победу над датчанами у Гадебуша. Затем он вторгся в Голштинию и в конце года сжёг Альтону. Невзирая на все старания сохранить шведские владения в Германии, Стенбоку это не удалось. В мае 1713 года при капитуляции Тённингена он вместе со всем войском попал в плен к датчанам.

Плен и смерть

Находясь в плену, Стенбок пользовался относительной свободой, нередко появляясь при дворе. Однако нарушение королём Фредериком условий капитуляции и отказ обменять его вызвали в Стенбоке возмущение, которое он изливал в письмах к своим друзьям. Одновременно он составил план побега, который, однако, был раскрыт. Его подвергли аресту и посадили в каземат крепости, в котором сырой пол был прикрыт лишь тонким настилом из досок. Тяжёлые условия содержания привели к тому, что здоровье Стенбока было подорвано, и 23 февраля 1717 года он умер.

После заключения в 1720 году мира с Данией его останки были перевезены в Халланд и погребены в церкви Вапнё, а позднее, в 1722 году, перезахоронены в Упсальском соборе.

Посмертные издания

В 1913—1914 годах в Швеции была издана переписка Магнуса Стенбока с его женой Евой Магдаленой Оксеншерной (Magnus Stenbock och Eva Oxenstierna. En brefväxling. — Stockholm, 1913—1914.).

Литература

• Hofberg Herman et al. Svenskt biografiskt handlexikon. — Stockholm, 1906.
• Eriksson I. Karolinen Magnus Stenbock. — Stockholm, 2007.
• [books.google.com/books?id=sD86AAAAcAAJ&printsec=frontcover&dq=Kongliga+R%C3%A5det+och+F%C3%A4ltmarskalken+Grefve+Magnus+Stenbocks&as_brr=1&ei=193ES57BHZW2yASOruyKAg&cd=2#v=onepage&q&f=false Strinnholm A.M. Kongliga Rådet och Fältmarskalken Grefve Magnus Stenbocks Bedrifter och Öden. — Stockholm, 1821.]
• Беспалов А. В. [www.reenactor.ru/ARH/PDF/Bespalov_05.pdf Участник Северной войны фельдмаршал граф Магнус Стенбок (1664—1717)] // Новая и новейшая история. 2011. № 6. С. 176—183.

Отрывок, характеризующий Стенбок, Магнус

– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.