Стентинелло

Стентинелло (итал. Stentinello) — доисторическое поселение эпохи неолита на севере от города Сиракузы (Сицилия). Стентинелло рассматривается как наиболее ранняя неолитическая археологическая культура на Сицилии. Является разновидностью культуры кардиальной керамики. По данным дендрохронологии, существовала в 5-6 тыс. до н. э. одновременно с практически тождественной доисторической культурой Мальты стадии Гхар-Далам.

Стентинелло представляло собой укреплённое поселение примерно в 5 км к северу от Сиракуз. В Стентинелло обнаружены остатки жилищ с прямоугольной планировкой, терракотовые сосуды, украшенные отпечатками (напоминающие керамику импрессо, однако имеющие свой характерный стиль), а также орудия из кремня и обсидиана.

Вокруг поселения в скале был вырублен ров овальной формы размером около 200 X 180 метров.

Поскольку культура Стентинелло засвидетельствована только на востоке Сицилии около Сиракуз и близ вулкана Этна, предполагается, что она возникла на острове независимо от влияния континентальной Италии. К культуре Стентинелло также относятся более древние поселения на Эолийских островах. В частности, в Липари культура эпохи неолита была довольно развитой, о чём свидетельствует укреплённое поселение и сложность орнамента на керамике.

Два элемента культуры Стентинелло, по-видимому, связаны происхождением с Эгейским регионом: это металлургия, точнее, обработка меди, и гробницы, вырубленные в скалах. Ранее захоронения осуществлялись в неглубоких могилах или в каменных ящиках, вокруг которых располагались камни или галька. Вместо подобных гробниц появились небольшие гроты, вырубленные в скалах, нередко снабжённые небольшими входными камерами; подобная конструкция напоминает печи сицилийских крестьян, за что археологи и назвали её «печной гробницей», «tombe a forno».

Известные гробницы микенского типа (некрополь Панталика) являются дальнейшим развитием данного типа, а дольмены западной Европы представляют собой перенос той же погребальной конструкции на надземный уровень. «Печные гробницы» с различными архитектурными вариациями продолжали использоваться на Сицилии как стандартный тип захоронения вплоть до эллинизации местного населения около 5 в. до н. э.

Литература

• Ильинская Л. С. Этнические и культурные контакты Западного и Восточного Средиземноморья в микенскую эпоху: Сицилия и Эгеида. М., 1983 г.

Ссылки

• [www.siciliafotografica.it/gallery/main.php?g2_itemId=7755 Galleria fotografica]

Отрывок, характеризующий Стентинелло

4 го октября утром Кутузов подписал диспозицию. Толь прочел ее Ермолову, предлагая ему заняться дальнейшими распоряжениями.
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:
«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.