Степанова, Юлия Игоревна

</table>

Ю́лия И́горевна Степанова (до замужества — Русанова; р. 3 июля 1986) — легкоатлетка, специализирующаяся на беге на средние дистанции. Мастер спорта России международного класса. В 2014 году сообщила о масштабной допинговой программе в РФ, получила грант от Международного олимпийского комитета, паралимпийская сборная РФ в полном составе была отстранена от участия в олимпийских играх 2016 года.

Биография

Юлия Степанова (Русанова) родилась в Курске. Окончила школу № 28 и монтажный техникум.

Личная жизнь

Замужем за Виталием Степановым, бывшим главным специалистом Российского антидопингового агентства (РУСАДА).

Результаты выступлений

Юлия Степанова
Общая информация
Полное имя	Юлия Игоревна Степанова
Дата и место рождения	3 июля 1986(1986-07-03) (37 лет)
Гражданство	Россия Россия
Клуб	ЦСКА
Тренеры	Владимир Мохнев
Личные рекорды
800 м	1:58.99 (2009)
1000 м	2:39.81 (2009)
1500 м	4:06.08 (2009)
Последнее обновление: 13.04.2013</small>

Год	Турнир	Место проведения	Место	Дисциплина	Результат
2008	Чемпионат России среди молодёжи	Челябинск, Россия	2	800 м	2:01:23
2010	Чемпионат России	Саранск, Россия	3	800 м	2:01:78
2011	Чемпионат Европы в помещении	Париж, Франция	3 (DQ)	800 м	2:00.80
	Чемпионат России	Чебоксары, Россия	2 (DQ)	800 м	1:56.99
	Чемпионат мира	Тэгу, Южная Корея	8 (DQ)	800 м	1:59.74

Дисквалификация

15 февраля 2013 года стало известно, что Антидопинговая комиссия Всероссийской федерации лёгкой атлетики дисквалифицировала на два года Юлию Русанову на основании «отклонений показаний крови в биологическом паспорте спортсменки». Все результаты, достигнутые спортсменкой начиная с 3 марта 2011 года, считаются недействительными. Срок дисквалификации истёк в начале 2015 года.

Роль в допинговом скандале в ВФЛА

Юлия Русанова и её супруг Виталий Степанов являются одними из нескольких свидетелей и героев документально фильма «Секретный допинг: как Россия добивается побед» (нем. «Geheimsache Doping — Wie Russland seine Sieger macht») немецкого кинодокументалиста Хайо Зеппельта о практике использования допинга в российской национальной сборной по лёгкой атлетике. В фильме, вышедшем в начале декабря 2014 года на немецком телеканале ARD, Юлия Русанова подробно рассказала о том, как подменяют пробы атлетов на допинг и сколько это стоит. После демонстрации двухчасового фильма по немецкому телевидению разразился международный скандал, имеющий далеко идущие последствия как для российской, так и международной федерации лёгкой атлетики (IAAF). Руководство российской федерации полностью отрицало приведённые в фильме показания спортсменов, однако вскоре президент Всероссийской федерации лёгкой атлетики (ВФЛА) Валентин Балахничев вынужден был уйти в отставку. Юлия Русанова с мужем и 8-месячным ребёнком, как следует из фильма, вынуждены покинуть Россию навсегда. В 2014 году они проживали в Германии. В ноябре 2015 года вместе с мужем попросила политического убежища в Канаде. Российские власти обвинили Юлю в том, что она придумала всё это с целью переехать на жительство в Канаду, однако Виталий, муж Юлии, отрицает это обвинение. Он заявил, что они никогда не собирались переезжать в Канаду и они там «никому не нужны». Как сообщается, по состоянию на июнь 2016 года супруги находятся в США.

В ходе судебного разбирательства представители канала ARD и сам Зеппельт заявили, что не проверяли утверждения супругов Степановых о том, что в российской легкой атлетике постоянно используют допинг. Более того, Зеппельт и представители ARD заявили, что сами считают эти высказывания не соответствующим действительности.

По другим сведениям, Хайо Зеппельт, снявший несколько документальных фильмов о допинге в российском спорте, считает, что существование широкой программы допинга в России доказано. В частности, Зеппельт сказал:

Когда мы начали расследование в 2014 году, то не ставили цель обвинить Россию. Мы вообще не фокусировали внимание именно на России. Нас интересовала страна-хозяйка Олимпиады-2014. Мы бы сделали это в любой другой стране. На тот момент я не ожидал такого размаха, но сейчас все очевидно. Теперь международное спортивное движение должно принять решение о допуске спортсменов.

Олимпиада 2016 года

1 июля 2016 года Международная ассоциация легкоатлетических федераций (IAAF) разрешила Юлии Степановой принять участие в Олимпиаде-2016 несмотря на то, что остальные российские легкоатлеты к соревнованиям не были допущены. В пресс-релизе IAAF говорится:

Юлия Степанова внесла значительный вклад в защиту и продвижение чистых спортсменов, честной игры и спорта. Теперь Степанова имеет право участвовать в международных соревнованиях как независимый спортсмен.

В сообщении ассоциации говорится, что спортсменка сможет выступить не под российским, а под олимпийским флагом. Организация сообщила также, что аналогичного права добиваются ещё 80 российских спортсменов.

Допустить к Олимпиаде Юлию Степанову ранее просило Всемирное антидопинговое агентство (WADA). Свою просьбу оно обосновало тем, что спортсменка и её муж Виталий Степанов признаны важными информаторами антидопингового агентства.

Несмотря на поддержку WADA, решением МОК от 24 июля 2016 года Степанова не была допущена до участия в Олимпийских играх 2016 года. Основанием для отказа стала дисквалификация 2013 года. Степанова направила МОК официальный протест, указав, что решение о её отстранении «отобъёт желание у других потенциальных информаторов в будущем» и, кроме того, противоречит решению, принятому ранее Спортивным арбитражным судом.

Ссылки

• [www.iaaf.org/athletes/biographies/athcode=238403 Степанова, Юлия Игоревна] — профиль на сайте IAAF (англ.)
• [www.rusathletics.com/sbo/athletes.4691.htm Профиль ВФЛА]

Отрывок, характеризующий Степанова, Юлия Игоревна

Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.