Степанов, Анатолий Яковлевич
Поделись знанием:
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
| Анатолий Степанов | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Жанр: |
милицейский детектив |
Анатолий Яковлевич Степанов (9 августа 1931, Воронеж — 14 мая 2012, Москва[1]) — советский и российский писатель и сценарист, работающий в жанре милицейского детектива, называемый классиком советского детектива.
Содержание
Биография
Образование — Всесоюзный государственный институт кинематографии (1955). Член Союза кинематографистов СССР. Преподаватель ВГИКа.
Главные герои его романов — Александр Иванович Смирнов (в кино его роль исполняли Василий Мищенко («В последнюю очередь»), Анатолий Кузнецов («Уснувший пассажир»), Евгений Сидихин («МУР есть МУР»), Юрий Стосков («Привал странников»), Борис Невзоров («Верёвка из песка»), его друзья Александр (Алик, Алька) Спиридонов (Василий Фунтиков — «В последнюю очередь», Игорь Богодух («Привал странников»)) и Роман Казарян, его ученик частный сыщик Георгий Сырцов.
Прозу А. Я. Степанова отличает яркий кинематографичный стиль в сочетании с ироническим взглядом героев на окружающий мир и самих себя.
Список книг
- Акция
- Без гнева и пристрастия — предвыборная кампания в 1990-е годы
- В последнюю очередь (1984) — 22-летний капитан Смирнов в апреле 1945 года возвращается домой с фронта
- Вечный шах
- День гнева
- Деревянный самовар (пьянки 1969-го года)
- Дорога через степь (1987)
- Заботы пятьдесят третьего года
- Казнь по кругу
- Любить и убивать
- Парад теней
- Пока согласны на ничью
- Привал странников — июнь 1988 года, вышедший на пенсию Смирнов, заинтересовавшись внезапным закрытием кооперативного кафе, услугами которого он пользовался накануне, начинает собственное расследование.
- Победитель
- Уснувший пассажир — октябрь 1990 года, пенсионер Смирнов летит на самолёте в Сингапур, когда тот совершает вынужденную посадку.
- Футболист
- Чума на ваши домы
- сборники
- Пока согласны на ничью (1994) («Заботы пятьдесят третьего года», «Привал странников» и «Вечный шах»)
- День гнева (1994) (серия «Современный российский детектив», вошли: «День гнева», «Привал странников» и «Вечный шах»)
- Деревянный самовар (1995) (серия «Современный российский детектив», вошли: «Чума на ваши домы», «Уснувший пассажир», «В последнюю очередь», «Заботы пятьдесят третьего» и «Деревянный самовар»)
- в соавторстве с Эдуардом Хруцким
- На углу, у Патриарших…
Сценарист
- Золотое пёрышко (мультфильм) (1960)
- Победитель (1975)
- Женщина, которая поёт (1978)
- Я буду ждать (1979)
- Погоня в степи (1979)
- Путь к медалям (СССР, Япония) (1980)
- В последнюю очередь (1981)
- В начале игры (1981)
- У кромки поля (1982)
- Экипаж машины боевой (1983)
- Акция (1987)
- Исполнить всякую правду (1987)
- Футболист (1990)
- Привал странников (1991)
- Дом свиданий (1991)
- Свободная от мужчин (1992)
- Уснувший пассажир (1994)
- На углу, у Патриарших (1995, 2001, 2003, 2004 — 1, 2, 3, 4 сезоны)
- МУР есть МУР (2004)
- Верёвка из песка (2005)
- Осенние заботы (2009)
Напишите отзыв о статье "Степанов, Анатолий Яковлевич"
Ссылки
- [lib.aldebaran.ru/author/stepanov_anatolii/ Книги на Альдебаране]
- [bookz.ru/authors/stepanov-anatolii.html Книги на bookz.ru], [book-read.ru/librarybooks.html на book-read.ru]
- Степанов, Анатолий Яковлевич (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [ezhe.ru/cgi-bin/vgik-bd.cgi?p=p2140 Список фильмов с краткими аннотациями]
Примечания
- ↑ [lenta.ru/news/2012/05/15/stepanov/ Lenta.ru: Умер сценарист фильма «Женщина, которая поёт»]
|
Это заготовка статьи о писателе России. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Степанов, Анатолий Яковлевич
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
