Степанов, Юрий Александрович

Юрий Александрович Степанов
Дата рождения	20 февраля 1893(1893-02-20)
Место рождения	Санкт-Петербург
Дата смерти	5 сентября 1963(1963-09-05) (70 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Род войск	бронетанковые войска
Годы службы	1911-1963
Звание
Награды и премии

Юрий Александрович Степанов (1893—1963) — генерал-майор Советской Армии.

Биография

Юрий Степанов родился 20 февраля 1893 года в Санкт-Петербурге. В 1911 году он окончил гимназию и поступил на учёбу в Николаевское инженерное училище, окончил его в 1914 году. В 1918 году Степанов пошёл на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В 1920 году он окончил Военно-инженерную академию, после чего остался в ней ассистентом механической кафедры. Позднее преподавал в Военной академии бронетанковых и механизированных войск, дослужился в ней до должности заместителя по специально-технической подготовке начальника академии.

Степанов внёс большой вклад в танкостроительную науку, особенно в области разработки двигателей внутреннего сгорания. Являлся автором более чем 60 научных работ, в том числе учебника «Конструкция и расчёт автотракторных двигателей». Последние годы жизни он преподавал на кафедре автотракторных двигателей. Скончался 5 сентября 1963 года, похоронен на Новодевичьем кладбище Москвы.

Заслуженный деятель науки и техники РСФСР, профессор. Был также награждён орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды и рядом медалей.

Отрывок, характеризующий Степанов, Юрий Александрович

– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.