Глотов, Степан Гаврилович

Степа́н Гаврилович Гло́тов (Яренск, около 1729 — 5 мая 1769) — российский мореплаватель, яренский мещанин, исследователь Камчатки, Аляски и Алеутских островов.

В свое первое плавание вышел от берегов Камчатки В 1746 году на шитике «Иоанн» тотемского купца Федора Холодилова. Судно с компанейщиками, которые вели промысел морского зверя, зазимовало на острове Беринга, а весной следующего года направились на поиски Ближних Алеутских островов, однако безрезультатно.

В 1758—1762 годах вместе с казаком Нижнекамчатского острога Пономаревым отправился в экспедицию из Нижнекамчатска на боте «Святой Иулиан», принадлежавшем московскому купцу Ивану Никифорову, имея задание открывать новые острова и собирать ясак с их населения. Выйдя из реки Камчатка 2 сентября 1758 года, через 9 дней прибыл на Командорские острова. Проведя зиму на острове Медный, отправился на восток и первым пристал к тогда ещё неизвестному острову Умнак, где провёл три зимы и откуда затем доставил значительное количество лисьего меха, первым привезя в Россию меха чёрных лисиц. В период 1759—1762 годов им были открыты ещё несколько островов из группы Лисьих (в частности, острова Унимак и Уналашка), а находившиеся с ним в экспедиции казак Пономарёв и купец Пётр Шишкин составили подробную карту Алеутских островов. Экспедиция вернулась на Камчатку 31 августа 1762 года. В своем рапорте Глотов перечисляет 29 островов и описывает их фауну.

1 октября 1762 года Глотов отправился в очередную экспедицию от берегов Камчатки к Алеутским островам и северо-западному побережью Северной Америки — на судне купца Лапина «Адриан и Наталия» с экипажем из 38 русских и 8 камчадалов. Зиму он провёл на острове Медном, возобновил плавание 26 июля 1763 года, открыт в итоге несколько новых островов, в том числе 5 сентября 1763 года остров Кадьяк, которому он дал имя. В 1764 году Глотов руководил подавлением восстания алеутов Лисьих островов. Этнограф и миссионер И. Е. Вениаминов, опираясь на рассказы очевидцев событий, писал о Глотове: «Он, сколько под предлогом отомщения за смерть соотечественников своих, столько и за непокорность, истребил почти без остатка все селения, бывшие на южной стороне Умнака, и жителей островов Самальи и Четырехсопочных».

По итогам экспедиции Глотов собрал ряд ценных этнографических сведений об алеутах.

В составе экспедиции Креницына и Левашова в октябре 1768 года Глотов участвовал в описании почти 200 км северного берега полуострова Аляска, где обнаружил «великую бухту» (ныне залив Порт-Моллер).

Умер от цинги во время зимовки на острове Унимак.

В честь Глотова названа гора на острове Кадьяк, переулок в с. Яренск.

Ссылки

• Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• О. Жукова. Глотов, Степан // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• [www.npacific.ru/np/library/encicl/4/0006.htm Глотов Степан Гаврилович.] Морской биографический справочник.
• П. Паллас, «О Российских открытиях на морях между Азиею и Америкою» («Собрание сочинений, выбранных из месяцесловов на разные годы», ч. IV, стр. 333—362)
• [Глотов Степан] [books.e-heritage.ru/book/10089395 О Камчатской экспедиции 1758 года. (Рукопись XVIII века)] // Щукинский сб. — М., 1906. — Вып. 5. — С. 148-174.

Отрывок, характеризующий Глотов, Степан Гаврилович

– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.