Степачёв, Илларион Григорьевич

Илларион Григорьевич Степачёв— (1896 — 2.11.1917)—солдат 1-го телеграфно-прожекторного полка.

Биография

Степачёв родился в 1896 году в деревне Палики Думиничского района Калужской области в семье крестьянина—бедняка. В доме даже кроватей не было. Дети спали на полу, на соломе. Родители—на печи.

Окончил четырёхклассное училище. Зимой помогал отцу на зимнем лесоповале, а с весны на пашне. В 1916 году был призван в армию. В Карпатах был контужен. После госпиталя был направлен служить в телеграфно—прожекторный полк Московского гарнизона.

В самом начале октябрьских боев три роты полка были направлены в распоряжение Московского ревкома. В ночных боях Московский ревком применял прожекторы для ослепления противника.

Степачёв и его товарищи обеспечили также с помощью полевых телефонов, связь Благуше—Лефортовского районного революционного штаба с заводами, воинскими частями и городским ВРК. Он также участвовал в штурме Алексеевского военного училища. 29 октября Илларион с другими солдатами полка был направлен в отбитое у юнкеров здание почтамта и телеграфа на Мясницкой улице для восстановление их работы. 2 ноября 1917 года Степачев был убит во время боя с юнкерами. Пуля попала в голову.

Похоронен у Кремлёвской стены.

Литература

• Абрамов А. У Кремлёвской стены. — М.: Политиздат, 1988. — ISBN 5-250-00071-1

Отрывок, характеризующий Степачёв, Илларион Григорьевич

Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.