Стереокинематограф

Сте́реокинемато́граф — разновидность кинематографических систем, имитирующих наличие третьего измерения, или вызывающих у зрителя иллюзию глубины пространства. В основе лежит феномен бинокулярного зрения человека и оптический эффект параллакса.

Метод, как правило, предполагает одновременную съёмку с помощью двух синхронизированных плёночных или цифровых кинокамер с идентичными техническими характеристиками, объективы которых расположены на расстоянии стереобазиса, равного или большего, чем расстояние между глазами взрослого человека. Некоторые технологии (например, IMAX 3D или советский «Стерео-70») предусматривают использование для съемки одной специальной камеры с двумя объективами, производящими съемку стереопары на одну или две киноплёнки (матрицы).

При демонстрации фильма по специальной технологии каждый глаз зрителя видит только предназначенную для него часть стереопары, в результате чего зрительная зона коры головного мозга воспринимает эти изображения как одно объёмное целое.

Современные компьютерные технологии позволяют создавать псевдо-стереоизображения с помощью компьютерной графики, без применения стереокамер. Подобным образом возможно преобразование существующего «плоского» изображения в трёхмерное путём синтеза второй части стереопары.

Термины «трёхмерная графика» (3D-графика) и «3D-кинематограф» описывают принципиально разные явления и технологии. Само определение «трёхмерный» в отношении средств вывода графической информации связано с повсеместным использованием англоязычного термина «3D» в отношении стереоскопических технологий наряду с трёхмерной компьютерной графикой, несмотря на отсутствие связи между этими областями.

Методы

Для производства стереофильмов на протяжении всей истории 3D-технологий используется съёмка стереопары двумя объективами на одну или две киноплёнки. Значительно разнообразнее методы сепарации изображений для левого и правого глаз при демонстрации полученной стереопары. При этом используются множество разных методик, популярность которых менялась с годами. 1950-е годы считаются в США «Золотым веком» стереокинематографа. В этот период наибольшей популярностью пользовались анаглифические системы . С переходом к цветному кинематографу анаглиф вытеснили поляризационные технологии. Ниже приведены несколько примеров наиболее проработанных методик.

Анаглиф

Анаглифический метод получения стереоэффекта для стереопары обычных изображений заключается в цветовом кодировании изображений, предназначенных для левого и правого глаза. Зритель надевает очки, в которые вместо диоптрических стёкол вставлены специальные светофильтры (как правило, для левого глаза — красный, для правого — голубой или синий), благодаря которым каждый глаз видит только нужную часть изображения.

Недостатком метода анаглифов является неполная цветопередача. Формируемое объемное изображение благодаря эффекту бинокулярного смешения цветов воспринимается однотонным или (при определенном соотношении яркостей) ахроматическим. В связи с этим применение анаглифического метода оправдано только для черно-белых фильмов.

Затворный

Другие названия — «эклипсный» (вполне можно говорит и «затменный»), «светоклапанный». Технология заключается в попеременной демонстрации на экране изображений, предназначенных для левого и правого глаза, и также поочерёдном затемнении стёкол очков, так что каждый глаз поочерёдно видит предназначенное только ему изображение. Смена «левого» и «правого» изображения на экране и затемнение соответствующих стёкол жёстко синхронизированы и осуществляются с очень высокой частотой, так что за счёт эффекта инерции зрения у человека создаётся иллюзия, что он видит цельное трёхмерное изображение.

Метод предложил Д’Альмейда в 1858 году. В кинематографе этот метод впервые реализован в системе «Телевью» Лоуренса Хаммонда, запущенной в 1922 году.

В настоящее время набирают популярность жидкокристаллические затворные очки, где вместо механических затворов используются ЖК-заслонки.

На этом принципе основана технология XpanD (в кинотеатрах, редко дома) и nVidia 3D Vision (дома).

Основные недостатки затворного метода:

• значительное ослабление светового потока, что требует повышения яркости лампы проектора
• эффект раздвоения изображения быстро движущихся объектов (для его преодоления необходимо еще больше повышать частоту кадров для каждого глаза зрителя, что тоже недешево),
• повышенная утомляемость глаз
• повышенный вес очков, создающий нагрузку на переносицу,
• очки с электроникой плохо поддаются санитарной обработке.

Достоинство — не требуется специальный экран.

Поляризационные системы

При использовании линейной поляризации два изображения накладываются друг на друга на один и тот же экран через ортогональные (расположенные под углом 90 градусов друг к другу) поляризационные фильтры в проекторах. При этом необходимо использование специального посеребрённого экрана, который позволяет избежать деполяризации и компенсировать потерю яркости (поскольку на экран падает только 0,71 света, излученного каждым проектором.

Зритель надевает очки, в которые также встроены ортогональные поляризационные фильтры; таким образом каждый фильтр пропускает только ту часть световых волн, чья поляризация соответствует поляризации фильтра, и блокирует ортогонально поляризованный свет.

Линейно поляризованные очки требуют, чтобы зритель держал голову на одном уровне, не наклоняя её, иначе эффект теряется.

Примеры технологий, использующих линейную поляризацию: Стерео-70 и IMAX 3D.

При использовании круговой поляризации два изображения так же накладываются друг на друга через фильтры с противоположно направленной поляризацией. В очки, предназначенные для зрителя, встроены «анализирующие» фильтры (с противоположно направленной поляризацией). В отличие от линейной поляризации, если зритель наклоняет голову, разделение левого и правого изображений сохраняется и, следовательно, видимая объемность стереоизображения не пропадает.

Примеры технологий с круговой поляризацией — RealD Cinema, MasterImage, Volfoni Smart Cristall.

Благодаря последним технологическим достижениям поляризационные технологии стремительно набирают популярность.

Технология интерференционных фильтров

Технология Dolby 3D формирует для каждого глаза изображения с разными длинами волн красного, зелёного и синего цветов. Специальные очки отфильтровывают определённые длины волн, так что зритель видит стереоизображение. В сравнении с поляризационным данный метод позволяет сэкономить на стоимости экрана (не требуется посеребрённый или алюминированный экран), но стоимость самих фильтр-очков оказывается намного выше.

Эффект Пульфриха

Использование эффекта Пульфриха нельзя отнести к стереоскопическим методам, поскольку при этом не формируются разные картинки для правого и левого глаз. Эффект Пульфриха заключается в том, что при запаздывании нервного сигнала от одного глаза, движение объекта справа налево (или слева направо, но не вверх или вниз) кажется изменяющим глубину, к наблюдателю или от наблюдателя. Такое запаздывание может быть вызвано размещением нейтрального (серого) затемняющего фильтра перед одним глазом.

Поскольку эффект Пульфриха зависит от движения в определенном направлении, его применимость сильно ограничена.

Преимуществом метода является возможность просмотра «обычным» способом, без специальных очков, при этом изображение не двоится, в отличие от стереоскопических методов, а только пропадает иллюзия глубины.

Безочковые (автостереоскопические) методы

Включают несколько технологий, не требующих от зрителя использования специализированных очков для разделения частей стереопары. Используются в экспериментальных видеопанелях. В основном, представлены растровыми системами. Кроме растрового, из безочковых методов известен также игольчатый, но сведений о его применении в кинематографе нет.

В растровых методах используется пространственное разделение стереопары. Изображение на экране состоит из узких вертикальных полосок, с чередованием изображений стереопары. Перед экраном размещается растр с таким же шагом, элементы которого позволяют каждому глазу видеть только «свои» полоски изображения. При достаточном удалении зрителя от экрана полоски сливаются в единое полутоновое изображение.

Существует два типа растра — оптический (также называемый щелевым или барьерным) и линзовый (лентикулярный).

Оптический растр состоит из вертикальных непрозрачных полос, с щелями между ними. Полосы затеняют для каждого глаза «несоответствующие» части изображения.

Линзовый растр, более применимый в настоящее время, состоит из вертикально расположенных цилиндрических плоско-выпуклых линз. Линза одновременно выполняет функции щели и затеняющей полосы. Этот метод также применяется при изготовлении стереооткрыток.

Недостатки растровых методов:

• Качественное изображение наблюдается только при некоторых ракурсах, что, помимо необходимости расположения зрителей в фиксированных секторах обзора, накладывает ограничения на размер экрана
• Эффективное разрешение изображения по горизонтали уменьшается в два раза.

Впервые массово такой тип стереоизображения был реализован в смартфоне LG Optimus 3D. На данный момент такой тип стереоизображения используется так же в смартфоне HTC Evo 3D, в портативной игровой приставке Nintendo 3DS и в других устройствах. В кинематографе растровые экраны использовались в ранних узкоформатных стереосистемах.

История

Ранние патенты и исследования

Эра стереоскопического кинематографа началась, по сути, в конце 1890-х годов, когда британский первопроходец кинематографа Уильям Фриз-Грин подал патентную заявку на метод производства стереоскопического фильма. В описании процесса указывалось, что изображения с двух плёнок проецируются на экран рядом друг с другом; зритель надевает стереоскоп, который совмещает два изображения в одно целое. Однако из-за того, что метод подразумевал использование слишком громоздкой аппаратуры, использование его в театрах представлялось непрактичным.

Фредрик Юджин Ив запатентовал установку для стереосъёмки в 1900 году. Его камера оснащалась двумя объективами, расставленными на расстоянии 1,75 дюйма (~4,44 см).

10 июня 1915 года Эдвин Портер и Уильям Уодделл представили в Нью-Йоркском театре «Астор» серию экспериментальных фильмов, снятых по анаглифическому методу (в красном и зелёном цвете); в том числе экспериментальные съёмки с участием Мари Доро, сцены из фильма «Песец Джим» с участием Джона Мэйсона (фильм выпущен в «плоском» формате в том же 1915 году студией Famous Players-Lasky), съёмки восточных танцовщиц, а также киносъёмка Ниагарского водопада. Тем не менее, после этих тестов ни один кадр не вошёл в фильм для публичного просмотра, как рассказывает Адольф Цукор в автобиографии 1953 «Публика никогда не ошибается: мои 50 лет в киноиндустрии».

Примеры систем стереоскопической киносъёмки до 1952 года

Считается, что первым стереофильмом, демонстрировавшимся публично в коммерческом порядке, была кинолента «Сила любви» (англ. The Power of Love), представленная в кинотеатре отеля «Амбассадор» (англ. Ambassador Hotel Theater) в Лос-Анджелесе 27 сентября 1922 года.

Установка из двух киносъёмочных аппаратов, собранных на одном «риге», была разработана продюсером фильма Гарри Фейроллом и кинематографистом Робертом Элдером. Каждый аппарат снимал свою часть стереопары на чёрно-белую негативную киноплёнку. Фильм демонстрировался двумя кинопроекторами с двух плёнок позитива в красно-зелёном анаглифе. Таким образом, это был первый случай применения двухплёночной системы и первый случай применения анаглифических очков.

При этом неизвестно, использовал ли Фейролл цветные фильтры на объективах или применил тонирование плёнки. После демонстрации фильма прокатчикам и прессе в Нью-Йорке фильм пропал из вида, и его стереоскопическая версия считается утраченной.

В начале декабря 1922 года Уильям Ван Дорен Келли, изобретатель двухцветной системы «Призма», решил воспользоваться растущим интересом к стереокинематографу, возникшему после демонстрации фильма Фейролла, и снял короткометражную ленту с помощью стереокамеры собственной разработки. Вместо двух цветоделённых изображений снимались кадры стереопары, которые затем печатались на двухсторонний «дипо-фильм» по технологии, аналогичной двухцветной печати с тонированием. При этом части стереопары, расположенные с разных сторон «дипо-фильма», тонировалась в красный и зелёный цвета. Это позволяло демонстрировать стереофильм стандартным кинопроектором и рассматривать изображение через анаглифические очки. Позднее Келли заключил сделку с импресарио Сэмюэлем Ротафелем о демонстрации первой серии из числа его короткометражек Plasticon — «Фильмы Будущего» (англ. Movies of the Future) в нью-йоркском театре «Риволи» (англ. Rivoli Theater). Известно, что в начале 1923 года Келли безрезультатно искал прокатчиков для своей второй ленты серии Plasticon «Сквозь деревья — Вашингтон, округ Колумбия» (англ. Through the Trees — Washington D.C.). Фильм представлял собой стереоскопическую кинозарисовку о городе Вашингтон, выполненную шеф-оператором Уильямом Креспинелом.

Также в декабре 1922 года инженер Лоренс Хаммонд (изобретатель знаменитого электрооргана) и Уильям Кэссиди представили публике свою систему «Телевью» (англ. Teleview). Процесс представлял собой самый ранний пример реализации «затворного» метода: два проектора поочерёдно, с повышенной частотой демонстрировали части стереопары; встроенные в подлокотники зрительских кресел синхронизированные визоры открывались и закрывались соответствующим образом, так что, эксплуатируя инерционность человеческого зрения, создавалась эффектная стереоскопическая иллюзия. Единственным театром, который установил у себя эту систему, оказался нью-йоркский «Селвин» (англ. Selwyn Theater). По системе «Телевью» был снят всего один полнометражный фильм «Человек с М. А. Р. С. А.» (англ. The Man From M.A.R.S.), 27 декабря 1922 года перевыпущенный под названием «Радиомания» (англ. Radio-Mania). Стоит заметить, что идея самому Хаммонду не принадлежала, но он смог добиться её жизнеспособной реализации.

В 1923 году Фредрик Юджин Ив и Джэкоб Левенталь начали выпускать стереоскопические короткометражные фильмы, снятые за трёхгодичный период. Первый, называвшийся «Пластиграмз», распространялся на территории США компанией «Эдьюкейшнл Пикчерз» (англ. Educational Pictures) в красно-синем анаглифическом формате. Ив и Левенталь выпустили в 1925 году серию из четырёх фильмов «Стереоскопические серии» (англ. Stereoscopiks Series) для компании Pathé Films: «Zowie», «Luna-cy», «The Run-Away Taxi» и «Ouch».

Конец 1920-х и начало 1930-х — время, когда интерес к стереокинематографу практически сошёл на нет, во многом из-за Великой депрессии. Луи Люмьер снял свой первый стереофильм в Париже в сентябре 1933 года. На следующий год он выпустил ремейк своего «Прибытия поезда» 1895 года в анаглифическом формате.

В 1936 году Левенталя и Джона Норлинга привлекли к съёмкам серии «Audioscopiks» студии MGM. Плёнки выпускались фирмой «Техниколор» (англ. Technicolor) в красно-зелёном анаглифическом формате. Первый фильм под названием Audioscopiks, был представлен 11 января 1936 года и номинирован на «Оскар» за технологические новшества. Следующий фильм — The New Audioscopiks был представлен 15 января 1938 года.

Воодушевлённые успехом двух фильмов серии Audioscopiks, MGM выпустила ещё один анаглифический стереофильм Убийство в трёх измерениях (1941). В отличие от предшествующих лент, эта короткометражка снималась с помощью стереокамеры, построенной внутри самой студии. Плёнку в формате красно-синего анаглифа выпускала Technicolor.

Хотя ленты для анаглифических фильмов печатались в цвете, ни один из этих фильмов цветным, строго говоря, не являлся, цвет нужен был только для достижения анаглифического эффекта.

Появление Polaroid

Во время обучения в Гарвардском университете у Эдвина Лэнда возникла мысль использовать поляризацию света для коммерческих нужд (в частности, для защиты от автомобильных фар и от солнечных лучей). К 1929 году Лэнд в своей лаборатории изобрёл (и запатентовал) поляризующую (поляроидную) плёнку, которую к 1932 вывел на рынок в качестве коммерческого продукта.

Хотя изначально Лэнд разрабатывал фильтр для защиты от ослепления автомобильными фарами, Лэнд вполне отдавал себе отчёт, что его изобретение может пригодиться и на рынке стереоскопии.

По некоторым сведениям Лэнд провёл в отеле «Уолдорф-Астория» первую стереофотографическую выставку с использованием своих фильтров Polaroid. За этим последовала длительная экспозиция в Музее естественных наук в Нью-Йорке. Информации о том, что показывали посетителям упомянутого музея, не сохранилось.

Использование поляризационных фильтров означало, впрочем, необходимость разработки принципиально новых проекторов. Две плёнки, каждая из которых содержала свою часть стереопары, необходимо было проецировать в строгой синхронизации, что потребовало применение внешнего синхронизирующего мотора. Более того, обычный матовый экран не отражал поляризованный свет, требовалось использовать экран, изготовленный из каких-либо отражающих материалов, или с посеребрённой поверхностью.

В том же 1936 году в Италии был снят «Nozze Vagabonde», в Германии — «Zum Greifen Nah», за ними в 1939 году последовали немецкий же «Sechs Mädel Rollen Ins Wochenend» и американские «In Tune With Tomorrow» (1939) и «Magic Movies: Thrills For You», — стереофильмы, снятые с расчётом на демонстрацию с использованием полароидных очков. Съёмки осуществлялись с помощью различных систем камер, разрабатывавшихся самими студиями.

В 1939 году начинается Вторая мировая война, и на протяжении всех 1940-х годов интерес кинопроизводителей к стереокинематографу практически исчезает.

«Золотой век» (1952—1955)

Считается, что «золотой век» стереокинематографа начался в 1952 году, когда свет увидела первая стереоскопическая цветная кинолента «Bwana Devil», снятая Архом Оболером. Фильм снимался по технологии Natural Vision, разработанной М. Гунцбергом и его соратниками. Изобретатель предлагал свою камеру сразу нескольким студиям, но заинтересовался ею только Оболер. Главные роли исполнили Роберт Стэк, Барбара Бриттон и Найджел Брюс.

Как и практически все остальные полнометражные стереофильмы эпохи, «Bwana Devil» демонстрировался с помощью двойного проектора, и предполагал использование поляроидных фильтров. Каждый из проекторов вмещал плёнки не более, чем на один час фильма, в связи с чем возникала необходимость в антрактах (во время которых загружали вторую часть фильма). Эти антракты часто специально прописывались в сценарии и приходились на какой-либо значимый поворот сюжета.

В апреле 1953 года Columbia Pictures выпускает стереофильм «Человек в темноте» (Man in the Dark), а Warner Bros. — «Дом восковых фигур», второй из которых стал первым в истории фильмом, озвученным в стерео. Благодаря «Дому восковых фигур» актёр Винсент Прайс превратился в звезду фильмов ужасов, а заодно — и «королём 3D», поскольку он же снимался в главных ролях и в нескольких других стереоскопических лентах того же времени.

Успех этих двух фильмов помог киностудиям в нелёгкой борьбе с телевидением, отбиравшим у кинотеатров в ту пору всё большую часть аудитории. Практически все крупные студии так или иначе оказались причастны к 3D-буму, не исключая The Walt Disney Company, выпустившей в 1953 году короткометражные стереомультфильмы Adventures in Music: Melody и Working for Peanuts.

В том же 1953 году, однако, появились первые признаки спада интереса к стереофильмам. Причин к тому было несколько:

• Обе плёнки необходимо было проецировать одновременно.
• После ремонта обе плёнки должны были сохранять исходные параметры, иначе происходила рассинхронизация.
• Сохранение синхронизации требовало подчас усилий сразу двух человек.
• Когда либо плёнки, либо затворы на визорах рассинхронизировались, смотреть фильм было практически невозможно. Жалобы на зрительное утомление и головную боль были нередки.
• Посеребрённые экраны требовали, чтобы зрители находились прямо напротив них, с боковых мест ничего не было видно.

Конец 1953-го и начало 1954-го годов, при всём при этом, оказался вполне успешным для стереокинематографа сезоном: свет увидели полтора десятка весьма успешных стереофильмов (в их числе экранизация мюзикла «Целуй меня, Кэт» и фильм Альфреда Хичкока «В случае убийства набирайте «М»». Как минимум часть из этих фильмов, впрочем, выпускалась также и для широкоэкранных кинотеатров (становившихся главным конкурентом стереокинематографа, как за счёт качества изображения, так и простоты демонстрации (не требовалось двух плёнок, синхронизацию которых необходимо было бы поддерживать). К тому же в рекламных целях некоторые студии именовали широкоэкранные системы «3D», что приводило к изрядной путанице.

Очередной упадок начался в конце весны 1954 года: стереоформат не выдерживал конкуренции с широкоэкранным форматом. И хотя фирма Polaroid выпустила новейшие фильтры, которые распознавали сбои в синхронизации и позволяли их исправлять, прокатчики предпочитали более не связываться со стереокинематографом. Последний стереофильм, относившийся к «Золотому веку», стал Revenge of the Creature («Месть твари», 1955 год), по иронии судьбы, ставший весьма популярным у зрителей и показавший отличные результаты по сборам.

Новая волна (1960—1979), одноплёночный формат

Стереоскопические фильмы в первой половине 1960-х годов появлялись редко; практически все, снятые в эти годы ленты, демонстрировались в анаглифическом формате. В 1961 году, например, студии Beaver-Champion/Warner Bros. выпустили фильм «Маска», большая часть которого была снята в стандартном 2D-формате; стереоскопическими оказались только те сцены, где главный герой надевал проклятую ритуальную маску. Эти сцены были напечатаны на плёнке Technicolor в красно-зелёном анаглифическом формате.

«Вторая волна» стереокинематографа началась, как и в 1950-е годы, с Арха Оболера, снявшего фильм «Пузырь» (англ. Bubble), применив новую технологию Space-Vision 3D. В случае с этой технологией стереоскопические фильмы печатались на одной плёнке стандартного размера (изображения для левого и правого глаза располагались друг над другом), и для их демонстрации нужны были только специализированные объективы для проекторов. У этой системы было множество достоинств по сравнению с прежними решениями, но был и недостаток: изображение оказывалось более тёмным и тусклым.

Фильм Оболера критика разругала в пух и прах, однако у зрителей он пользовался изрядной популярностью, а сама технология стала выглядеть довольно привлекательно для кинопроизводителей, особенно для независимых студий, у которых не было средств на дорогостоящие двухплёночные стереосистемы.

В 1970-м году компания Stereovision, основанная режиссёром и изобретателем Алланом Силлифантом и специалистом по оптике Крисом Кондоном, выпустила на рынок новое решение для демонстрации стереофильмов. В отличие от Space-Vision 3D, два дополняющих друг друга изображения располагались не друг над другом, а в одном кадре, будучи «сплющёнными» по горизонтали. Для демонстрации требовались анаморфические линзы, растягивающие «сплющенные» изображения и поляроидные фильтры на визорах. Компании Sherpix и Stereovision выпустили в кинотеатры эротическую комедию «Стюардессы» с бюджетом 100 тысяч долларов. Прокат этой ленты принёс создателям 27 миллионов долларов в одной только Северной Америке (около 114 миллионов долларов в пересчёте на современный курс), даже при том, что фильм шёл менее чем в 800 кинотеатрах. «Стюардессы» оказался самым прибыльным стереофильмом в истории кинематографа, и одним из самых прибыльных фильмов вообще. Впоследствии его перевыпустили в 70-миллиметровым формате, а в 2009 году его планируется перевыпустить в форматах XpanD, RealD Cinema и Dolby 3D.

За последующие 25 лет в формате Stereovision были выпущены около 36 фильмов. При этом изрядная часть их относилась к эротическому жанру (а иногда и порнографии), к жанру «хоррор», а иногда — как «Франкенштейн Энди Уорхола» — представляли собой комбинацию того и другого.

Вершина возрождения (1980—1984)

В восьмидесятые годы своё триумфальное шествие по миру начинает IMAX (крупноформатный 70-мм стереоформат с изображениями, размещёнными рядом друг с другом); преимущественно в формате IMAX выпускаются документальные фильмы, первым из которых был «Переходы» («Transitions»), подготовленный для выставки Expo’86 в Ванкувере (Канада). Первой художественной лентой, выпущенной в IMAX 3D, оказались «Крылья Отваги», 45-минутный фильм о писателе и пилоте Антуане де Сент-Экзюпери.

За этим последовала целая череда фильмов, рассчитанных на широкую аудиторию, в их числе «Челюсти 3», «Пятница, 13-е. Часть 3 в 3D» и множество других.

2003—2009 годы

В сентябре 2003 года компания Sabucat Productions организовала первый фестиваль «Всемирная Стереоэкспозиция» (World 3-D Exposition) в честь полувекового юбилея первой «стереолихорадки». Фестиваль проходил в театре Grauman's Egyptian Theatre, и за две недели зрителям были продемонстрированы более 30 стереоскопических фильмов «Золотого Века», большая часть из которых поступила из коллекции историка кинематографа Роберта Фурманека, которую тот собирал в течение 15 лет. На показах присутствовали многие из актёров, снимавшихся в этих фильмах, и зрелище забитого до отказа зала многих из них растрогало до слёз.

Спустя три года Фонд сохранения стереокинематографа (3-D Film Preservation Fund) провёл второй фестиваль под тем же названием, и на нём демонстрировались старинные стереофильмы, которых никто никогда не видел после их премьеры, а также ряд фильмов, ранее в стереоформате не выпускавшихся. Четыре короткометражных фильма — «Carmenesque» (1953), «A Day in the Country» (1953) и две короткометражки Уильяма Келли из серии Palsticon (1922 и 1923 годов производства), продемонстрированные аудитории, считались давно утраченными.

В 2003 году свет увидел первый полнометражный стереофильм в формате IMAX — «Призраки Бездны» Джеймса Кэмерона. Фильм был снят с помощью системы цифровых камер Reality Camera System, разработанной совместно Кэмероном и оператором Винсом Пейсом. Впоследствии эта же система использовалась для съёмок таких фильмов, как «Дети Шпионов 3D: Конец игры» (2003), «Пришельцы из Глубин IMAX» (2005) и «Приключения Шаркбоя и Лавы в 3D» (2005).

В августе 2004 года рэп-группа Insane Clown Posse выпустила очередной студийный альбом «Hell’s Pit», в одной из двух версий которого содержался DVD-диск с клипом на песню Bowling Balls, снятым в 3D в HD-формате.

В ноябре 2004 года мультфильм «Полярный экспресс» вышел в прокат в 66 кинотеатрах IMAX 3D. Также он был выпущен в 3584 обычных кинотеатрах. Однако четверть общего дохода фильма поступила именно из сети IMAX, и в среднем каждая демонстрация в IMAX приносила в 14 раз больше прибыли, чем демонстрация в обычных кинотеатрах. Это в очередной раз подхлестнуло интерес кинопроизводителей к стереоформату.

В мае 2007 года начался показ фильма «Шрам 3D», — первой полнометражной картины, снятой в США в формате RealD 3D. Фильм лидировал по сборам с проката во многих странах, в том числе России.

В январе 2008 года 3Ality Digital и National Geographic Entertainment выпустили U2 3D, документальный фильм, снятый целиком в цифровом стереоформате на концертах группы U2 (камера и сопутствующее ПО разрабатывалось компание 3ality Digital).

29 мая 2009 года в прокат вышел стереовариант фильма «Вверх» — первый стереофильм, снятый студией Pixar.

Это лишь некоторые примеры художественных и анимационных фильмов, выпущенных в 3D/стереоформате. На фоне падения продаж билетов в традиционные кинотеатры, прибыли от 3D/стереопроката продолжают расти, в то время, как технологии стереосъёмок и конвертации обычного изображения в стереоскопическое развиваются и становятся всё менее проблемными. В июне 2006 года IMAX и Warner Bros. выпустили фильм «Возвращение Супермена» с 20 минутами стереоматериала, сконвертированного из оригинальных «плоских» съёмок.

Джеймс Кэмерон в конце 2009 выпустил фильм «Аватар» в цифровом стереоформате, как для обычных кинотеатров, так и для IMAX, и собирается снять фильм «Боевой Ангел Алита» таким же образом.

Естественно, растёт и интерес к этой области и среди ведущих режиссёров. Ещё в 2005 году Стивен Спилберг заявил, что планирует запатентовать стереокинематографическую систему, которая не потребует от зрителей надевать стереоочки.

Стереоскопические фильмы в России и СССР

В России первый стереокинотеатр открылся в Санкт-Петербурге в марте 1911 года. Здесь демонстрировались 3D-картины зарубежного производства, а также цветные фильмы, снятые по технологии «Кинемаколор». После революции с середины 1930-х годов основные исследования в области стереокино велись во Всесоюзном научно-исследовательском кинофотоинституте (НИКФИ).

Двухплёночная система

В 1940 году в Москве, в малом зале кинотеатра «Художественный» состоялся демонстрационный показ фильма «Выходной день в Москве» (режиссёр Александр Птушко, оператор Николай Ренков). Съёмка этого фильма производилась на две киноплёнки киносъёмочным аппаратом, специально спроектированным в НИКФИ. Часть эпизодов фильма снималась в цвете по трёхплёночной системе, аналогичной процессу «Техниколор». При этом использовалась комбинация из двух трёхплёночных камер «ЦКС-1», одновременно снимавших на шесть киноплёнок: по три на каждую часть стереопары. Для просмотра изображения классического формата использовалось поляризационное разделение изображений, требующее очков.

Одноплёночные системы с горизонтальной стереопарой

Первым специализированным стереокинотеатром стал московский кинотеатр «Москва», в котором 4 февраля 1941 года состоялся премьерный показ стереофильма «Концерт» режиссёра Александра Андриевского и оператора Дмитрия Суренского. Этот день считается началом регулярного показа стереофильмов в нашей стране. Фильм был снят по новой технологии: кадры горизонтальной стереопары размещались на одной киноплёнке 35-мм в пределах стандартного шага кадра. Размер каждого кадрика стереопары составлял 18 мм в высоту и 11 в ширину, а фотографическая фонограмма располагалась между ними в центре киноплёнки. Для съёмки использовался один объектив с двухзеркальной стереонасадкой конструкции С. П. Иванова. Аналогичная насадка устанавливалась на объектив стандартного кинопроектора. Смотреть фильмы можно было без очков, благодаря использованию специального экрана высотой 5 и шириной 3,25 метра с щелевым проволочным растром. «Москва» стала первым в мире коммерческим стереокинотеатром, в котором использовался безочковый метод проекции на экран.

В 1944 году после специального постановления правительства открылась киностудия «Стереокино», на которой были сняты картины «По следам врага» и «Парад молодости», а затем по новой системе «Стерео 35/19» полнометражный игровой фильм «Робинзон Крузо». 29 февраля 1947 года премьерой этой полнометражной картины в Москве открылся кинотеатр, так же названный «Стереокино». Фильм демонстрировался на линзо-растровом стереоэкране размером 3×3 метра. Горизонтальная стереопара располагалась симметрично на нестандартной киноплёнке шириной 35-мм с более «редкой» перфорацией, выпускавшейся специально для этой системы. Вместо четырёх перфораций на тот же шаг кадра приходилась одна, расположенная в межкадровом промежутке. Фонограмма, как и в предыдущей системе, располагалась между кадрами стереопары. Такая конфигурация плёнки позволила сделать кадр почти квадратным — 15,5×15 мм, вместо непривычного вертикального. «Робинзон Крузо» стал не единственным фильмом, снятым по этой системе: в 1949 году увидел свет стереофильм «Машина 22-12», выпущенный в широкий прокат в «плоском» варианте под названием «Счастливый рейс».

Использование нестандартной киноплёнки, которая специально изготавливалась ПО «Свема» и специальных кинопроекторов с изменёнными зубчатыми барабанами, делало систему непригодной для широкого распространения. Четвёртая отечественная система «Стерео-35, 10×10», появившаяся в 1948 году, также использовала горизонтальную стереопару, но расположенную на стандартной киноплёнке и с уменьшенным кадром 10,3×10,3 мм. Фонограмма заняла своё законное место, как на киноплёнке большинства прокатных форматов. Это позволило использовать для кинопроизводства стандартное оборудование с незначительными переделками. Первый фильм «Кристаллы», снятый по этой системе, так же демонстрировался в кинотеатре «Стереокино».

Вертикальная стереопара

Отказ НИКФИ от горизонтальной стереопары в пользу вертикальной по системе «Стерео-35» в 1952 году, позволил улучшить качество стереоизображения, приблизив его к «плоским» фильмам обычного формата. При этом два кадра стереопары размером 16×22 мм (как в классическом формате) располагались на стандартной киноплёнке друг над другом. Шаг кадра был увеличен вдвое до 38 мм. Специально разработанные киносъёмочные аппараты ПСК-6 этой системы оснащались сменными двухобъективными стереоблоками различных фокусных расстояний. Растровый стереоэкран теперь имел размеры 3×4 метра и обладал привычными пропорциями. К этому моменту стереокинотеатры уже были открыты не только в Москве, но и в Ленинграде, Киеве, Астрахани, Одессе и Алма-Ате. По этой системе было снято около десяти фильмов.

Широкоэкранная система

В 1959 году в НИКФИ была завершена разработка широкоэкранной системы стереокинематографа, основанной на использовании двух синхронизированных киноплёнок, анаморфированное изображение на которых соответствовало формату «Широкий экран», а трёхканальная фонограмма записывалась на отдельной магнитной ленте. В 1959 году на киностудии «Мосфильм» по этой системе выпущена картина «Вечер в Москве», впервые показанная в специально переоборудованном кинотеатре «Рекорд» в Лужниках. Стереопроекция велась двумя кинопроекторами с поляризацией частей стереопары, требуя очков для просмотра.

Дальнейший рост размеров экрана заставил отказаться от безочковых технологий, поскольку изготовление больших растровых экранов в те годы было технологически невозможно. Кроме того, переход к системам, требующим очков, был осуществлён на основе эксперимента, проведённого в малом зале московского кинотеатра «Октябрь» в 1967 году. Кроме основного растрового экрана размером 4×3 метра, был установлен убирающийся, рассчитанный на поляризационный метод разделения стереопары. Его размер был значительно больше: 7×5,2 метров. Первый полнометражный стереофильм «Нет и да» демонстрировался на разных сеансах по растровой или поляризационной технологии. Зрители предпочли очки и экран большего размера с более ярко выраженным стереоэффектом.

Широкоформатные системы

В 1963 году в связи с распространением широкоформатных фильмов в НИКФИ была разработана система «Стерео-70», гораздо позднее (в 1990 году) удостоенная награды «Оскар» в номинации «За техническое достижение». Качество изображения «Стерео-70» соответствует «плоскому» фильму обычного формата с соотношением сторон 1,37:1, и стереофильмам с «вертикальной» стереопарой. Это позволяло переводить такие фильмы в классический формат без потерь. Для 35-мм киноустановок с негатива «Стерео-70» оптическим способом печатались фильмокопии «Стерео-35А» с анаморфированной стереопарой на стандартной киноплёнке с одноканальной оптической фонограммой.

В системе «Стерео-70» было снято более 30 фильмов.

В начале 1970-х годов была разработана и экспериментально опробована технология стереосъёмки на две широкоформатные плёнки. Специальный киносъёмочный аппарат 70С—2 оснащался лентопротяжным механизмом, рассчитанным на две 70-мм киноплёнки. Демонстрация таких фильмов происходила при помощи двух синхронизированных широкоформатных проекторов, обеспечивая полноценное качество изображения, соответствующее широкоформатной системе НИКФИ. Приехавшие в Москву канадцы Колин Лоу и Эрнст Макнабб во время своего визита ознакомились с работами НИКФИ и совместно со специалистами института сняли небольшой ролик по новой двухплёночной системе, не получившей дальнейшего развития на родине. Позднее эти двое канадцев стали авторами существующей до сегодняшнего дня кинематографической системы IMAX.

Следует отметить, что в НИКФИ в 1981—1985 годах также была доведена до экспериментального образца система голографического кино — с подлинно объёмным многоракурсным изображением.

Эксперименты со стереосъёмкой осуществлялись и кинолюбителями, но сложность и дороговизна процессов делали их непригодными для широких кругов самодеятельных кинематографистов.

Цифровые технологии

В настоящее время система «Стерео-70» устарела в связи с прекращением производства широкоформатных фильмов на плёнке требуемого для этой системы формата (70 мм, 5 перфораций на шаг). В России на данный момент уже нет лабораторий, обрабатывающих такие плёнки. За рубежом таких лабораторий остались единицы. В настоящее время на основе системы и оборудования для цифровых кинокамер разработана технология съёмки цифровых фильмов 3D отечественной оптикой «Зепар», разработанной на основе технических решений «Стерео-70».

Использование современных технологий стереокино в России началось с анимационного кукольного фильма «ЧУЧЕЛО», снятого в 2007 году совместно НИКФИ и студией «NUKUFILM» (Эстония) по технологии, разработанной А. Мелкумовым и С. Рожковым. Презентацией этого фильма в Ванкувере (Канада) на международной конференции GSCA (Ассоциация производителей фильмов для Гигантского экрана) было зарегистрировано первенство России в создании первого кукольного стереофильма для Гигантского экрана — IMAX.

Критика

Стереокинематограф можно с некоторыми ограничениями назвать полноценным способом демонстрации объёмных изображений, и основывается он лишь на бинокулярном зрении. Если сдвинуть ракурс и переместиться в пространстве, зритель не сможет заглянуть за объект или оглядеть последний с разных сторон. Также объекты, которые выходят за плоскость экрана и находятся виртуально ближе к зрителю, при сдвиге элементов за край кадра закрываются краем экрана, что сбивает с толку аппарат зрения. Также точка фокуса выбирается только оператором, а не наблюдающим.

Полноценное голографическое изображение пока не реализовано из-за технической сложности. Даже реализация изображения с 16 углами ракурсов потребует неимоверной пропускной способности каналов и ёмкости систем хранения записи. Реализация полноценного голографического кино возможна лишь на основе новых технических открытий и принципов построения изображения.

Современные достижения по фиксированию камерой светового поля позволяют надеяться на скорый прорыв в области стереоизображений, лишённых эффекта несоответствия положения зрачков и фокусировки глаз.

Воздействие на организм человека

Просмотр иногда вызывает так называемую киберболезнь, близкую к укачиванию. Также при частом просмотре 3D-фильмов некоторые люди перестают испытывать стереоэффект. Восприятие объёмного изображения разными людьми неодинаково и зависит от остроты и особенностей зрения. Понятие «стереослепота» означает невозможность отличить плоское изображение от трёхмерного.

См. также

• 4D-кино
• 4DX
• Трёхмерное телевидение
• Пленоптическая камера

Литература

• С. М. Проворнов. [www.planetavideo.ru/books/s-m-provornov-kinoproektsionnaya-tekhnika-razdel-1/stranica-123 Глава VIII. Стереоскопическое кино] // [www.planetavideo.ru/books/s-m-provornov-kinoproektsionnaya-tekhnika-razdel-1/stranica-1 Кинопроекционная техника]. — 2-е. — М.,: «Искусство», 2004. — Т. 1. — С. 123—130. — 458 с.

• С. Рожков [www.mtk-magazine.ru/file/mtk_1.pdf Системы стереокинематографа, применявшиеся в СССР] (рус.) // «Мир техники кино» : журнал. — 2006. — № 1. — С. 37. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1991-3400&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1991-3400].

• [ttk.625-net.ru/files/605/531/h_2bc3be15be764fc59037fb3199314519 Хорошо забытое стерео] (рус.) // «Техника и технологии кино» : журнал. — 2011. — № 2. — С. 8,9.

• И. Б. Гордийчук, В. Г. Пелль. Раздел I. Системы кинематографа // Справочник кинооператора / Н. Н. Жердецкая. — М.,: «Искусство», 1979. — С. 25-34. — 440 с.

• Е. М. Голдовский. Основы кинотехники / Л. О. Эйсымонт. — М.,: «Искусство», 1965. — 636 с.

• С. М. Проворнов. Основы кинотехники. Конспект лекций. — Л.,: ЛИКИ, 1975.

• Н. А. Майоров Становление и развитие отечественного стереокино (рус.) // «Мир техники кино» : журнал. — 2011. — № 19. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1991-3400&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1991-3400].

Ссылки

• [www.sip-animation.pro/ Stereo 3D films and rides]
• [www.sip-animation.pro/portfolio/3d-stereo-movie/ Производство стерео-3D-фильмов, Россия]
• [www.digitalpraxis.net/stereoscopic3d.htm Digital Praxis Stereoscopic 3-D pages] General info on shooting 3-D
• [web.archive.org/web/20060414000101/3dfilmfest.com/ The World 3-D Exposition (Official)]
• [www.didik.com/3d_film.htm Directory of 3-D (Stereo) Motion Pictures]
• [www.the3drevolution.com/3dscreen.html 3-D Filmmaking from Script to Screen (from video to 35 mm, 1923 to 2023)]
• [www.saunalahti.fi/~animato/3d/3d.html The making of a 16 mm 3D film]
• [www.wittkowsky.net/3D-film History of 3D-movies] (in German)
• [mkpe.com/publications/d-cinema/misc/choice_in_3-D.php Choice in 3-D Digital Cinema] MKPE Consulting LLC
• [www.viewmaster.co.uk/htm/3dcinema.asp Article on 3D Cinema] on 20th Century Stereo Viewers website (viewmaster.co.uk)
• [www.vectorfilm.ru/article.php?prt=52 Производство 3D-фильмов] Россия, Санкт-Петербург
• [www.holocinema.com/ru_3dcinema_oview.html Трёхмерное кино: краткий обзор истории]
• [www.stereokino.ru/history1.htm Из истории советского стереокино]
• [www.jumbovision.com.au/files/Infitec_White_Paper.pdf Infitec White Paper]  (англ.)
• [www.3d-fullhd.ru/3d-filmy/katalog-3d-filmov-i-blu-ray-3d Русскоязычный каталог 3D-фильмов и Blu-Ray/DVD 3D изданий]
• [regnum.ru/news/cultura/1375138.html#1214257965 Фильмы в 3D снимали в нацистской Германии]
• [www.vfxblog.ru/?p=632 Ренессанс стереокино] — статья в блоге VFXblog

Отрывок, характеризующий Стереокинематограф

1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.