Стефанопулос, Джордж

Джордж Роберт Стефанопулос
George Robert Stephanopoulos
Дата рождения:	10 февраля 1961(1961-02-10) (63 года)
Место рождения:	Фолл-Ривер, Массачусетс, США
Гражданство:	США США

Джордж Роберт Стефанопулос (англ. George Robert Stephanopoulos, греч. Γεώργιος Στεφανόπουλος; 10 февраля 1961 года, Фолл Ривер, Массачусетс) — американский диктор и политический консультант. Родился в семье греческого православного священника.

В настоящее время — глава корреспонденции в ABC News из Вашингтона и ведущий программы This Week, которая транслируется по воскресным утрам. До ABC News был консультантом в президентских выборов в США в 1992 году, затем стал директором по связям с общественностью Билла Клинтона.

Ведет круглый стол «Эта неделя с Джорджем Стефанопулосом» вместе с Коки Робертс.

С 20 ноября 2001 года женат на актрисе Александре Уэнтуорт, у них две дочери. Живёт с семьёй в Вашингтоне.

Ранняя жизнь и образование

Джордж Роберт Стефанопулос родился в Фолл Ривере, Массачусетс и вырос в Пурчейсе, Нью-Йорк, затем Кливленде, Огайо, там живут греки-иммигранты. Его отец являлся греческим православным священником (бывший декан Свято-Троицкого собора в Нью-Йорке), уже давно считался ввода священство сам. Однако, когда он был первокурсником в оранжевой (Orange) средней школы в Огайо, он решил, что он будет продолжать изучать иную профессию. Стефанопулос боролся за конкурентоспособностью в средней школе. Стефанопулос получил степень бакалавра из Колумбии в 1982 году, где он был телевещателем для спортивного телеканала WKCR. Закончил с отличием по специальности «политические науки», Стефанопулос был с самым высшим титулом на своём факультете. Кроме того, он был удостоен стипендии Трумэна. Он вернулся в свою альма-матер в 2003 году, в качестве Колумбийского колледжа дневного класс-спикера.

Отец Стефанопулоса всегда хотел, чтобы его сын стал адвокатом, если не священником, и он обещал отцу, что он будет учиться в юридическом институте конечном итоге. Сначала он принялся на работу с конгрессменом из Кливленда, а также работал в качестве помощника в Вашингтоне. Тем не менее, отец постоянно допрашивал сына, когда он будет учиться на юридическом факультете, и когда Джордж согласиться принять участие в юридическом факультете, ему предложат стипендию Родса. Хотя он был отвергнут на стипендию во время его последнем годе в Колумбийском, Стефанопулос был успешный в своей второй попытки.

В то время когда был в Оксфорде, Стефанопулос получил степень магистра богословия в колледже Балиол в его стипендию Родса. Он сообщил, что расходов многого времени он пытался искоренить свои политические наклонности в глубоких философий, что он учил в то время в Оксфорде.

В мае 2007 года Стефанопулос получил почёт доктора прав из университета Санкт-Джон.

В начале карьеры

После колледжа, Стефанопулос присоединилися в сотрудничество с Эдом Феян как законодательный помощник, а затем работал в качестве начальником его штаба. В 1988 году Стефанопулос работал в кампании Майкла Дукасисом. Он писал отом что одна из достопримечательностей в этой кампании заключалась в том, что Дукакис был греко-американским либералом из Массачусетса. После этой кампании, Стефанопулос стал работать с Диком Гефардтом в и нго а должность занимала до тех пор, пока он присоединился к кампании Клинтона.

Администрация Клинтона

Стефанопулос был, совместно с Дэвидом Вильгельмом и Джеймс Кервилл, ведущим членом в кампании Клинтона в 1992 году. Его роль в этой кампании изображена в документальном фильме «Война заседаний».

В начале президентства Клинтона, Стефанопулос в качестве де-факто пресс-секретаря, пресс-брифинг, хотя Ди-Ди Майерз была официальным пресс-секретарём Белого дома.

Позднее он был переведен на должность старшего советника по вопросам политики и стратегии, когда Ди-Ди Майерз лично начала проводить брифинги (после нескольких словесных ошибок Стефанопулоса) и Дэвид Герген был доставлен в качестве нового директора Белого Дома. Этот шаг в значительной степени рассматривается как упрек в обращение Стефанопулоса в общественных отношений в течение первых шести месяцев в администрации Клинтона.

25 февраля 1994 года Джордж Стефанопулос и Гарольд Икес провели конференцию с Роджером Алтманым обсудить резолюцию доверии корпорации (RTC) для выбора республиканского адвоката Джея Стефенса главой Мэдисона Гарантия, который позже превратился в расследователя.

Стефанопулоса уволился из администрации Клинтона вскоре после переизбрания Клинтона 1996 году.

Его мемуар из 1999 года под названием "Все слишком человечные: политическое образование", был опубликован после того, как он покинул Белый дом Клинтона во время второго срока. этот мемуар в скорее стал бестселлером газеты The New York Times. В своей книге, Стефанопулос рассказывает о его депрессии и о том, как его лицо вспыхнуло в ульев из-за давления передачи сообщений Клинтона в Белом доме. Билл Клинтон упомянул о книге о своей автобиографии, «Моя жизнь» (My Life), извинившись за то, что он считает, в ретроспективе надо быть чрезмерными в требованиях, предъявляемыми к молодому сотруднику. Книга охватывает весь период с того дня как Стефанопулос встретился с Клинтоном в сентябре 1991 года и до того дня когда покинул Белый дом в декабре 1996 года, через два президентских кампаний и четырёх лет в Белом доме.

Стефанопулоса описывает Клинтона в книге, как "человек которому сложно реагировать на давление и удовольствий жизни общества и таким образом, я обнаружил, как он всё ужасно терпит".

Джордж Стефанопулос также является членом Бильдербергского клуба.

ABC News и This Week

Покинув Белый дом в конце первой должности президента Клинтона, Стефанопулос стал политическим аналитиком ABC News и работал в качестве корреспондента по воскресеньям на телеканале ABC, участвовал в эти программы: This Week, World News with Charles Gibson , Good Morning America. Его участие была в специальных эфирах. В сентябре 2002 года Стефанопулос стал ведущим программ: This Week, и ABC News и Джордж официально был назван «главный корреспондент Вашингтона» в декабре 2005 года.

Ссылки

• [abcnews.go.com/ThisWeek This Week with George Stephanopoulos website]

Отрывок, характеризующий Стефанопулос, Джордж

Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».


В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.