Стефан Голыш
Поделись знанием:
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
| Стефан Голыш | |
| Дата рождения |
до середины 1530-х годов |
|---|---|
| Место рождения |
Новгород Великий (?) |
| Дата смерти |
II половина XVI века |
| Место смерти |
Сольвычегодск (?) |
| Годы активности |
II половина XVI века |
| Страна | |
| Профессии | |
| Инструменты | |
| Жанры |
духовная музыка |
| Сотрудничество | |
Стефан Голыш — распевщик, творчество которого приходилось на середину и II половину XVI века, ученик новгородского мастера знаменного пения Саввы Рогова, основатель «усольской» школы знаменного пения, сложившейся в правление Ивана Грозного во владениях купцов Строгановых.
Содержание
Биография
Данные о жизни и деятельности Стефана Голыша реконструируются на основе нескольких отличающихся друг от друга списков единственного фрагмента найденного В. Ундольским[1] сочинения 30-х годов XVII века «Предисловие, откуду и от какого времени начася в нашей Рустей земли осмогласное пение», упоминающего его имя. В этом фрагменте Стефан Голыш ставится автором в прямую связь с крупнейшими мастерами знаменного пения этого времени. Савва Рогов (основатель и руководитель крупнейшего в то время училища знаменного пения) является его учителем, Фёдор Крестьянин и Иван Нос (самые видные представители «московской» школы знаменного пения) - соучениками в училище Рогова, а Исайя Лукошко (крупнейший представитель «усольской» школы) - учеником:
«И от его учеников слышахом, котории нам знаеми бяху, что де он, Христианин, сказывал своим учеником, что в Великом Нове граде были старые мастера: Сава Рогов, да брат его Василий, во иноцех Варлам, родом корелян. И после де того тот Варлам был митрополит во граде Ростове, вельми был муж благоговейн и мудр зело, пети был горазд, знаменному и троестрочному, и демественному пению был роспевщик и творец. И у того брата его, у Савы, были ученики, вышереченный поп Федор, по реклу Христианин, да Иоанн Нос, да Стефан, прослутием Голыш. И тот Иоанн Нос, да поп Федор Христианин быша во царство благочестиваго царя и великаго князя Иоанна Васильевича всеа Русии. И бяху с ним в любимом его селе, в слободе Александрове. А Стефан Голыш с ним не бысть, хождаше по градом и учаше учеников в Усольстей стране, и у Строгановых учил Иоанна, по реклу Лукошко, а во иноцех бысть Исаия. И дидаскал его Стефан Голыш много знаменного пения распространил и наполнил. И от тех же Христианиновых учеников слышахом, что де он им сказывал про стихеры Евангельскиа: был де некто во Твери диякон зело вельми мудр и благоговейн, тот де роспел стихеры евангельскиа. А Псалтырь роспета в Великом Нове граде: некто бысть инок именем Маркел, прослутием Безбородой. Да он же сложил канон Никите архиепископу Новгородскому вельми изящен. А триоди роспел и изъяснил Иоанн Нос, как был в слободе Александрове у царя Иоанна Васильевича; и святым многим стихеры и славник роспел. Да он же Иоанн роспел крестобогородичны и богородичны минейные».— Музыкальная эстетика России ХI-ХVIII веков. М. 1973. С. 42-43
На основе информации, содержащейся в тексте, сопоставления её с общепризнанными датами, историки музыки предполагают, что обучение в училище Саввы Рогова должно было проходить в 30-е - I половине 40-х годов XVI века, когда оно действовала в Новгороде, а преподавательская и сочинительская деятельность его во владениях Строгановых («усольская» земля - владения Аникея Строганова и его сыновей по рекам Каме и Чусовой в Пермской земле) могла проходить в 70-е годы этого же столетия при Благовещенском соборе Сольвычегодска, где его ученик Иван Лукошко принял в 1579 году сан священника[2]. Источник противопоставляет успешной придворной карьере Фёдора Крестьянинна и Ивана Носа независимое положение Стефана Голыша («хождаше по градом»), подчеркивает особое место преподавания в его деятельности распевщика.
Творчество
Сочинения Стефана Голыша не сохранились. Уже в начале XVII века он воспринимался как основатель «усольской» школы знаменного пения. Некоторые современные музыковеды делают необоснованный документами вывод об использовании им «местных певческих традиций»[2] Пермской земли.
Напишите отзыв о статье "Стефан Голыш"
Примечания
- ↑ [www.sedmitza.ru/data/2014/02/24/1238553827/Undol_skii_V.M._-_Zamechanija_dlja_istorii_tserkovnogo_penija_v_Rossii_-_1846.pdf Ундольский В. М. Замечания для истории церковного пения в России. М. 1846. С. 6-7.]
- ↑ 1 2 [kutuzov-bp.ru/russkoe_znamennoe_penie.htm Кутузов Б. П. Русское знаменное пение.]
Литература
- [www.regentskoedelo.org/journal/2005/7/y5n7p8.pdf Гарднер И. А. Богослужебное пение русской православной церкви. Сущность. Система. История. Сергиев Посад, 1998.]
- Парфентьев Н. П. Древнерусское певческое искусство в духовной культуре Российского государства XVI—XVII вв.: Школы. Центры. Мастера. Свердловск. 1991.
- Парфентьев Н. П. Профессиональные музыканты Российского государства XVI—XVII вв.: Государевы певчие дьяки и патриаршие певчие дьяки и подьяки. Челябинск, 1991.
- Парфентьев Н. П., Парфентьева Н. В. Усольская (Строгановская) школа в русской музыке XVI—XVII вв. Челябинск. 1993.
- [www.synaxis.info/psalom/research/archive/parfenteva/avtoref33.htm Парфентьева Н. В. Творчество мастеров древнерусского певческого искусства XVI—XVII вв. (На примере произведений выдающихся распевщиков). Челябинск, 1997]
- [www.sedmitza.ru/data/2014/02/24/1238553827/Undol_skii_V.M._-_Zamechanija_dlja_istorii_tserkovnogo_penija_v_Rossii_-_1846.pdf Ундольский В. М. Замечания для истории церковного пения в России. М. 1846. С. 6-7.]
Ссылки
- [www.regentskoedelo.org/journal/2005/7/y5n7p8.pdf Гарднер И. А. Богослужебное пение русской православной церкви. Сущность. Система. История. Сергиев Посад, 1998.]
- [www.sedmitza.ru/data/2014/02/24/1238553827/Undol_skii_V.M._-_Zamechanija_dlja_istorii_tserkovnogo_penija_v_Rossii_-_1846.pdf Ундольский В. М. Замечания для истории церковного пения в России. М. 1846. С. 6-7.]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Стефан Голыш
Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
