Стефан Сурожский

Стефан Сурожский
Рождение	ок. 697-698 Каппадокия
Смерть	после 787 г. Сугдея
Почитается	в Православии
Главная святыня	мощи
День памяти	15 (28) декабря

Стефа́н Сурожский (род. ок. 700 — после 787) — византийский святой VIII века, архиепископ Сугдеи (именуемой в позднейших русских источниках Сурожем) (ныне Судак в Крыму).

По мнению В. Г. Васильевского, Стефан — реальная историческая личность: «…принадлежал к исповедникам иконопочитания при царе Константине Копрониме, подвергся… тюремному заключению и разным истязаниям, но затем отправлен был … в… Сугдею, много потрудился над распространением и утверждением христианства между местными жителями и сделан был епископом названного города, по-видимому, первым в ряду будущего ряда его архипастырей».

Краткое греческое житие св. Стефана Сурожского, помещённое в Сугдейский синаксарь под 15 декабря, было выполнено около 1318 г., вероятно, неким Георгием на основе более ранней рукописи. Рукопись № 90 Московской Духовной академии является древнейшим сохранившимся вариантом Церковнославянского Жития Стефана Сурожского. Армянское житие Стефана Сурожского впервые было опубликовано в переводе в 1930 г. в Париже. В качестве основы был взят крымский рукописный Айсмавурк (Сборник житий) XIV в., хранящийся в Национальной библиотеке Франции (Раrisinus arm. 180).

Биография

Стефан Сурожский является наиболее загадочным Таврическим средневековым святым, а его житие — самым дискуссионным крымским агиографическим произведением. Греческий прототип жития не сохранился, а некоторые эпизоды поздних редакций выглядят настолько неправдоподобными, что это агиографическое сочинение, особенно его славянский вариант, скорее считается более литературным, нежели историческим источником.

Документальные сведения о жизни святого скудны. Известно, что он родился в конце VII века нашей эры в селе Моривас в Кападокии (область в восточной части Малой Азии). Родители воспитывали сына в христианской вере. В семь лет его отдали обучаться грамоте. С 15 лет Стефан продолжил обучение в Константинополе, изучая философию. Слухи о талантливом ученике дошли до Константинопольского патриарха Германа. Стефан произвёл настолько благоприятное впечатление на патриарха, что тот оставил его при себе. Юноша провёл несколько лет при патриархе, но затем тайно удалился в монастырь, который вскоре покинул, чтобы поселиться в уединённом месте.

Примерно в это время в Суроже умер епископ, и делегация граждан Сурожа прибыла в Константинополь с просьбой о назначении нового архипастыря. Патриарх Герман долго не мог избрать достойного претендента. По преданию во время молитвы к патриарху Герману явился ангел Господень и сказал: «Завтра пошли в тайное место к избраннику Божию Стефану и поставь его епископом Сурожу…».

Стефан Сурожский был третьим Сугдейским епископом. Имена первых двух епископов, хиротонисованных (рукоположённых) патриархом Германом между 715 и 730 годами нашей эры, неизвестны.

В армянском Житии утверждается, что Стефан Сурожский стал епископом в возрасте 35 лет и свою кафедру возглавлял на протяжении тоже 35 лет и умер в возрасте 70 лет. Однако эти цифры плохо согласуются с другими датами из Жития.

За поддержку иконопочитания в эпоху иконоборчества преследовался, незадолго до смерти в 787 присутствовал на VII Вселенском соборе.

Перед смертью Стефан Сурожский назначил вместо себя своего клирика Филарета и 15 декабря скончался. Год смерти не известен.

В его житии упоминается набег на Крым русов под предводительством князя Бравлина, вскоре после смерти Стефана. Во время набега произошло одно из чудес по молитвам святому, и русский князь Бравлин крестился.

Уже с X века святой Стефан Сурожский приобретает черты покровителя и защитника Сугдеи.

Отрывок, характеризующий Стефан Сурожский

– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.