Стеценко, Кирилл Григорьевич

Стеценко, Кирилл Григорьевич
Фотография Кирилла Стеценко
Основная информация
Имя при рождении	Кирилл Григорьевич Стеценко
Дата рождения	12 мая (24 мая) 1882(1882-05-24)
Место рождения	с.Квитки,Корсунь-Шевченковский район, Черкасская область, Украина
Дата смерти	29 апреля 1922(1922-04-29) (39 лет)
Место смерти	Веприк Фастовский район, Киевская область,Украина
Страна	Украина Украина
Профессии	композитор, дирижёр

Кири́лл Григо́рьевич Стеце́нко (укр. Кири́ло Григо́рович Стеце́нко, 24 мая 1882 года, с. Квитки — 29 апреля 1922 года, Веприк) — украинский композитор, хоровой дирижёр, музыкальный критик а также педагог и священник.

Биография

Родился в селе Квитки на Киевщине в многодетной семье маляра-самоучки. От отца будущему композитору передались способности художника, а от матери и сестер — любовь к музыке. Так народная песня и рисование с детства вошли в его жизнь, и до последних дней он остался верным этому выбору. С 1892 года учился в рисовальной школе М. Мурашко и Софийской духовной бурсе в Киеве. С 1899 года пел в хоре Николая Лысенко, в котором позже был помощником дирижёра.

В 1903 году закончил Киевскую духовную семинарию и до 1907 года учился в Музыкально-драматической школе Николая Лысенко. В 1907 году был арестован за участие в общественной деятельности и выслан в Донецкую область. В 1908 году вернулся из ссылки и преподавал вокал в Белой Церкви и Тырнове.

В 1911 году выучился на священника и получил парафию на Подолье. С 1917 года работал в Киеве в музыкальном отделе Министерства Образования. Организовал Первый киевский народный хор, две путешествующих капеллы, на основе которых впоследствии возникла капелла «Мысль», с которой он путешествовал по Украине. В 1921 году вновь на парафии в селе Веприке на Киевщине, где и умер.

Творчество

В своём творчестве и деятельности Стеценко был продолжателем национального направления украинской музыки, которое было начато Николаем Лысенко. Его искусство, адресованное простому народу, всегда было связано со словом: он отдавал преимущество хоровым, вокально-инструментальным, оперным жанрам, музыке к театральным представлениям и обработкам народных песен.

Всю свою жизнь посвятил делу музыкального образования. Творчески одарённый человек, тонкого художественного мировоззрения, Кирилл Стеценко занял особенное место в истории украинской музыки как композитор, который суммировал достижение своих предшественников, но в то же время открыл новые пути развития музыкального искусства Украины послеоктябрьского периода.

Своеобразная красота музыкального высказывания в сочетании с приёмами и техникой, присущими композиторам новой генерации XX века, заключалась в использовании народно-песенных мотивов, которые не «цитатно зафиксированы», а оригинально-авторски вплетались в канву его произведений. В первых обработках народных песен, изданых в репертуарном сборнике для семьи и школы «Эхо» вместе с высокохудожественными обработками Н. Лысенко, А. Кошица и Н. Леонтовича, уже ощутимо воплотили особенности индивидуального стиля Стеценко.

Репертуар композитора в разные периоды его жизни пополнялся произведениями патриотически возвышенного характера с опорой на интонации революционных песен (хоры «Завещание» на слова Т. Шевченко, «Сон» на стихотворение П. Грабовского). Композитор стремился к воссозданию в кантатах и хоровых поэмах важных событий из народной жизни (кантата «Соединяемся» на стихотворение И. Франка, поэма «Рано утром новобранцы» на стихотворение Т. Шевченко).

В его творчестве важное место занимают соло-пения (свыше 30) на слова Тараса Шевченко, Ивана Франка, Леси Украинки, Александра Олеся и других. Многогранна и хоровая музыка Стеценко: церковные произведения (две литургии, панихида), кантаты, хоры, а капеллы, обработки украинских народных песен. Музыка к пьесам («Сватанье на Гончаривци» Григория Квитки-Основьяненко, «О чём опилки шелестели» Спиридона Черкасенко, «Бывальщина» А. Велисовского), оперы (не законченные «Пленница», «Кармелюк»), драматическая сцена «Ифигения в Тавриде» по драме Леси Украинки, музыка к поэме Т. Шевченко «Гайдамаки», детские оперы («Ивасик-Телесик», «Лисичка, котик и петушок»). Стеценко — автор школьных песенников.

Особенно нежно красота его музыки раскрывается в поэтических и лирических произведениях, связанных с воспеванием природы и изображением внутренних чувств человека. К. Стеценко был мастером прозрачных красок, светлой и лёгкой, будто «акварельной» зву́кописи (хоры «Всё жило», «Вёснушка-весна» и «То была тихая ночь» на текст Леси Украинки).

Высокое общественное признание композитор снискал как автор церковной музыки. Наивысшими его достижениями считаются «Литургия Св. Иоанна Золотоуста», «Всенощная» и «Панихида», посвященная памяти Н. Лысенко. Кирилл Стеценко прошёл путь от учителя гимназии и регента хора духовной семинарии до священника. Он всегда нёс к людям понимание красоты и добра — того, которое даёт настоящее искусство.

Память

На родине композитора в селе Квитки и в селе Веприк, где он похоронен, существуют мемориальные музеи (см. Мемориальный музей К. Г. Стеценко в Квитках). В Киеве и Львове его именем названы улицы.

Источники

Литература

• Энциклопедия украиноведения. В десяти томах / Гл. ред. Владимир Кубийович. — Париж; Нью-Йорк: Молодая Жизнь, 1954—1989.
• Козыцкий П. Кирилл Стеценко (попытка критично-биографичной характеристики) в ж. Музыка, ч. 2 — 5. К. 1923;
• Гринченко М. Кирилл Стеценко — композитор (критично-жизнеописывающий очерк). X. — К. 1930;
• Пархоменко Л. Кирилл Григорьевич Стеценко. К. 1963;
• Лисецкий С. Черты стиля творчества К. Стеценка. К. 1977;
• Федотов Е. Кирилл Григорьевич Стеценко-педагог. К. 1977.

Ссылки

• [ukrnotes.in.ua/2016/01/20/stecenko/ Ноты Кирилла Стеценка]
• [www.pisni.org.ua/persons/326.html Кирилл Стеценко на сайте «Украинские песни»]
• [histua.com/ru/personi/244-stecenko-kirilo-grigorovich- Кирилл Стеценко на сайте «История Украины»]

Отрывок, характеризующий Стеценко, Кирилл Григорьевич

– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.