Фостер, Стивен

Стивен Фостер Stephen Foster
Основная информация
Полное имя	Стивен Коллинз Фостер
Дата рождения	4 июля 1826(1826-07-04)
Место рождения	Лоренсвилл (штат Пенсильвания)
Дата смерти	13 января 1864(1864-01-13) (37 лет)
Место смерти	Нью-Йорк
Страна	США США
Профессии	композитор, поэт, исполнитель
Жанры	Песни на национальные и любовные мотивы
Сотрудничество	Театр менестрелей

Сти́вен Ко́ллинс Фо́стер (англ. Stephen Collins Foster) — американский композитор, поэт и певец. Писал лирические и романтические песни на свои тексты. Его мелодии использовали многие композиторы XX века. Фостер написал более 200 песен, среди его наиболее известными являются «Oh Susanna!», «Мой старый дом Кентукки», «Джини с светло-каштановыми волосами». Многие из его произведений остаются популярными более чем 150 лет после того, как он их написал.

Биография

Фостер родился 4 июля 1826 года в городке Лоренсвилль (штат Пенсильвания), близ Питтсбурга. Он был девятым ребёнком в семье ирландцев и поэтому его воспитанию не уделялось должного внимания. Ещё в детстве Стивен слушал музыку чернокожих рабов и бродячих артистов, которые исполняли афро-американские песни. Впоследствии это оказало огромное влияние на его творчество (песни «О, Сюзанна», «Скачки в Кэмптоне», «Сыграем на банджо», «Старики у себя дома»). Стивен самостоятельно научился играть на нескольких музыкальных инструментах. Взял несколько уроков теории музыки в Питтсбурге у Г. Клебера.

Родители тщётно пытались дать Стивену образование и устроить на работу. В 1840-х Фостер связался с театром менестрелей, где зародились такие песни, как «О, Сюзанна» (1848 и «Кэмптонские скачки» (1850), сочетавшие в себе эфиопские традиции.

Долгие годы Фостер жил в нищете, потому что не умел рационально распоряжаться и без того скудными доходами. 13 января 1864 года, находясь в гостинице в Нью-Йорке, болея лихорадкой Фостер получил смертельную травму — ночью упал с кровати и ударился головой. Фостер скончался в возрасте 37 лет. Фостер был похоронен на кладбище в Питтсбурге. Одно из его самых любимых произведений, «Beautiful Dreamer», было опубликовано вскоре после его смерти.

Творчество

Стивен Фостер первым в США начал серьёзно писать популярную музыку. Написал более 200 песен. Его песни настолько популярны, что считаются народными. Фостер удачно отразил в своём творчестве специфику коллективного общения. В своих песнях он сочетал афро-американскую музыку и сентиментальные романсы и баллады. Некоторые его песни были распространены среди «белых» семей (в том числе «Джинни», 1854; «Милая Эни», 1856), а другие, в том числе негритянские религиозные песнопения — среди негритянских общин («Старики у себя дома», 1851; «Старый чёрный Джо», 1860). Известнейшая песня Фостера — «О, Сюзанна» (1848). Песня «Мой старый дом Кентукки» стала гимном штата Кентукки.

Произведения Фостера часто использовались как фольклорный материал в сочинениях многих композиторов, в том числе Ч. Айвз, А. Копленд, Ф. Пуленк, М. Гулд, М. Кастельнуово-Тедеско, Р. Воан-Уильямс. Многие песни Стивена Фостера переводились на другие языки. Среди его менее известных произведений — гимны для воскресных школ, песни о войне за независимость. Американская группа Squirrel Nut Zippers, исполняющая музыку в стилях джаз и свинг посвятила Стивену Фостеру одну из своих песен, под названием «Ghost of Stephen Foster», с альбома Perennial Favorites, выпущенном 4 августа 1998 года. На эту песню так же был снят видеоклип, отсылающий к смерти Стивена Фостера в гостинице.

Литература

• Гл. ред. Ю. В. Келдыш. Музыкальная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1976. — Т. 5. — С. 917. — 1055 с.
• Конен В. Рождение джаза. — М.: Советский композитор, 1990. — С. 101. — 320 с.

Отрывок, характеризующий Фостер, Стивен

Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.