Стогов, Николай Николаевич

Стогов Николай Николаевич
Главком (до апреля 1919 года) Добровольческой армии Московского района генерал-лейтенант Н. Н. Стогов
Дата рождения	10 сентября 1873(1873-09-10)
Дата смерти	7 декабря 1959(1959-12-07) (86 лет)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Звание	Генерал-лейтенант
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война в России
Награды и премии

Никола́й Никола́евич Сто́гов (1873—1959) — русский генерал, участник Первой мировой и гражданской войн.

Биография

Окончил Николаевский кадетский корпус, Константиновское артиллерийское училище. Из училища вышел в Лейб-гвардии Волынский полк. В 1900 году окончил Николаевскую академию Генерального штаба по первому разряду.

С ноября 1900 года занимал должность старшего адъютанта 17-й пехотной дивизии, а с мая 1901 года — обер-офицера для особых поручений при штабе 6-го армейского корпуса. С сентября 1904 года по март 1909 — старший адъютант штаба Варшавского округа. В декабре 1908 года был произведен в полковники, а в мае 1909 назначен начальником военно-исторического отделения в отделе генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба. С 14 июля 1910 года — делопроизводитель ГУГШ.

Первая мировая война

На войну 1914 года выступил начальником штаба 1-й Финляндской стрелковой бригады. Осенью 1914 года был назначен командиром 3-го Финляндского стрелкового полка. 15 апреля 1915 был назначен генерал-квартирмейстером штаба 8-й армии Брусилова. 25 сентября 1916 года назначен начальником штаба 8-й армии. Был ближайшим помощником генералов А. А. Брусилова и А. М. Каледина.

После февральской революции резко пошел вверх по карьерной лестнице. 2 апреля 1917 стал командиром XVI армейского корпуса и 29 апреля 1917 произведен в генерал-лейтенанты. После выступления генерала Л. Г. Корнилова 10 сентября 1917 года заменил генерала С. Л. Маркова на посту начальника штаба армий Юго-Западного фронта. После Октябрьской революции некоторое время исполнял обязанности главнокомандующего армиями фронта.

Гражданская война

В январе 1918 поступил на службу в Красную армию. С 8 мая по 2 августа 1918 года — начальник Всеросглавштаба РККА. Арестовывался ЧК (октябрь-ноябрь). С 25 ноября 1918 в системе Главархива. Помощник управляющего 1-м Московским отделением 3-й (военной) секции Главархива (с 1 февраля 1919). Сотрудничал с антибольшевистской подпольной организацией Национальный центр, участвовал в работе подпольного Штаба Добровольческой армии Московского района до апреля 1919 года являлся главкомом Добровольческой армии Московского района.

В апреле 1919 арестован ВЧК. Содержался в Бутырской тюрьме и Андрониковом монастыре. Осенью 1919 бежал из заключения. Бежал в Польшу, откуда приехал к белым на юг России. В Белом движении начальник штаба Кубанской армии при генерале Шкуро, январь—февраль 1920. С мая 1920 комендант Севастополя в Русской армии генерала Врангеля; одновременно — командующий войсками тылового района.

В эмиграции

После эвакуации несколько лет жил в Земуне (Югославия), с 1924 — в Париже, где работал на заводе. С 1928 заместитель начальника, с 6.7.1930 начальник военной канцелярии РОВС (до 1934). С сентября 1934 председатель районного правления Общества офицеров Генштаба 1-го отдела РОВС, с 16 декабря 1934 вице-председатель Союза Георгиевских кавалеров, с 1934 председатель Общества офицеров Генштаба в Париже. С 1948 заместитель председателя Распорядительного комитета Гвардейского объединения. Сотрудничал в журнале «Часовой».

Скончался в Русском старческом доме в Сент-Женевьев-де-Буа.

Награды

• Орден Святого Станислава 3-й ст. (1904)
• Орден Святого Станислава 2-й ст. (1906)
• Орден Святого Владимира 4-й ст. (19.07.1910)
• Георгиевское оружие (10.06.1915)
• Орден Святого Георгия 4-й степени — (14.06.1915) — за то, что в бою 27 марта 1915 г., на Козиовской позиции, когда германцы ворвались на гору 992 и этим угрожали флангу и тылу его участка, лично под сильным ружейным и пулемётным огнём повёл свой резерв для противодействия распространению успеха противника и своим действием парализовал успех германцев.
• Орден Святого Станислава 1-й ст. (10.04.1916)
• Орден Святой Анны 1-й ст. (09.08.1916)

Ссылки

• Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне. — М.: АСТ, 2003. — 896 с. — 5000 экз. — ISBN 5-271-06895-1.
• [www.hrono.ru/biograf/bio_s/stogov.html Биография Стогова Н. Н. на сайте «Хронос»]
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=334 Стогов, Николай Николаевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Стогов, Николай Николаевич

– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.