Столбовский мир

Столбовский мирный договор
На карте показаны границы Швеции в 1658, по условиям мира к ней отошли Ингерманландия (светло-зеленый) и часть Карелии (темно-зеленый)
Дата подписания	27 февраля (9 марта) 1617 года
— место	деревня Столбово на р. Сясь, Россия
Вступление в силу	с момента ратификации
Подписали	От России: князь Данило Иванович Мезецко́й От Швеции: граф Якоб Понтуссон Делагарди Медиаторы-наблюдатели: Английский посол Мерик, Джон (он же князь Иван Ульянов).
Стороны	Россия Швеция
Языки	составлен в 3-х экз., на русском, шведском (оригиналы) и немецком языках (рабочий текст для пользования посредников)

Столбо́вский мир — мирный договор, подписанный 27 февраля (9 марта) 1617 года в Столбово (близ Тихвина) и положивший конец русско-шведской войне 1614—1617 годов. Мирный договор был заключён между Русским царством (царь Михаил Фёдорович) и Шведским королевством (король Густав II Адольф) при посредничестве английского короля Якова I. Предварительные переговоры проводили с русской стороны князь Данило Мезецко́й, со шведской — Якоб Делагарди.

Столбовский мирный договор 1617 года

В январе 1616, после прекращения военных действий между Русским царством и Шведским королевством, в Старой Руссе съехались делегации Швеции и России для проведения мирных переговоров. Посредниками выступали англичанин Джон Мерик (англ. John Merick) и голландские послы. Но через два месяца из-за выявившихся глубоких разногласий переговоры были сорваны, и в феврале члены делегаций разъехались по своим странам. Однако необходимость в их возобновлении была ясна, и почти через год, в декабре 1616, по инициативе шведской стороны, они были возобновлены в деревне Столбово, близ Тихвина, в 53 км от современной Новой Ладоги, на реке Сясь. В этот раз посредником выступал один Джон Мерик.

После двух месяцев бурных дебатов переговоры были завершены в январе 1617, а 27 февраля того года был подписан мирный трактат, получивший название Столбовского мира. Согласно тексту договора, новгородские земли разделялись между двумя государствами: Русскому царству возвращали захваченные в годы Смуты Великий Новгород и всю Новгородскую вотчину, в том числе Старую Руссу, Ладогу, Порхов, Гдов с уездами, а также Сумерскую волость (район озера Самро, ныне Сланцевский район Ленинградской области) и всё захваченное шведами на этой территории казённое и церковное имущество; Шведскому королевству отходили русские города Ивангород, Ям, Копорье, Корела, вся Нева и Орешек с уездом. Кроме того, Москва обязалась уплатить шведской короне 20 000 серебряных рублей — огромную сумму с учётом курса рубля начала XVII века (в начале XVII века один рубль содержал 49 грамм серебра, соответственно, 20 000 серебряных рублей равнялись 980 кг серебра). Москва отказывалась от претензий на Ливонию и Карельскую землю.

Было утверждено право свободной торговли для торговых людей двух сторон. Но шведским купцам не дозволялось ездить с товарами через Московское государство в Персию, Турцию и Крым, а московским — через Швецию в Англию, Францию и другие западноевропейские страны.

Обе договаривающиеся страны обязывались не переманивать перебежчиков из-за рубежа и передавать тех, кто уже перешёл границу.

Столбовский мир совершенно отрезал Россию от Балтийского моря, что позволило королю Густаву Адольфу считать договор крупной победой шведской армии и дипломатии. Выступая в шведском парламенте — риксдаге, он сказал:

Одно из величайших благ, дарованных Богом Швеции, заключается в том, что русские, с которыми мы издавна были в сомнительных отношениях, отныне должны отказаться от того захолустья, из которого так часто беспокоили нас. Россия — опасный сосед. Её владения раскинулись до морей Северного и Каспийского, с юга она граничит почти с Чёрным морем. В России сильное дворянство, множество крестьян, народонаселённые города и большие войска. Теперь без нашего позволения русские не могут выслать ни одной лодки в Балтийское море. Большие озёра Ладожское озеро и Пейпус, Нарвская поляна, болота в 30 вёрст ширины и твёрдые крепости отделяют нас от них. Теперь у русских отнят доступ к Балтийскому морю, и, надеюсь, не так-то легко будет им перешагнуть через этот ручеёк.

Король щедро наградил всех членов шведской делегации на трудных переговорах, подписавших текст договора.

Московские власти также были довольны заключением мира, хотя и на тяжёлых условиях. Во-первых, они добились возвращения Великого Новгорода с его землями, отказавшимися присягнуть шведской короне. Во-вторых, Москва, обеспечив тыл, получила возможность беспрепятственно продолжать войну с Польшей за возвращение захваченных русских территорий на западных рубежах. Руководитель русской делегации на переговорах князь Мезецко́й и дьяк Зюзин были награждены — первый получил чин боярский, а второй — окольничий.

Московские власти высоко оценили участие в переговорах посредника — Джона Мерика. Его одарили ценными мехами — обычной твёрдой валютой тех лет, золотой цепью, драгоценными камнями и восточными тканями.

Результаты Столбовского мира

• Швеция вернула России Новгород, Порхов, Старую Руссу, Ладогу, Гдов и Сумерскую волость.
• Россия уступала Швеции Ивангород, Ям, Копорье, Орешек, Корелу — то есть весь выход к Балтийскому морю, кроме того, Россия должна была заплатить Швеции 20 тыс. рублей.
• Англия укрепила торговые позиции в России.

Границы, установленные Столбовским миром, сохранялись до начала Северной войны 1700—1721.

Оценка Столбовского договора

В сложной международной и внутренней обстановке начала XVII века, когда только что завершилась драматическая эпоха Смутного времени, поставившая страну на грань национальной катастрофы, Столбовский мир был положительным, но временным этапом стабилизации на северо-западных границах России. Судьба захваченных шведами русских земель не была решена. Теперь ясно, что король Густав Адольф преждевременно радовался. Борьба России за выход на берега Балтийского моря только начиналась. И Столбовский трактат был важнейшим первым шагом на этом пути.

В 1656 стольник П. И. Потёмкин (1617—1700) с русскими полками вышел на берега Невы, в месте впадения в неё реки Охты. Он штурмом взял шведскую крепость Ниеншанц, которую русские называли Канцы (Шанцы). Затем он атаковал другую шведскую крепость, расположенную в верховьях Невы, — Шлиссельбург (Орешек) и взял её. Таким образом вся Нева оказалась под русским контролем. Но тогда закрепиться в этом, прежде русском районе, Потёмкин не смог, и в 1658 вынужден был отступить, передав эстафету следующим поколениям.

Окончательно эту территорию присоединил к России Пётр I, что было официально зафиксировано в Ништадтском мирном договоре со Швецией от 30 августа 1721. 24 статьи договора закрепили государственную границу между Россией и Швецией. По этому договору Россия вернула утраченные в 1617 году земли: Карелию и Ингерманландию и юридически закрепила территориальный выход к Балтийскому морю. Кроме того, по условиям договора Швеция потеряла в пользу России свои провинции: Лифляндию с городом Ригой и Эстляндию с Ревелем и Нарвой.

Источники

• Похлёбкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Справочник. — Международные отношения, 1995. — 782 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-7133-0801-4.

Литература

• Лыжин Н.П. [dlib.rsl.ru/viewer/01003542462#?page=2 Столбовский договор и переговоры, ему предшествовавшие.] — Санкт-Петербург : тип. Имп. Акад. наук, 1857. — 242 с.
• Шаскольский И. П. Столбовский мир 1617 г. и торговые отношения России со Шведским государством. — М.; Л.: Наука, 1964. — 218 с.
• Рабинович Я.Н.* [cyberleninka.ru/article/n/stolbovskiy-mir-pobeda-ili-porazhenie Столбовский мир: победа или поражение] // Вестник ЧелГУ — 2008. №18 — С.27-39.
• Рудаков, В. Е. Столбовский договор // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Столбовский мир

– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.