Розо

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Столица Доминики»)
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Город
Розо
Roseau
Страна
Доминика
Координаты
Высота центра
0 м
Население
14 847 человек (2001)
Показать/скрыть карты

Розо́ — столица Доминики, население — 14 847 человек (2001). Это небольшое компактное городское поселение, окружённое Карибским морем, рекой Розо и покрытой лесом горой Морн Брюс (Morne Bruce). Построен на месте древнего индейского поселения Саири (Sairi), старейшее и наиболее значимое городское поселение на острове.

Находится на западном (подветренном) побережье Доминики, сочетает современную и колониальную (французскую) архитектуру.

Город экспортирует лаймы, лаймовый сок, эфирное масло, тропические фрукты и специи.





Общая информация

Центральная часть Розо плотно застроена небольшими домами, между которыми зеленые насаждения или открытые пространства. В городе имеются ботанические сады и сады здания Парламента. Река Розо — одна из крупнейших рек, протекающих по столицам Антильских островов. Город разделен примерно на 80 кварталов, занимающих площадь 30 гектаров.

История

Город основан французами в XVII в. на берегу реки Розо, что в переводе означает «тростниковая». В начале XVIII в. более пятидесяти французских семей перебрались в новое поселение и занялись лесным промыслом с целью экспорта ценных пород древесины. Также были завезены рабы из Африки, труд которых использовался на плантациях хлопка и табака. Активная экономическая деятельность способствовала росту города. Затем он вместе со всем островом с 1763 г. оказался под властью Британской короны в качестве колонии.

Однако французы не покинули Розо, а возвели там форт для защиты своих плантаций. В 1781 г. город был практически полностью разрушен в результате сильного пожара. С 1838 г., когда было отменено рабство, в Розо стал избираться законодательный орган Доминики, ставшей единственной колонией, в которой имелось практически автономное управление. В 1951 г. наблюдался мощный подъём освободительного движения, центром которого стал Розо, в результате чего было введено всеобщее избирательное право. С 1958 по 1962 г. Розо входил в состав Вест-Индской федерации, а с 1967 г. был частью «ассоциированного с Великобританией государства».

После провозглашения в 1978 г. независимости Доминики город получил статус столицы. В последующие годы Розо вместе со всей страной продвигался по пути демократии. В 1995 г. город серьёзно пострадал от ураганов Льюис[en] и Мэрилин[en]. Отмена специальной квоты ЕС на поставку бананов из стран Карибского региона в 1997 г. стала вторым тяжёлым ударом для экономики столицы, подорвав основную статью экспорта. В настоящее время в Розо активно развивается туристическая инфраструктура.

Городская жизнь

В центре города жилых зданий не много, в основном люди приезжают туда на работу. Старожилы утверждают, что раньше улиц совсем не существовало, было лишь пространство между домами. До сих пор улицы в центре города — это не просто маршруты движения, но это сады, спортплощадки, место проведения митингов и т. д. Ботанические сады активно используются для отдыха населения, в основном детей.

Культура

Розо занимает доминирующее положение на острове, являясь культурным центром страны. В городе немало интересных памятников архитектуры, один из которых — католический собор XVIII в. Высшее образование жители столицы могут получить в педагогическом институте. Также в Розо располагаются государственная радиостанция и частные телекомпании. В окрестностях города расположен уникальный ботанический сад, в котором собраны интереснейшие представители тропической флоры, в том числе несколько эндемиков.

Напишите отзыв о статье "Розо"

Отрывок, характеризующий Розо

– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.


– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.