Браззавиль

Город Браззавиль Страна Республика КонгоРеспублика Конго Статус столица Департамент БраззавильБраззавиль Координаты 4°16′00″ ю. ш. 15°17′00″ в. д.4.26667° ю. ш. 15.28333° в. д. / -4.26667; 15.28333    Основан 1880 Первое упоминание 1880 Город с 1880 Площадь 100 км² Высота над уровнем моря 230 м Тип климата субэкваториальный Официальный язык французский Население 1 408 150 человек (2010) Плотность 14 081,50 чел./км² Названия жителей браззави́лец, браззави́льцы Часовой пояс UTC+1 Телефонный код +242-1 Почтовый индекс в стране не используется Официальный сайт [www.mairiedebrazzaville.com/ riedebrazzaville.com]

К:Населённые пункты, основанные в 1880 году

Браззави́ль (фр. Brazzaville) — столица и самый густонаселённый город Республики Конго, расположен на правом берегу реки Конго, напротив Киншасы. Население на 2010 год составляет 1 408 150 человека. В Браззавиле проживает треть населения Республики Конго и работает около 40 % человек, занятых не в сельскохозяйственной промышленности.

География

Браззавиль расположен на правом берегу реки Конго, напротив Киншасы, столицы Демократической Республики Конго. Площадь: 100 км². Это единственное место в мире, где две столицы находятся в пределах видимости друг друга (исключая Ватикан и Мальтийский орден). К северо-востоку от города расположен остров Мбаму.

Город связан железной дорогой и автомагистралью с портом Пуэнт-Нуар. Вокруг Браззавиля находятся обширные саванны, в которых обитают типичные для данного биома животные: антилопы, жирафы, гепарды, множество птиц и змей. В реке Конго распространены крокодилы. Ландшафт относительно плоский, город расположен на высоте 230 метров над уровнем моря.

Климат Браззавиля субэкваториальный, с хорошо выраженными сухим и влажным сезонами. Среднегодовая температура воздуха — 25,3 °С. Годовая сумма осадков — 1388 мм. Влажный сезон длится с октября по май, сухой — с июня по сентябрь. В июле и августе обычно отсутствуют какие-либо существенные осадки. Среднегодовая скорость ветра — 2,3 м/с.

Климат Браззавиля
Показатель	Янв.	Фев.	Март	Апр.	Май	Июнь	Июль	Авг.	Сен.	Окт.	Нояб.	Дек.	Год
Абсолютный максимум, °C	37	38	37	41	37	32	33	33	37	37	37	37	41
Средний максимум, °C	29	30	30	30	30	27	26	27	29	29	28	28	28,6
Средний минимум, °C	22	22	23	23	22	20	19	20	21	22	22	22	21,5
Абсолютный минимум, °C	18	18	16	18	17	13	12	11	17	17	14	13	11
Норма осадков, мм	154	136	170	196	124	7	2	4	34	136	254	171	1388
Источник: [www.gaisma.com/en/location/brazzaville.html Gaisma] [adventure.hut.ru/land/congo/brazzaville.htm Мир путешествий и приключений]

История

Браззавиль основан 10 сентября 1880 года как французский военный пост на реке Конго по приказу Пьера Саворньяна де Браззы, который был командующим французской экспедицией. В то время шло активное освоение территории нынешней Республики Конго. Французы стремились укрепиться во внутренних районах Африки и для этих целей им была необходима хорошо укреплённая крепость.

В конце XIX века город стал использоваться как торговый пункт на реке Конго. С 1903 по 1910 годы он был административным центром Французского Конго. В 1910 году Браззавиль был объявлен центром Французской Экваториальной Африки и Среднего Конго, в 1958 году — центром автономной Республики Конго. Во время Второй мировой войны население города активно поддерживало движение «Свободная Франция» во главе с Шарлем де Голлем. После обретения страной независимости в 1960 году Браззавиль стал столицей независимой Республики Конго. Был принят закон об однопартийной политической системе. В 1991 году в Браззавиле власти утвердили государственный флаг и гимн и приняли новую конституцию.

4 марта 2012 года в результате чрезвычайного происшествия (серия взрывов, вызванных пожаром на военном складе) в Браззавиле погибли около 200 человек, ещё около 1500 человек получили ранения. Разрушено и повреждено значительное количество зданий.

Население

По данным на 2010 год, в Браззавиле проживало 1 408 150 человек.

Динамика изменения численности населения:

Год	Население
1984	596 200
1996	856 410
2006	1 217 154
2010	1 408 150

Этнический состав населения составляют различные африканские народы: баконго, батеке, мбоши, санга и некоторые другие. Европейцы и американцы в Браззавиле немногочисленны. Официальный язык — французский, широко распространены и другие языки, например, банту, на котором разговаривают баконго и батеке. Большинство населения: христиане (католики и протестанты) и мусульмане, исповедуются также и местные религии.

Экономика

Промышленность Браззавиля представлена машиностроением, текстильной и кожевенной промышленностью. Город поставляет в порт каучук, древесину и сельскохозяйственные продукты.

В Браззавиле расположен аэропорт Майя-Майя и железнодорожный вокзал на Конголезской океанической железной дороге. Город является важным речным портом. Существует паромное сообщение с Киншасой и Банги. На каждой улице доступны такси, окрашенные в зелёный цвет. Они осуществляют около 20 % транспортных перевозок в столице.

Культура

Браззавиль считается культурным центром Республики Конго. Здесь работает наибольшее количество начальных, средних школ и профессионально-технических училищ в стране. С 1972 года функционирует Национальный университет. В городе находится 2 института: центрально-африканских исследований и Пастеровский. Просветительскую работу осуществляют Национальный музей и Национальный театр. К главным достопримечательностям Браззавиля относятся римско-католический собор Святой Анны, построенный в 1949 году, мавзолей основателя города Пьера Саворньян де Бразза, музей ремесел, президентский дворец, здание мэрии, национальный музей Конго. К числу примечательных зданий относятся башня Набемба и офис компании «Air France». Несмотря на довольно высокое развитие промышленности, в столице наблюдается высокий уровень безработицы. Интересы работников предприятий защищают профсоюзы.

В честь города названа американская рок-группа Brazzaville.

Литература

• Chavannes, Charles de. Le Sergent Sénégalais Malamine. — Annales de l'Académie des Sciences Coloniales, 1929. — Т. 3.  (фр.)
• Petringa, Maria. Браззавиль, жизнь для Африки = Brazza, A Life for Africa. — 2006. — ISBN 9781-4259-11980.  (англ.)
• Tiepolo, M. Профиль города Браззавиль = City Profile: Brazzaville. — 1996. — Т. 13. — С. 117—124.  (англ.)
• Brisset-Guibert, Hervé. Небольший исторический путеводитель по Браззавилю = Brazzaville petit guide historique. — 2007.  (фр.)

Ссылки

• [country.turmir.com/resort_552_sub.html История Браззавиля]. TurMir. Проверено 13 марта 2011. [www.webcitation.org/61Az6ywkv Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
• [harvardmagazine.com/1997/01/vita.html Биография Пьера Саворньяна де Браззы] (англ.). Harvard Magazine. Проверено 13 марта 2011. [www.webcitation.org/61Az8LabY Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
• [www.viezd.com/afrika/zair Браззавиль: информация о городе]. Sav-Tur. Проверено 13 марта 2011. [www.webcitation.org/61Az5ytyB Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].

Отрывок, характеризующий Браззавиль

– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.