Столкновение над Большим каньоном

Столкновение над Большим каньоном Рейсы 002 TWA и 718 United Air Lines
Мемориал жертвам катастрофы
Общие сведения
Дата	30 июня 1956 года
Время	10:32 PST
Характер	Столкновение в воздухе
Причина	Необеспеченность радарным наблюдением, ограниченная видимость из-за облачности, конструкции кабин и человеческих возможностей в условиях полёта по ПВП
Место	останцы Храм и Чуар Большого каньона, у слияния рек Колорадо и Литл-Колорадо (Аризона, США)
Координаты	36°10′ с. ш. 111°50′ з. д.36.1750° с. ш. 111.833° з. д. / 36.1750; -111.833
Погибшие	128
Воздушное судно
Разбившийся самолёт за 4 года до катастрофы
Модель	Lockheed L-1049-54-80 Super Constellation
Имя самолёта	Star of the Seine
Авиакомпания	Trans World Airlines (TWA)
Пункт вылета	Лос-Анджелес
Пункт назначения	Международный аэропорт Канзас-Сити, Канзас-Сити
Рейс	TWA002
Бортовой номер	N6902C
Дата выпуска	май 1952 года
Пассажиры	64
Экипаж	6
Погибшие	70 (все)
Выживших	0
Второе воздушное судно
Douglas DC-7 авиакомпании United Air Lines, идентичный разбившемуся
Модель	Douglas DC-7
Имя самолёта	Mainliner Vancouver
Авиакомпания	United Air Lines
Пункт вылета	Лос-Анджелес
Пункт назначения	Международный аэропорт Чикаго Мидуэй, Чикаго
Рейс	UA718
Бортовой номер	N6324C
Дата выпуска	январь 1955 года
Пассажиры	53
Экипаж	5
Погибшие	58 (все)
Выживших	0

Эта статья — о катастрофе 1956 года. О катастрофе 1986 года (столкновение самолёта с вертолётом) см. Столкновение над Большим каньоном (1986).

См. также: Рейс 2

Столкновение над Большим каньоном (1956) — крупная авиационная катастрофа, произошедшая в субботу 30 июня 1956 года. Авиалайнер Lockheed L-1049-54-80 Super Constellation авиакомпании Trans World Airlines (TWA) совершал рейс TWA002 по маршруту Лос-Анджелес—Канзас-Сити, но через 1,5 часа после взлёта (во время пролёта над Большим каньоном (Аризона, США)) столкнулся с авиалайнером Douglas DC-7 авиакомпании United Air Lines, совершавшим рейс UA718 по маршруту Лос-Анджелес—Чикаго. Обломки обоих самолётов рухнули в Большой каньон. Погибли все находившиеся на борту обоих самолётов 128 человек — 70 на L-1049 и 58 на DC-7.

В истории гражданской авиации это была первая авиакатастрофа, в которой погибли свыше 100 человек. Катастрофа получила широкий резонанс, в результате чего были внесены серьёзные изменения в организацию управления воздушным движением в стране.

Сведения о самолётах

Lockheed L-1049 Super Constellation

Lockheed L-1049-54-80 Super Constellation (регистрационный номер N6902C, серийный 4016, прозвище Конни (англ. Connies)) был выпущен в 1952 году. 21 мая того же года был передан авиакомпании Trans World Airlines (TWA), в которой получил имя Star of the Seine. Был первым представителем семейства Lockheed Super Constellation в строю TWA. 19 октября 1953 года прославился, совершив первый в истории гражданской авиации беспосадочный полёт Лос-Анджелес—Нью-Йорк, в связи с чем даже был изображён на рекламных буклетах авиакомпании (к тому же на то время в истории внутренней американской авиации не было ни одной катастрофы с участием Super Constellation). Оснащён четырьмя винтовыми двигателями Wright R-3350-975C18B-1. На день катастрофы налетал 10519 часов.

Самолётом управлял опытный экипаж, его состав был таким:

• Командир воздушного судна (КВС) — 41-летний Джек С. Ганди (англ. Jack S. Gandy). Опытный пилот, проработал в авиакомпании TWA 17 лет (с 1939 года), в 1942 году стал командиром Douglas DC-3. Налетал 14 922 часа, 7208 из них на самолётах Lockheed Constellation.
• Второй пилот — 31-летний Джеймс Ритнер (англ. James Ritner). Опытный пилот, проработал в авиакомпании TWA 5 лет (с 1951 года). Налетал 6976 часов, 825 из них на самолётах Super Constellation.
• Бортинженер — 37-летний Форест Брейфогл (англ. Forrest Breyfogle).
• Резервный бортинженер — 35-летний Гарри Аллен (англ. Harry Allen). Новый сотрудник TWA, летел в Канзас-Сити как дополнительный член экипажа.

В салоне самолёта работали две стюардессы:

• Трэсин Армбрустер (англ. Tracine Armbruster), 30 лет. В TWA с 1950 года.
• Бэт Дэвис (англ. Beth Davis), 25 лет. В TWA с 1953 года.

На его борту находились 64 пассажира, причём 11 из них были сотрудниками TWA, выигравшими в специальном розыгрыше лотереи бесплатные билеты. Сам КВС летел по данному маршруту уже в 178-й раз.

Douglas DC-7

Douglas DC-7 (регистрационный номер N6324C, заводской 44288, серийный 540) был выпущен в 1955 году. 10 января того же года был передан авиакомпании United Air Lines, в которой получил имя Mainliner Vancouver. Был одним из первых DC-7 в авиакомпании (к тому времени в истории DC-7 тоже не было ни одной катастрофы). Оснащён четырьмя винтовыми двигателями Wright R-3350-18EA1 Turbo-Compound. На день катастрофы налетал 5115 часов.

Самолётом управлял опытный экипаж, его состав был таким:

• Командир воздушного судна (КВС) — 48-летний Роберт Ширли (англ. Robert Shirley). Очень опытный пилот, проработал в авиакомпании United Air Lines 19 лет (с 1937 года). Налетал 16492 часа.
• Второй пилот — 36-летний Роберт Хармс (англ. Robert Harms). Опытный пилот, проработал в авиакомпании United Air Lines 5 лет (с 1951 года). Налетал на DC-7 всего 230 часов.
• Бортинженер — 39-летний Жирард Фиоре (англ. Girardo Fiore). Проработал в авиакомпании United Air Lines 8 лет (с 1948 года, в должности бортинженера с 1951 года).

В салоне самолёта работали две стюардессы:

• Маргарет Шоудт (англ. Margaret Shoudt), 26 лет. В United Air Lines с 1954 года.
• Нэнси Кемнитц (англ. Nancy Kemnitz), 24 года. В United Air Lines с 1954 года.

На его борту находились 53 пассажира.

Предшествующие обстоятельства

К середине 1950-х в США наблюдался рост пассажирских перевозок. Самолётов в небе становилось всё больше, но при этом радарное сопровождение могло вестись лишь близ аэропортов, тогда как значительная часть страны была не оборудована радарами, поэтому наблюдение за самолётами велось лишь по докладам с самолётов в центры полётов о прохождении опорных точек. В таких условиях ежедневно в среднем происходило около четырёх опасных расхождений самолётов (на расстоянии менее 100 футов или 30 метров).

Хронология событий

Вылет из Лос-Анджелеса

Утром 30 июня 1956 года к вылету из Международного аэропорта Лос-Анджелеса готовился Lockheed L-1049-54-80 Super Constellation борт N6902C (рейс TWA002 Лос-Анджелес—Канзас-Сити). По соседству с ним на перроне стоял Douglas DC-7 борт N6324C (рейс UA718 «The Hollywood» Лос-Анджелес — Чикаго).

Самолёты DC-7 являлись основными конкурентами Super Constellation, так как имели более высокие скорость и дальность полёта.

Рейс TWA002 должен был вылететь в 08:30, но задержался из-за небольшого ремонта, занявшего 10 минут, после чего командир запросил разрешение на взлёт. В 09:01 рейс TWA002 взлетел с ВПП №24 (по другим данным — №25L), после чего занял высоту 5700 метров и на скорости 500 км/ч по правилам полётов по приборам (ППП) сперва направился на северо-восток в сторону Даггета, после прохождения которого КВС должен был повернуть налево и вести самолёт по магнитному курсу 059° на частоте радиомаяка в Тринидаде, перейдя тем самым в неконтролируемое воздушное пространство.

Через три минуты, в 09:04, с ВПП №25L взлетел рейс UA718. Он занял высоту 6400 метров и на скорости 533 км/ч по ППП сперва направился в сторону радиомаяка в Палм-Спрингс, после прохождения которого КВС повернул самолёт налево к радиомаяку в Нидлсе, находясь при этом южнее рейса 002. После прохождения Нидлса рейс 718 должен был направляться по радиомаяку в Дуранго, перейдя в неконтролируемое воздушное пространство и направляясь на северо-северо-восток.

Полёт к Большому каньону

Траектории самолётов пересекались под углом около 15° в точке Пэйнтид-дезерт, что у восточного края Большого каньона. Благодаря разнице по высоте в 600 метров, это расхождение должно было быть безопасным. Однако, вскоре после вылета, командира рейса 002 начали беспокоить грозовые облака, образующиеся близ траектории их полёта, причиной чего были мощные вертикальные потоки, способные нарушить полёт самолёта. Менее чем через 20 минут после вылета он связался с оператором своей авиакомпании (TWA) и попросил его, чтобы тот отправил запрос в УВД Лос-Анджелеса на занятие рейсом 002 высоты 6400 метров, чтобы уйти от образующихся у них по курсу облаков. В то время это было обычной практикой, так как у пилотов часто не было прямой связи с диспетчерами. При этом, отправляя запрос, КВС добавил, что если высота 6400 метров будет недоступна, то он бы хотел «1000 сверху» (англ. 1000 on top — распространённое тогда выражение (хотя и не точное), означающее занятие высоты на 300 метров выше облаков), прежде чем будет доступна высота 6400 метров.

Диспетчер УВД Лос-Анджелеса после получения запроса связался с коллегой в УВД Солт-Лейк-Сити, который следил за воздушным пространством, к которому подходил рейс 002.

— Как вы смотрите на запрос TWA 2 в два один тысяча [21000 футов]? Я вижу у вас United 718, пересекающий его путь на высоте два один тысяча.
— Да, верно. Их курсы пересекают друг друга.

Оригинальный текст (англ.)  

— TWA 2 is requesting two one thousand, how does it look? I see you have United 718 crossing his altitude in his way at two one thousand.
— Yes, their courses cross and they are right together.

После этого диспетчер УВД Лос-Анджелеса связался с оператором из TWA.

— Оператор, TWA 2 в два один тысяча отказано.
— Минуточку. Я полагаю, что он хочет тысячу сверху. Да, тысячу сверху, пока он не может получить его [разрешение на 21000].
— УВД допускает TWA 2 поддерживать 1000 сверху. Предупредите TWA 2 о маршруте United 718, курсом на Дуранго, ожидаемое прохождение Нидлса в 9:57.

Оригинальный текст (англ.)  

— Advisory, TWA 2, unable to approve two one thousand.
— Just a minute. I think he wants a thousand on top, yes a thousand on top until he can get it.
— ATC clears TWA 2 maintain at least 1,000 on top. Advise TWA 2 his traffic is United 718, direct Durango, estimating Needles at 9:57.

Таким образом, диспетчер УВД запретил рейсу TWA002 подъём до высоты 6400 метров и сохранять 5790 метров, но, по умолчанию, разрешил в случае необходимости подъём на 300 метров выше. Это допускалось действовавшими тогда правилами для полётов в неконтролируемом воздушном пространстве по ПВП, в том числе по распространённому правилу «НАБЛЮДАЙ И БУДЬ ЗАМЕТЕН» (англ. SEE AND BE SEEN). Диспетчер был уверен, что опыт пилотов обеспечит безопасное расхождение самолётов, тем более при разнице по высоте в 300-400 метров.

Оператор авиакомпании связался с рейсом 002 и передал, что подъём до 6400 метров отклонён, но разрешено правило «тысяча сверху», при этом стоит учитывать, что на высоте 6400 метров будет пересечение с рейсом 718. Командир повторил полученную информацию и начал набор высоты. В отличие от рейса 002, информация об изменениях в трафике не была передана рейсу 718, ведомому диспетчерами из УВД в Солт-Лейк-Сити, но, в соответствии с действовавшими тогда нормами, это не было обязательным требованием. А тем временем экипаж рейса 002 интерпретировал разрешение полёта по правилу «1000 сверху» как разрешение занять более высокие эшелоны и продолжил подъём после прохождения 6000 метров.

В 09:58 рейс UA718 доложил о прохождении контрольной точки Нидлса, высоте полёта 6400 метров и об оценочном прохождении Пэйнтид-дезерт в 10:31. Несмотря на полёт в другом часовом поясе, самолёты продолжали ориентироваться относительно часового пояса аэропорта вылета. Через минуту после рейса UA718, в 09:59 рейс TWA002 связался с УВД Лас-Вегаса и доложил о прохождении озера Мохаве в 9:55 и об оценочном прохождении Пэйнтид-дезерт в 10:31, а также о том, что летя по правилу «1000 сверху» рейс 002 уже находился на высоте 6400 метров. В 10:13 оба рейса связались с УВД Солт-Лейк-Сити и доложили о своём нахождении. Диспетчер в Солт-Лейк-Сити знал, что траектории рейсов пересекаются под углом примерно 13° над Большим каньоном и что оба самолёта будут в точке пересечения примерно в одно и то же время на одной и той же высоте. Но, согласно тогдашним нормам ПВП, он не был обязан предупреждать об этом пилотов, так как считалось, что они сами заблаговременно увидят друг друга.

В 10:31 диспетчеры в УВД Солт-Лейк-Сити услышали слабую радиопередачу, которую не смогли разобрать и потому не придали поначалу ей серьёзного значения, ожидая, что связавшийся самолёт повторно выйдет на связь. Но повторной радиопередачи не было. Прошло несколько минут, как рейсы TWA002 и UA718 должны были доложить о прохождении контрольной точки Пэйнтид-дезерт, но ни Lockheed L-1049-54-80 Super Constellation, ни Douglas DC-7 на связь не вышли. После неудачных попыток связаться с самолётами, в 11:51 оба рейса были объявлены пропавшими без вести и начались их поиски.

Столкновение

Из-за усилившегося встречного ветра оба самолёта подошли к каньону на несколько минут позже ожидаемого. Вылетевший из Лос-Анджелеса на три минуты позже рейс 718, благодаря более высокой скорости, к тому времени уже значительно сократил отставание и к точке пересечения самолёты подходили практически одновременно. В тот день над Большим каньоном облака были даже больше, чем над тихоокеанским побережьем, а их верхняя граница достигала 7500 метров. Летя на высоте 6400 метров пилоты стали маневрировать, избегая попадания в облака, а также чтобы предоставить пассажирам возможность увидеть красочный вид простирающегося внизу каньона. Однако у самих пилотов из-за конструкции фонаря кабин обзор был сильно ограничен: 17% у L-1049 и менее 14% у DC-7.

Неожиданно пилоты рейса 718 увидели слева от себя быстро приближающийся рейс 002 и резко направили свой самолёт вправо и вниз. Но высокая скорость и малое расстояние не позволили им уйти от столкновения. В 10:31 рейс UA718 с примерной скоростью 469 ф/с (143 м/с или 515 км/ч) под углом около 25° концом левого крыла врезался в центральную часть трёхкилевого хвостового оперения рейса TWA002, а через доли секунды его левый двигатель (№1) врезался в фюзеляж последнего чуть позади главной двери и его мощные винты отрубили всю хвостовую часть полностью. Из-за взрывной декомпрессии часть пассажиров и вещей из L-1049 выбросило наружу. Сам лайнер из-за потери оперения перешёл почти в вертикальное пике и с ориентировочной скоростью более 700 ф/с (214 м/с) врезался в северо-восточный склон останца Храм (англ. Temple Butte) на высоте около 1036 метров и полностью разрушился. Отрубленная и относительно уцелевшая хвостовая часть упала примерно в 503 метрах севернее.

DC-7, потерявший часть левого крыла и тягу одного двигателя, а также возможность управления элеронами, вероятно, перешёл в штопор и понёсся вниз. Тогда-то и было передано то самое радиосообщение, при прослушивании которого следователи позже смогли разобрать слова второго пилота: Солт-Лейк, Юнайтед 718… а-а-а… мы идём в (англ. Salt Lake, United 718… ah… we’re going in). А на заднем фоне при этом были слышны крики командира: Вверх… Вверх! (англ. Up… Up!). Пилоты пытались спасти самолёт, но, пролетев над слиянием рек Колорадо и Литл-Колорадо, DC-7 на большой скорости врезался в склон южной части останца Чуар (англ. Chuar Butte) на высоте около 1231,4 метров, всего в нескольких метрах от верхнего края (высота Чуара в месте удара была 1234,4 метра, а максимальная — 1949 метров над уровнем моря), и полностью разрушился. Расстояние между упавшими самолётами составило около 1,9 километров.

Поиск обломков

Воздушное пространство над Большим каньоном не охватывалось радарами, а последние данные о положении самолётов поступали в 10:13, то есть не могли дать точных сведений о месте пропажи авиалайнеров.

Утром 30 июня два брата Генри и Пален Хаджины (англ. Henry and Palen Hudgin), работавшие в авиакомпании Grand Canyon Airlines, совершали экскурсионный полёт неподалёку от устья Литл-Колорадо. Они увидели столб дыма, исходящий с одного из склонов останца Храм, но решили, что дым вызван ударом молнии (над каньоном в тот день были большие грозовые облака). Но вскоре после возвращения на аэродром братья узнали об исчезновении двух авиалайнеров. Поэтому Генри и Пален сели на самолёт Piper Tri-Pacer и полетели к месту обнаружения дыма. При пролёте на небольшой высоте они увидели большой обломок, в котором смогли опознать хвостовое оперение от Lockheed L-1049-54-80 Super Constellation. В нескольких сотнях футов они вскоре увидели основные обломки лайнера TWA, но не увидели среди них никаких признаков выживших. Из-за наступающей темноты пилоты не смогли найти лайнер United Air Lines и были вынуждены вернуться. Утром в воскресенье 1 июля они вновь вылетели к первоначальному месту обнаружения обломков, и вскоре близ слияния рек Колорадо и Литл-Колорадо на склоне останца Чуар, в полутора милях от L-1049, были найдены обломки Douglas DC-7.

В тот же день к месту падения рейса 002 прибыл военный вертолёт и приземлился в примерно 150 метрах над дном каньона, после чего прилетевшие на нём медики после осмотра места падения констатировали отсутствие выживших. Ещё один вертолёт завис над местом падения рейса 718 и вскоре также подтвердил отсутствие выживших. Всего погибли 128 человек, что на тот момент было крупнейшей катастрофой гражданских самолётов в мире. Впервые в истории гражданской авиации в происшествии погибли свыше сотни человек.

Расследование

Исчезновение сразу обоих лайнеров в одном и том же районе уже изначально вызвало подозрения в том, что они столкнулись в полёте. В пользу этого указывало и относительно близкое расположение обломков рейсов TWA002 и UA718, а также отделившийся хвост у рейса 002. Однако не имея основных доказательств, следователи поначалу избегали оглашения каких-либо версий случившегося. Но вскоре была обнаружена задняя грузовая дверь багажного отсека самолёта L-1049, в которой был найден застрявший винт от DC-7, имевший характерный красно-бело-синий окрас кончиков лопастей. Это было прямым подтверждением столкновения самолётов во время полёта.

Культурные аспекты

• Тони Хиллерман в своем романе «Человек-скелет» использует эту катастрофу как фон, на котором происходят события его истории.
• Столкновение рейсов 002 и 718 показано в 12 сезоне канадского документального сериала Расследования авиакатастроф в серии Катастрофа в Большом Каньоне.
• Также оно упоминается в книге И. А. Муромова «100 великих авиакатастроф» в главе Столкновение самолётов DC-7 и «Супер констеллейшн».

Аналогичные авиакатастрофы

• Столкновение над Нью-Йорком
• Столкновение над Большим каньоном (1986)

Ссылки

• [aviation-safety.net/database/record.php?id=19560630-1 Описание катастрофы рейса TWA002 на Aviation Safety Network]
• [aviation-safety.net/database/record.php?id=19560630-0 Описание катастрофы рейса UA718 на Aviation Safety Network]
• [youtube.com/watch?v=5_p800nk7X4 Расследования авиакатастроф: Обрыв связи] на YouTube
• [youtube.com/watch?v=JAOTFhCbnjU Расследования авиакатастроф: Катастрофа в Большом Каньоне] на YouTube
  • [youtube.com/watch?v=qqC4FA5BeS0 Grand Canyon Air Disaster (часть I)] на YouTube
  • [youtube.com/watch?v=QZz1Qap8TtA Grand Canyon Air Disaster (часть II)] на YouTube

Отрывок, характеризующий Столкновение над Большим каньоном

Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?