Столкновение над Золочевом

Столкновение над Золочевом Рейс 8381 Аэрофлота
Общие сведения
Дата	3 мая 1985 года
Время	12:13
Характер	Столкновение в воздухе
Причина	Ошибка УВД
Место	6 км северо-западнее Золочева (Львовская область, УССР, СССР)
Координаты	49°50′26″ с. ш. 24°51′52″ в. д.49.840794194° с. ш. 24.86455139° в. д. / 49.840794194; 24.86455139
Погибшие	94
Воздушное судно
Ту-134А компании Аэрофлот
Модель	Ту-134А
Авиакомпания	Аэрофлот (Эстонское УГА, Таллинский ОАО)
Пункт вылета	Таллин (ЭССР)
Остановки в пути	Львов (УССР)
Пункт назначения	Кишинёв (МССР)
Рейс	8381
Бортовой номер	СССР-65856
Дата выпуска	20 февраля 1975 года
Пассажиры	73
Экипаж	6
Погибшие	79 (все)
Второе воздушное судно
Военно-транспортный Ан-26
Модель	Ан-26
Принадлежность	ВВС СССР 243 осап
Пункт вылета	Львов (УССР)
Пункт назначения	Внуково, Москва (РСФСР)
Рейс	СССР-26492
Бортовой номер	СССР 101
Дата выпуска	1980 год
Пассажиры	9
Экипаж	6
Погибшие	15 (все)

Столкновение над Золочевом — авиационная катастрофа, произошедшая 3 мая 1985 года в небе близ Золочева (Львовская область), в результате лобового столкновения двух самолётов: пассажирского Ту-134А, выполнявшего рейс Таллин—Львов—Кишинёв, и военно-транспортного Ан-26, летевшего из Львова в Москву. В результате столкновения погибли все 94 человека в обоих самолётах.

Описание

Предшествующие обстоятельства

В 10:38 из Таллинского аэропорта вылетел Ту-134А с бортовым номером СССР-65856 (заводской — 23253) авиакомпании Аэрофлот (Эстонское УГА). Самолёт выполнял внутренний рейс № 8381 Таллин—Кишинёв с промежуточной посадкой во Львове. Экипаж состоял из 6 человек:

• КВС-инструктор Дмитриев Н. И. — Герой Социалистического Труда, лётчик 1-го класса
• КВС-стажер Дякин В. Н.
• штурман Дыкуха О. Б.
• бортмеханик Потапов В. А.
• бортпроводники Сергеева С. В. и Кучинская Ю. С.

В салоне находились 73 пассажира: 65 взрослых и 8 детей. Среди известных пассажиров на нём летели художник-график, «львовский Дюрер» Александр Аксинин и перспективный молодой эстонский спортсмен (настольный теннис) Алари Линдмяэ (эст: Alari Lindmäe).

К 12 часам дня Ту-134А был на подлёте к Львову, когда в 12:02 из Львовского аэропорта вылетел военно-транспортный Ан-26, который принадлежал 243-му ОСАП ВВС и направлялся в Москву. Его экипаж состоял из 6 человек:

• КК подполковник Шишковский
• ПКК лейтенант Быковский В. В. — сын космонавта Валерия Быковского
• штурман Коломиец В. В.
• борттехники Шаповалов В. И. и Корейба Р. С.
• бортрадист Л. В. Бубанов

В салоне Ан-26 летело высшее руководство Военно-Воздушных Сил Прикарпатского военного округа, включая командующего генерал-майора авиации Е. И. Крапивина, члена военного совета округа генерал-майора В. М. Доценко, начальника штаба ВВС ПрикВО С. А. Волкова и других военачальников. Также на самолёте летели оба сына Крапивина — Александр и Андрей, а также Наталья Громова — жена будущего командующего 40-й армией Бориса Громова. Всего на борту Ан-26, включая 6 членов экипажа, находились 15 человек.

Столкновение

В тот день над Львовом погода была облачной, с верхней границей 5-6 км. В 12:05:45 с Львовским РЦ УВД вышел на связь экипаж рейса 8381 (Ту-134) и доложил о входе в зону на эшелоне 7800 м. На восточном секторе в тот день диспетчером был Шевченко В. В. Он передал экипажу удаление от Львовского аэропорта 122 км с азимутом 45° и разрешил снижение до эшелона 4200 м на ОПРС Золочев. Однако через несколько минут в 12:08:32 Шевченко связался с Ту-134 и отменил разрешение снижаться на эшелон 4200 м, разрешив занять 4800 м, так как на высоте 4500 м в это время следовал Ан-24 встречным курсом на ОПРС Дедеркалы. После того как Ту-134 занял эшелон 4800 м и доложил об этом диспетчеру, тот разрешил лайнеру дальнейшее снижение до эшелона 4200 м, так как встречный борт к тому моменту уже пересёк курс. При этом Шевченко также предупредил экипаж Ту-134 о летящем на эшелоне 3900 м встречном самолёте.

Этим встречным самолётом был военно-транспортный Ан-26. В 12:05:22 его экипаж вышел на связь с ДПП Львовского аэропорта и доложил о занятии эшелона 1800 м. Диспетчер подхода Савчук П. А. разрешил военному самолёту набирать эшелон 4500 м, но в 12:06:13 дал указание Ан-26 набирать 3900 м из-за встречного самолёта. В 12:11:58 экипаж военного самолёта вышел на связь с ДПП и доложил о занятии эшелона 3900 м. И тут Савчук, ориентируясь по обзорному радиолокатору, перепутал отметку Ан-26 с отметкой впереди идущего Ан-24 (с ним и разминулся Ту-134), поэтому доложил экипажу об удалении от аэропорта 65 километров (на самом деле оно было 56 километров) и передал его диспетчеру восточного сектора.

В 12:12:18 Ту-134А вышел на связь с диспетчером Шевченко и доложил о занятии высоты 4200 м. Шевченко велел пассажирскому борту переходить на связь с подходом (Савчук). В 12:12:28 с данным диспетчером вышел уже переданный ему Ан-26, который доложил о прохождении Золочева и запросил подъём до высоты 5700. Шевченко передал военному самолёту, что тот летит по азимуту 86° и на удалении 60 километров от аэропорта, а также что на 4200 летит Ту-134А, до которого 10 километров, поэтому запрос на подъём пока отклонён. Экипаж Ан-26 подтвердил полученную информацию, при этом не придав значения тому, что всего полминуты назад диспетчер подхода называл им удаление 65 километров.

Почти одновременно, в 12:12:30 экипаж Ту-134 вышел на связь с диспетчером подхода Савчуком, который передал ему, что тот летит по азимуту 85° и на удалении 65 километров, после чего дал указание снижаться до 3600 м к четвёртому развороту с МКпос=312° для захода на посадку. Экипаж подтвердил полученную информацию и приступил к снижению. Слышавший их переговоры Шевченко попытался предупредить Савчука о недопустимости снижения Ту-134 из-за встречного Ан-26, но ни Савчук, ни руководитель полётов Александр Квашнин  своевременных мер не приняли. В 12:13 экипажи Ту-134 и Ан-26 через разрывы в облаках увидели друг друга и резко отвернули вправо. Но из-за малого расстояния в 12:13:26 самолёты столкнулись левыми плоскостями (Ту-134 — правый крен 45°, Ан-26 — правый крен 14°). Разрушаясь в воздухе, Ту-134 и Ан-26 рухнули на землю и взорвались. Все летевшие в них 94 человека (79 в Ту-134 и 15 в Ан-26) погибли.

Запись переговоров

Запись переговоров

Время
12:01:21	Ан-26	Старт, 26492, к взлёту готов
	Д	492, взлёт разрешаю
12:02:42	Ан-26	Львов, круг, 26492 после взлёта курс Калиновка, [эшелон] 1500 [метров], 1800 [метров]
	Д	26492-й Львов круг, на Золочев занимайте 1800, пересечение 1500 доложите
	Ан-26	Вас понял, на Золочев 1500
	Д	492, по данным метео в облаках умеренное обледенение
	Ан-26	Вас понял
12:04:51	Ан-26	26492, 1500 пересекли
	Д	492, работайте с подходом 126,0
	Ан-26	Понял
12:05:22	Ан-26	Львов подход 26492, 1800, до Золочева успеваю 4500 в 14 минут [12:14]
	Д	26492, на Золочев 4500 разрешаю, пролёт доложить
	Ан-26	4500 доложу
12:05:45	Ту-134	Львов, [борт] 65856 7800 занял на Золочев
	Д	65856, Львов контроль, азимут 45, удаление 122 км на Золочев занимайте [эшелон] 4200
	Ту-134	856, Золочев 4200
12:06:13	Д	492
	Ан-26	Слушаю
	Д	492, 3900 доложите, встречный будет в районе Золочева на четыре пять… двести
	Ан-26	вас понял, 3900 доложим
12:07:24	Д	492, где у вас посадка?
	Ан-26	На Мостике
	Д	Понял
	Ан-26	Москва
12:08:32	Д	865, 4800 пока доложите
	Ту-134	856, 4800
	Д	856, для информации, встречный Ан-24 прошёл курсом на Дедеркалы занимает 4500
	Ту-134	856, понял
12:11:09	Ту-134	856, 4800, 25 до Золочева
	Д	856, продолжайте снижение [до] 4200, борт пересёк вам курс, ушёл влево, в районе Золочева будет встречный на четыре… на 3900
	Ту-134	856, 4200
12:11:58	Д	492
	Ан-26	3900 занял 492
	Д	492, удаление 65, с контролем на 125,5
	Ан-26	Вас понял
12:12:18	Ту-134	856, 4200
	Д	856-му, с подходом 126 ноль [126,0]
	Ту-134	Конец
12:12:28	Ан-26	Львово контроль, 26492
	Д	26492 Львов контроль
	Ан-26	492, добрый день, сию 3900 проходим Золочев, Шепетовка в 36 минут, прошу 5700
	Д	492, азимут 86, удаление 60 км пока 3900, встречный Ту-134 4200, между вами 10
	Ан-26	Вас понял, 3900 сохраняю
12:12:30	Ту-134	Львов подход 65856
	Д	65856, Львово подход
	Ту-134	Золочев
	Д	856, удаление 65, азимут 85, посадочный 312 к 4-му занимайте пока 3600
	Ту-134	65856, занимаю 3600 в район 4-го
12:13:26		Столкновение

Расследование

Комиссией было установлено, что экипажи обоих самолётов имели достаточно высокий уровень подготовки, обеспечивающий им выполнение заданий на полеты в данных условиях, а потому уровень подготовки пилотов не являлся причиной авиационного происшествия. Радиотехнические средства обеспечения полетов Львовского РЦ УВД (трассовый локатор ТРЛ-139, вторичный локатор «Корень-АС» и обзорный аэродромный локатор ДРЛ-7СМ) были работоспособны. Поэтому обвиняемыми стали рассматриваться диспетчеры. В результате расследования комиссии было установлено, что руководитель полётов Александр Квашнин допустил следующие нарушения:

• отпустил с рабочего места диспетчера радиолокационного контроля ДПП и, не обеспечив нахождение на этом рабочем месте старшего диспетчера, разрешил диспетчеру ДПП занять это рабочее место;
• при личном присутствии на ДПП и при наличии грубых ошибок в работе подчиненного диспетчера ДПП не принял мер к обеспечению безопасности полетов.

При этом диспетчер ДПП Савчук допустил следующие нарушения:

• при занятии самолетом Ан-26 высоты 3 900 м и подходе к рубежу передачи восточному сектору РЦ, используя средства радиолокационного контроля, неправильно определил фактическое удаление самолёта и передал управление им смежному диспетчеру;
• при приеме УВД самолетом Ту-134, несмотря на наличие встречного самолёта, находившегося в 10 км по курсу следования, не информировал экипаж Ту-134 о сложившейся воздушной обстановке;
• при выдаче разрешения на снижение экипажу Ту-134 не уточнил воздушную обстановку и взаимное положение Ту-134 и Ан-26, не вел постоянного радиолокационного контроля за воздушным движением и не обеспечил установленных интервалов эшелонирования при расхождении ВС.

Сам Савчук ранее работал пилотом, но был списан на пенсию по достижении 48 лет и в связи с этим поступил в Ульяновский учебный центр, где переучился на диспетчера, а после двухмесячных курсов в сентябре 1984 года был допущен к самостоятельной работе. По итогам расследования его квалификация и опыт практической работы были признаны неудовлетворительными.

См. также

• Список потерянных Ту-134

Отрывок, характеризующий Столкновение над Золочевом

Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.