Столкновение над Сургутом (1974)

Столкновение над Сургутом
Общие сведения
Дата	1 ноября 1974 года
Время	14:36
Характер	Столкновение в воздухе
Причина	Ошибка авиадиспетчеров
Место	4,5 км ЮЗ аэропорта Сургут, ХМАО (РСФСР, СССР)
Погибшие	38
Воздушное судно
Ан-2 компании Аэрофлот
Модель	Ан-2
Авиакомпания	Аэрофлот (Тюменское УГА, Сургутский ОАО)
Пункт вылета	Ханты-Мансийск
Пункт назначения	Сургут
Рейс	662
Бортовой номер	СССР-70766
Дата выпуска	4 ноября 1971 года
Пассажиры	12
Экипаж	2
Погибшие	14 (все)
Второе воздушное судно
Ми-8Т компании Аэрофлот
Модель	Ми-8Т
Авиакомпания	Аэрофлот (235 ОАО)
Пункт вылета	Сургут
Пункт назначения	Нефтеюганск
Бортовой номер	СССР-25686
Дата выпуска	8 июня 1973 года
Пассажиры	21
Экипаж	3
Погибшие	24 (все)

См. также: Столкновение над Сургутом (1967)

Столкновение над Сургутом — авиационная катастрофа, произошедшая в пятницу 1 ноября 1974 года, когда в районе Сургута столкнулись самолёт Ан-2 и вертолёт Ми-8Т, при этом погибли 38 человек.

Воздушные суда

Ан-2 с заводским номером 1G132-21 и бортовым СССР-70766 был выпущен 4 ноября 1971 года и в дальнейшем передан в Сургутский авиаотряд Тюменского управления гражданской авиации. Общая наработка самолёта составляла 2591 лётный час и 3477 посадок. Пилотировал его экипаж из 121 лётного отряда, состоящий из командира В. М. Заложнева и второго пилота Ф. Ф. Юнусова.

Ми-8Т с заводским номером 3771 бортовым СССР-25686 был выпущен 8 июня 1973 года и в дальнейшем передан в 235-й отдельный авиаотряд. Общая наработка вертолёта составляла 1298 лётных часов и 3416 посадок. Пилотировал его экипаж, состоящий из командира А. П. Филиппова, второго пилота А. И. Кулагина и бортмеханика Б. А. Антонова.

Катастрофа

Ан-2 выполнял пассажирский рейс 662 из Ханты-Мансийска в Сургут в 11:36 МСК с 2 членами экипажа и 12 пассажирами на борту вылетел из Ханты-Мансийского аэропорта. В 12:47 самолёт был на подходе в зону Сургутского аэропорта, когда экипаж вышел на связь с диспетчером круга и получил от него указания по выполнению посадки по курсу 253°. В это время в районе Сургута стояла сплошная облачность высотой 130 метров, шёл слабый снег, видимость достигала 8 км, а температура воздуха составляла -6°C. Данные погодные условия были ниже метеорологического минимума для Ан-2, но командир Заложнев принял решение не уходить на запасной аэродром.

Тем временем, в 12:54 в аэропорту Сургут взлетел Ми-8, причём несмотря на то, что погодные условия были ниже и его метеорологического минимума. Вертолёт выполнял внерейсовый полёт в Нефтеюганск, а на его борту находились 3 члена экипажа и 21 пассажир, включая 2 детей. В 12:55:18 экипаж вертолёта доложил диспетчеру о выполнении старта, на что получил указание выходить из зоны аэропорта по левому кругу и переходить на связь с диспетчером круга. В 12:55:40 экипаж вертолёта перешёл на связь с диспетчером круга и доложил, что вертолёт выполнил взлёт и следует в Нефтеюганск на высоте 150 метров. Диспетчер круга дал указание сохранять высоту 150 метров до выхода из зоны аэропорта. Экипаж подтвердил получение информации, что стало последней радиопередачей с Ми-8.

В 12:56 экипаж Ан-2 запросил у диспетчера круга разрешение переходить на связь с диспетчером старта. Диспетчер это разрешение дал, поэтому 12:56:28 пилоты перешли на связь со стартом и сообщили о выполнении захода на посадку курсом 253° левым кругом. Согласно инструкциям по производству полетов (ИПП) в районе аэропорта Сургут, заход на посадку должен был выполняться правым кругом, а не левым. Но диспетчер разрешил заход на посадку 253° левым кругом. В 12:56:36 (14:56:36 местного времени) экипаж передал: Понял. В ту же секунду в 4,5 км юго-западнее Сургутского аэропорта (азимут 218° от КТА) на высоте 150 метров в сплошных облаках Ан-2 (курс около 73°, обратный посадочному) столкнулся с Ми-8 (курс 220°). Самолёт рухнул в лес, а вертолёт на замёрзшее болото. Расстояние между упавшими машинами составило около 600 метров. Все находящиеся на бортах 38 человек (14 на Ан-2 и 24 на Ми-8) погибли.

Причины

Основной причиной катастрофы было названо неудовлетворительное руководство воздушным движением в зоне круга аэропорта Сургут. В условиях визуальных полётов нарушались схемы захода на посадку, диспетчеры выпускали и принимали воздушные суда, несмотря на то, что метеорологические минимумы для данных типов не выполнялись, а контроля за движением воздушных судов с помощью радиолокатора не велось, как и информирование экипажей о воздушной обстановке.

Отрывок, характеризующий Столкновение над Сургутом (1974)

– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?