Столкновение над Эдисоном

<tr><th style="">Пункт назначения</th><td class="" style=""> Линден</span>^ru_en (Нью-Джерси) </td></tr><tr><th style="">Бортовой номер</th><td class="" style=""> N60942 </td></tr><tr><th style="">Экипаж</th><td class="" style=""> 2 </td></tr><tr><th style="">Погибшие</th><td class="" style=""> 2 (все) </td></tr> </table> Столкновение над Эдисоном — авиационная катастрофа, произошедшая в субботу 9 января1971 года в небе над городом Эдисон (штат Нью-Джерси), когда Boeing 707—323 авиакомпании American Airlines при заходе на посадку в аэропорт Ньюаркстолкнулся в воздухе с учебной Cessna 150. В результате происшествия погибли два человека — все на борту «Цессны». «Боинг» сумел совершить благополучную посадку в аэропорту.

Данные об экипажах

Boeing 707

• Командир воздушного судна — Роберт У. Харрингтон (англ. Robert W. Harrington). 52 года, был квалифицирован для полётов на B-707 и других самолётах. Из-за дальнозоркости носил очки, в которых и был в момент столкновения. На момент происшествия имел общий налёт 17 300 часов, в том числе 2100 часов на B-707.
• Второй пилот — Уильям Х. Уильямс (англ. William H. Williams). 36 лет, был квалифицирован для полётов на B-707 и других самолётах. На момент происшествия имел общий налёт 4400 часов, в том числе 1798 часов на B-707.
• Бортинженер — Джордж Р. Айсли (англ. George R. Isley). 31 год, был квалифицирован на бортинженера реактивных самолётов, а также на гражданского пилота. На момент происшествия имел общий налёт 3287 часов, в том числе 1127 часов на B-707.

Cessna 150

• Пилот-инструктор — Уильям К. Сквайрес (англ. William K. Squires). 43 года, имел квалификацию пилота-инструктора одно- и многомоторных самолётов по наземной, приборной и лётной подготовке. По медицинским показаниям носил корректирующие очки. Имел общий налёт 1215 часов, в том числе 383 часа на Cessna 150.
• Стажёр — Эдмунд Асколес (англ. Edmund Ascolese). 18 лет, перед полётом прошёл две подготовки. Выполнял свой второй полёт, а налёт составлял всего пять часов.

Катастрофа

«Боинг» выполнял регулярный пассажирский рейс AA30 из Сан-Франциско (Калифорния) в Ньюарк (Нью-Джерси). В 11:51 с 7 членами экипажа и 14 пассажирами на борту рейс 30 вылетел из аэропорта Сан-Франциско. Полёт выполнялся под радиолокационным контролем и до Ньюарка проходил без отклонений. Выполняя подход к аэропорту, самолёт проходил высоту 4 тысячи футов (1220 метров), когда Нью-Йоркский центр управления воздушным движением дал указание переходить на связь с Ньюарк-подход. Тем временем, в 6 милях южнее аэропорта Ньюарк находился учебный самолёт Cessna 150 авиашколы Linden Flight Services, Inc. Он взлетел с аэродрома Линден</span>^ru_en в 15:30 и теперь выполнял тренировочный полёт по правилам визуальных полётов. В его левом кресле сидел стажёр, а в правом пилот-инструктор. В аэропорту Линден не было командно-диспетчерского пункта, а потому экипаж учебного самолёта никаких сообщений на землю не передавал. Также не подавался и план полёта, но в то время это было нормой, если учебный полёт должен был выполняться в визуальных метеоусловиях. Учебные полёт проходил в специальной учебной зоне, расположенной к западу от Линдена и где максимальная высота полётов была установлена в 3 тысячи футов (914 метров). Стоит отметить, что границы данной зоны учебных полётов не рассматривались в Федеральном управлении гражданской авиации.

Согласно прогнозу погоды за 16:29, над аэропортом Ньюарк стояла облачность с прояснениями высотой 3300 футов и сплошная высотой 8000 футов, ветер 360° 7 узлов, видимость 8 миль. Однако со слов пилотов самолётов, находящихся в данном районе, высота облачности колебалась от двух до трёх с половиной тысяч футов, а видимость под облаками колебалась от одной до трёх миль, у самой земли иногда прояснения до восьми миль. Экипаж «Цессны» за всё время полёта данные о погоде не запрашивал.

В 16:15:57 диспетчер Ньюарк-подход дал разрешение рейсу 30 снижаться до высоты 3 тысячи футов (914 метров) по курсу 160°. В 16:19 рейс 30 получил указание довернуть вправо на курс 180°. Как позже пояснил диспетчер, это было необходимо для выдерживания необходимого интервала до предыдущего заходящего на посадку самолёта. Затем в 16:20:05 диспетчер передал: Америкэн 30, самолёт на 12 часов менее мили, следует на северо-восток. Но в 16:20:11 с «Боинга» ответили, что не видят другого самолёта. Далее в кабине авиалайнера состоялся следующий разговор: Ну и пасмурно же здесь вокруг. Парни, думаю что на визуальный полёт выйдем где-то через тысячу футов ниже, но надеюсь никто…. Неожиданно экипаж увидел впереди сквозь дымку силуэт небольшого самолёта, а в 16:20:25 раздался звук удара, после чего в 16:20:30 на землю было передано: Мы врезались в тот самолёт. Америкэн 30. На высоте 2975 футов (907 метров) летящий по курсу 178° со скоростью 176 узлов «Боинг» нагнал «Цессну» и врезался в неё левой частью крыла снаружи двигателя № 1 (крайний левый). От удара у маленького самолёта отделились стабилизаторы, после чего потерявшая управление машина упала на землю и разбилась, а оба пилота на её борту погибли. У авиалайнера были повреждены мотогондола двигателя № 1 и передняя кромка крыла в районе данного двигателя, но пилоты сумели сохранить управление и в 16:38 выполнили посадку в аэропорту Ньюарк, при этом никто на борту не пострадал. Правый стабилизатор «Цессны» упал и застрял на крыше дома в 18 милях юго-западнее аэропорта Ньюарк.

Расследование

Столкновение произошло в контролируемом воздушном пространстве (700 футов от земли и выше), при этом пилоты учебного самолёта не были ограничены в выборе высоты, разве что не более трёх тысяч футов. В то же время, визуальные полёты должны выполняться вне облаков не выше 500 футов под ними, либо не ниже 1000 футов над ними, а также не ближе 2 тысяч футов к ним по горизонтали, при этом видимость должна быть не менее 3 миль. Прогноз погоды в Ньюарке был дан по данным над самим аэропортом, но катастрофа произошла в 18 милях к югу-западу от аэропорта, где погода могла уже существенно отличаться. Точную высоту полёта «Цессны» установить невозможно, а высота полёта «Боинга», согласно данным с бортовых самописцев, составляла 2975 футов. Проверка трубок Пито авиалайнера показала, что погрешность показаний высотомеров относительно данных с бортового самописца не превышала 100 футов, а значит экипаж рейса 30 сохранял указанную высоту три тысячи футов. Нью-Йоркский центр подхода имел радар, который отображал на экране буквенно-цифровую информацию, однако выполнявший рейс 30 борт N7595A не имел автоматического передатчика данных о высоте, поэтому диспетчер полагался только на данные от экипажа.

При изучении обломков учебного самолёта на шторке со стороны стажёра были обнаружены волосы и кровь. Исходя из этого, есть вероятность, что эта шторка была опущена, а ученик обучался выполнению полёта по приборам. У инструктора обзор не был закрыт и тот контролировал действия ученика, при этом проверяя воздушную обстановку вокруг. Стоит заметить, что о расположении учебной зоны полётов авиашколы Linden Flight Services знали некоторые сотрудники из Федерального управления гражданской авиации, но сотрудники службы управления воздушным движением, то есть авиадиспетчеры, узнали о ней только после происшествия. А между тем, эта зона располагалась на пути выполнения захода на посадку в крупный аэропорт, что недопустимо по условиям безопасности воздушного движения. В результате в условиях ограниченной видимости и отсутствия предупреждений об опасности столкновения, вместе сошлись два самолёта, один из которых выполнял визуальный полёт, что и привело к созданию катастрофической ситуации.

Причины

10 мая 1972 года Национальный комитет по безопасности на транспорте выпустил отчёт, согласно которому катастрофа произошла из-за того, что оба экипажа не успели своевременно увидеть друг друга и уклониться от столкновения, когда выполняя полёт по приборам на высоте 3000 футов в перегруженном районе и в условиях плохой видимости их курсы случайно пересеклись. Через два года, 3 июля 1974 года, был выпущен исправленный отчёт NTSB-AAR-72-16, в котором было указано, что ещё одним фактором стало выполнение учебного полёта в зоне, расположенной на переполненном воздушном коридоре и при предельных, для данного полёта, условиях видимости.

Также ещё 16 ноября 1971 года в Федеральное управление авиации было направлено предложение проверить во всех авиашколах их зоны выполнения учебных полётов, а при необходимости более точно определить эти зоны. Также рекомендовалось довести до пилотов-инструкторов информацию, чтобы они регулярно проверяли фактическую погоду и продолжали учебные полёты только при выполнении условий для визуальных полётов.

См. также

• Столкновение над Сан-Диего — также столкновение пассажирского «Боинга» (727) с учебной «Цессной»
• Столкновение над Серритосом

Литература

• [www.fss.aero/accident-reports/dvdfiles/US/1971-01-09-US.pdf Midair collision, American Airlines, Inc., Boeing 707-323, N7595A, and a Linden Flight Service, Inc., Cessna 150, N60942, Over Edison, New Jersey, January 9, 1971] (англ.). National Transportation Safety Board (3 July 1974). Проверено 14 ноября 2014.
• [aviation-safety.net/database/record.php?id=19710109-0 ASN Aircraft accident Boeing 707-323C N7595A Edison, NJ] (англ.). Aviation Safety Network. Проверено 14 ноября 2014.

Столкновение над Эдисоном Рейс 30 American Airlines
Общие сведения
Дата	9 января 1971 года
Время	16:20 EST
Характер	Столкновение в воздухе
Место	Эдисон (Нью-Джерси, США)
Координаты	40°32′18″ с. ш. 74°23′43″ з. д.40.53833° с. ш. 74.39528° з. д. / 40.53833; -74.39528
Погибшие	2
Воздушное судно
Boeing 707-323 борт N7595A в 1980 году
Модель	Boeing 707-323C
Авиакомпания	American Airlines
Пункт вылета	Сан-Франциско (Калифорния)
Пункт назначения	Ньюарк (Нью-Джерси)
Рейс	AA30
Бортовой номер	N7595A
Дата выпуска	23 сентября 1960 года
Пассажиры	14
Экипаж	7
Выживших	21 (все)
Второе воздушное судно
Модель	Cessna 150
Авиакомпания	Linden Flight Services, Inc.
Пункт вылета	Линден</span>ruen (Нью-Джерси)

Отрывок, характеризующий Столкновение над Эдисоном

– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.