Столовое имение

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Столо́вое име́ние (польск. dobra stołowe) — в Речи Посполитой, переданное в личную собственность монарха государственное имение, обеспечивающее доходом королевский престол. Позже столовые имения были переименованы в «экономии». По-русски также употребляется термин «королевские имения».

Например, на коронационном сейме 1588 года для обеспечения короля и великого князя Сигизмунда III Вазы были учреждены следующие столовые имения (экономии): Олитская, Берестейская, Гродненская, Каменецкая, Кобринская, Могилёвская, Шавельская.

В Великом княжестве Литовском окончательное разделение между королевской и государственной собственностью произошло в 1589 году по «Ординации королевских имений».

Напишите отзыв о статье "Столовое имение"



Литература

  • Казлоў Л. Р. [kobrin-online.com/content/view/360/148/ Кобрынская эканомія (~1519 г.).]

См. также

Отрывок, характеризующий Столовое имение

На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.