Сторожевые корабли проекта 42
Сторожевые корабли проекта 42 типа «Сокол» (по классификации НАТО — Kola class frigate) — сторожевые корабли, состоявшие на вооружении ВМФ СССР в 1950—1960-е годы.
Содержание
История разработки
Зарождение идеи
Опыт Второй мировой войны (равно как и Великой Отечественной) был учтён руководством ВМФ Советского Союза при проектировании и строительстве новых сторожевых кораблей, однако многие проекты не были реализованы ввиду отсутствия чёткого представления о предназначении кораблей данного класса для отечественного ВМФ. В ведущих странах мира, зависимых от морских перевозок, подобные корабли получали статус противолочных: эскортные эсминцы, фрегаты и корветы. Эти суда уничтожали подводные лодки Германии, Италии и Японии, обеспечивая безопасность морских перевозок союзников. Именно поэтому важность и необходимость подобных кораблей на Западе не вызывала сомнения. Однако этот опыт не мог быть распространён на ВМФ СССР.
Оценивая участие надводных кораблей отечественного флота в Великой Отечественной войне, руководство ВМФ не имело однозначного взгляда по поводу использования сторожевых кораблей (особенно на сторожевые корабли проекта 39). На Чёрном море они использовались совместно с эсминцами типа «Новик» во всех операциях, а по своему основному назначению не применялись вообще (на Балтике о подобном не могло быть и речи из-за огромной минной опасности). Для охраны внешних конвоев на Севере были необходимы корабли класса «эсминец» или выше для борьбы с надводным, подводным и воздушным противниками; кроме того, северный театр военных действий предлагал более жёсткие требования по мореходности, которым сторожевые корабли не всегда отвечали.
В прибрежных водах, где проходили внутренние конвои, была велика минная угроза и эти корабли приходилось также, как и транспорты, обеспечивать тральщиками. Военный опыт показал, что для несения дозорной службы и проведения внутренних конвоев наиболее эффективно использовались тральщики и охотники за подводными лодками. Несмотря на все эти факты, в силу традиций создания задач для каждого класса корабля в ВМФ или иных причин в июне 1947 года было принято решение о разработке сторожевых кораблей проекта 42. 29 июля 1946 года Главнокомандующим Военно-морских сил было утверждено общее техническое задание на проектирование корабля, где было определено назначение корабля: эскортирование конвоев; несение дозорной службы; участие в десантных операциях; постановка минных заграждений.
Выполнение проекта
Впервые в истории Вооружённых сил СССР обоснование тактико-технического задания велось на конкурсной основе двумя конструкторскими бюро (под номерами 32 и 53). Проектирование осуществлялось в двух вариантах — на одном должна была устанавливаться дизельная установка, на втором паротурбинная. Трансформация взглядов привела к окончательному установлению водоизмещения в 1300 тонн при дальности плавания до 2 тысяч миль, но сохранению 100-мм артиллерийских орудий на судне. Заданием на разработку проекта явилось Постановление Совета Министров СССР от 21 июня 1947 года. В развернутом тактико-техническом задании, утвержденном Главкомом ВМФ, предлагался только паротурбинный вариант ГЭУ. Проектирование сторожевого корабля было поручено конструкторскому бюро ЦКБ-32 из Калининграда.
Проект был выполнен в декабре того же года. Неустойчивость взглядов на задачи проявлялась в том, что в ходе выполнения проекта по требованию Военно-морского флота прорабатывался вариант размещения на корабле трального вооружения. Только в апреле 1948 года Главнокомандующий ВМФ принял решение утвердить проект без трального вооружения, но с одновременным увеличением запаса больших глубинных бомб до 48 штук и с увеличением количества бомбометов до четырёх. Таким образом, идея совмещения функций сторожевика и тральщика, появившаяся по опыту использования кораблей в Великой Отечественной войне, была временно отброшена.
После довольно длительной корректировки и отработки технического проекта во второй половине 1948 года началась подготовка рабочего проекта и завода «Янтарь» МСП в Калининграде. Главным конструктором был Д. Д. Жуковский, главным наблюдающим от ВМФ — капитан 1 ранга А. П. Сагоян.
Характеристики корабля
Общая характеристикиа
Разработанный проект СКР имел несколько принципиальных новых решений, которые впервые применяись в советском кораблестроении: впервые в отечественном флоте был разработан проект сторожевика гладкопалубной архитектуры (подобное было ещё в эсминцах проекта 41, однако их выпустили после вступления в строй сторожевиков проекта 42) с цельносварным корпусом. Также винты и два руля корабля такого класса не выступали за основную плоскость, что обеспечило сравнительно безопасное плавание корабля на отмелях и в устьях рек. Наличие двух рулей позволило обеспечить высокую поворотливость.
На кораблях такого класса была установлена универсальная артиллерия главного калибра (100-мм пушки Б-34 модификации УСМ), что в условиях постоянного роста воздушной угрозы было исключительно актуальным. Также впервые в практике отечественного судостроения в серийном масштабе был внедрен переменный трёхфазный ток (частота 50 Гц, напряжение 220 В), что позволило в электроприводах использовать синхронные электродвигатели, весьма надежные в эксплуатации и более эффективные по сравнению с электродвигателями постоянного тока.
Скоростные испытания
Стандартное водоизмещение корабля было определено на испытаниях в 1339 тонн. Осадка корабля даже при полном водоизмещении в 3,36 м позволяла ему без подготовки подводной части осуществлять переходы по внутренним водным путям (три корабля несли свою последнюю службу в Каспийском море). Корпусные конструкции были выполнены по нормам прочности 1944 года. Отсутствие полубака дало возможность более рационально использовать работу материала самого корпуса для обеспечения общей прочности, что было очень важным: Великая Отечественная война показала, что надводные корабли, построенные в СССР, имели слабые корпуса. Скорость на испытаниях 28 марта 1951 года в Гданьском заливе превзошла проектные ожидания, составив 29,65 узлов на полном ходу (волнение моря — 6 баллов, ветер — от 8 до 9 баллов). На скорости до 24 узлов потеря скорости составляла всего 0,5 узла, а бортовая качка была меньше по сравнению с эсминцами проекта 30-бис. Заливаемости не было, как не было и забрызгивания.
Маневренные параметры также были хорошими: благодаря двум рулям диаметр циркуляции на полном ходу составил всего 4,7 длины корабля. Однако в период ходовых заводских и государственных испытаний из-за вибрации кормовой оконечности корабля были обнаружены трещины в наборе и переборках в районе 168—179 шпангоутов. Устранение выявленных повреждений было выполнено путём установки дополнительных подкреплений в районе 145—179 шпангоутов согласно чертежам, согласованным с ЦНИИ им. А. Н. Крылова и ЦНИИ МО.
Механическая установка
Расположение механической установки было выполнено эшелонно с размещением её в четырёх отсеках. В качестве главных двигателей использовались два турбозубчатых агрегата суммарной мощностью 28 000 лошадиных сил в двухкорпусном исполнении. Два главных котла треугольного типа КВ-42 обеспечивали суммарную паропроизводительность 146 тонн/час при рабочем давлении в 28 кг/см² и температуре перегретого пара 370°С. Дутьё было вентиляторным и было направлено в закрытое котельное отделение. Дальность плавания ходом в 13,7 узла при полном запасе топлива в 300 т составляла 2810 миль, а при наибольшем расходуемом запасе в 360 т достигала 3300 миль.
Вооружение и его испытания
На корабле установлены по четыре универсальных 100-мм артиллерийских установкое Б-34УСМ и 37-мм зенитных автоматов в двух спаренных установках В-11М. При стрельбах механизмы артустановок работали удовлетворительно, но имело место неполное сгорание флегматизатора, остатки которого попадали в камерную часть ствола. Это приводило к частичному пропуску стрельбы (при очередном заряжании патрон не доходил до места). Для управления огнём артиллерийских систем и автоматов была установлена система приборов управления стрельбой «Зенит-42». На корабле был временно (из-за неготовности штатного СВП-42) установлен пост наводки орудий СВП-29-РЛМ, имевший много недостатков (из-за этого корабли имели лишь СВП с оптическими дальномерами, а РЛС были демонтированы).
Трёхтрубный торпедный аппарат, установленный на корабле, обеспечивал стрельбу только прямоходными парогазовыми торпедами типа 53-38У и 53-39 по надводным целям. Если во время войны даже отечественными эсминцами всего несколько раз использовалось торпедное оружие против надводных целей, то предположение об использовании торпед сторожевыми кораблями тем более было ошибочным. На корабле впервые уже на стадии проектирования были размещены два реактивных бомбомета РБМ, имевшие постоянный угол возвышения в 45° и дальность стрельбы 260 м, в связи с чем государственная комиссия высказывала опасение по поводу использования РБМ. По мнению комиссии, из-за большого радиуса циркуляции (около 2 кабельтовых) и малой дальности стрельбы РБМ (1,4 кабельтовых) может быть возможным попадание корабля в зону взрывов бомб залпа при высокой скорости. В связи с этим комиссия считала целесообразным усовершенствовать реактивную установку, сделав её наводящейся, стабилизированной по углу метания и с осуществлением наводки по данным гидроакустической станции (ГАС).
Радилокационное оборудование
РЛС «Риф» имела мертвую зону 2 кабельтовых, а дальность обнаружения надводной цели класса сторожевого корабля — 110 кабельтовых (20 км). РЛС обнаружения воздушных целей «Гюйс-1М4» имела дальность обнаружения воздушной цели типа лёгкий бомбардировщик при его полёте на высоте 3000 м — 25 миль (46 км). ГАС «Тамир-5М» обнаруживала подлодки на двух разных ходах: дальность обнаружения ПЛ на ходу 16 узлов составляла 16 кабельтовых, а на ходу 18 узлов — 11,7 кабельтовых. Единственное серьёзное замечание получила аппаратура опознавания «Факел-М», которая была не принята комиссией: ответные устройства этой аппаратуры срабатывали от работы своих станций и излучали код сигналов в эфир без запроса извне. Все оружие и вооружение могло использоваться без ограничения при волнении до 4 баллов и с небольшими ограничениями до 6 баллов.
Итоговое производство
В заключительном протоколе комиссия Государственной приёмки головного корабля проекта 42 отметила:
«Корабль полностью отвечает оперативно-тактическому назначению; имеемый неизрасходованный запас водоизмещения при наличии запаса остойчивости может обеспечить при необходимости установку на корабль дополнительных 3-х установок В-11М; СКР пр.42, как имеющий вполне удовлетворительные мореходные качества, хорошую всходимость на волну и управляемость, одновременно имеющий большую дальность ппавания, с успехом могут быть использованы на Северном и Дальневосточном морских театрах».
Тем не менее, последние три из них закончили свою службу на Каспийском море уже в 1990-х годах. К тому же, корабли были построены ограниченной серией на одном заводе. Причин в отказе от крупносерийного строительства этих кораблей было много, но главным было решение Председателя Совета Министров СССР И. В. Сталина, причины которого почти нигде не нашли документального выражения и остались лишь в обрывочных воспоминаниях руководителей тех лет. Прежде всего продолжалась эволюция взглядов на корабли этого класса со стороны высшего военного и политического руководства.
Вновь возник вопрос, на который так и не было четкого ответа в тот период: «Какие же конвои должны были охранять эти корабли?» Развитие экономики СССР в послевоенные годы было вновь ориентировано на круговую оборону от стран Запада и полную автономность государства, а для дозорной службы и охраны небольших прибрежных конвоев требовались корабли меньшего размера. Объективной причиной отказа от массового производства стала достаточно устаревшая главная энергетическая установка с дутьём в котельное отделение и слабым противолодочным вооружением. По личному указанию И. В. Сталина началась разработка технического задания на сторожевые корабли проекта 50 с полным водоизмещением в 1200 т.
Всего было построено 8 кораблей на заводе «Янтарь» МСП (№ 820), первый из них был заложен 17 августа 1949 года, спущен на воду 11 сентября 1950 года, вступил в строй 29 июня 1951 года.
Напишите отзыв о статье "Сторожевые корабли проекта 42"
Ссылки
- [web.archive.org/web/20080126153927/www.atrinaflot.narod.ru/2_mainclassships/06_skr_42/0_42.htm Сторожевые корабли типа «Сокол». Проект 42. Kola class]
- [www.navycollection.narod.ru/ships/Russia/Frigates/SKR_Proect_42/history.html Сторожевые корабли пр. 42 (типа «Сокол»)]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Сторожевые корабли проекта 42
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
