Стороженко, Андрей Яковлевич

Андрей Яковлевич Стороженко
Стороженко в парадной сенаторской форме
Род деятельности:	генерал-полицейместер, сенатор
Дата рождения:	8 марта 1791(1791-03-08)
Дата смерти:	4 июля 1858(1858-07-04) (67 лет)
Место смерти:	Киев
Награды и премии:

Андрей Яковлевич Стороженко (8 марта, 1791 — 4 июля 1858, Киев) — русский чиновник (тайный советник, сенатор), публицист и мемуарист украинского происхождения. Автор сочинений на русском и украинском языках.

Биография

Происходил из старшинского рода Прилуцкого полка. В 1806 г. окончил Второй кадетский корпус. В 1806—1810 гг. в Дунайской армии, затем в ходе войны 1812 года адъютант начальника артиллерии 2-й Западной, позднее Первой армии, участвовал в сражениях под Смоленском, Бородиным, Тарутиным, Малым Ярославцем, Красным, Люценом, Бауценом, Дрезденом и Лейпцигом, дважды ранен.

В 1817 г. вышел в отставку, однако менее чем через год вернулся в военную службу. В 1820-е гг. граф Аракчеев, оценивший расторопность и исполнительность Стороженко, возложил на него всю отчетность и ответственность по военным поселениям в штабе графа Витта, начальника военных поселений в Херсонской и Екатеринославской губерниях.

В 1832 г., уже в чине полковника, переехал вместе с Виттом в Царство Польское, где в 1833—1843 гг. занимал должность обер-полицмейстера Варшавы, одновременно руководя Следственной комиссией по политическим преступлениям, которая вершила расправу над повстанцами 1830 года. Пользовался значительным доверием и расположением своего непосредственного начальника графа Паскевича.

В 1833 г. он был награждён орденом св. Станислава 2-й степени со звездой, произведен в генерал-майоры и получил одновременно 10 тысяч рублей ассигнациями. В 1835 г. пожаловано ему имение в Царстве Польском на правах майората с годовым доходом в 1500 руб. серебром, в 1838 г. — орден св. Станислава 1-й степени и в 1841 г. — орден св. Анны 1-й степени.

Здоровье его к этому времени сильно пошатнулось, и в 1841 г. он вынужден был просить увольнении от должностей генерал-полицеймейстера армии и обер-полицеймейстера Варшавы. Тогда граф Паскевич исходатайствовал ему назначение сенатором в варшавский департамент Правительствующего Сената с производством в тайные советники и оставлением по-прежнему председателем Следственной комиссии по политическим преступлениям.

В 1850 г. вышел наконец в отставку и провёл последние годы жизни на Украине, где общался с Т. Шевченко, О. Бодянским и другими деятелями национального возрождения. Сначала он хотел обосноваться в полтавском имении Чивильча, но не смог ужиться с соседями и два года провёл с семейством в Одессе, где сблизился с архиепископом Иннокентием. С сентября 1856 г. жил в Киеве, где и умер. Тело его было перевезено в село Чивильчу и погребено при местной церкви, им самим сооруженной.

Сочинения

Как публицист Стороженко принадлежал к ультрапатриотическому лагерю Булгарина и Греча, с которыми поддерживал дружеские отношения. Оставил ряд мемуарно-биографических сочинений («Два месяца в дороге по Бессарабии, Молдавии и Валахии в 1829 году», «Записки о Царстве Польском в 1834, 1835, 1842 году» и др.), проникнутых «крайним шовинизмом» на грани «патриотического неистовства»:

Красной нитью через всю деятельность Стороженко проходит своеобразный патриотизм, односторонний, грубо воспринятый, непримиримый, всё разрушающий и ничего не щадящий во имя интересов, не всегда правильно понятых, господствующей национальности.

В 1832 г. под псевдонимом Андрий Царинный выпустил книгу «Мысли малороссиянина по прочтении повестей пасечника Рудого Панька, изданных им в книжке под заглавием: Вечера на хуторе близ Диканьки, и рецензий на оные», в которой положительно отзывался о литературных достоинствах книги Н. В. Гоголя, но упрекал писателя в неточном отражении быта, нравов и языка украинцев.

Стороженко живо интересовался прошлым казацких земель, опубликовал реестры войска запорожского 1649 года, работал над «Историей Южной России», которая осталась в рукописи.

Семья

Жена — Анна Михайловна Дараган (1796—1821), дочь полтавского помещика Михаила Петровича Дарагана от брака с Евой Яковлевной Фок; сестра тульского губернатора Петра Дарагана. В браке имели дочь Елизавету (1818—1897; замужем за Н. И. Ушаковым) и сына Владимира (1820—1895).

Внук сенатора Стороженко, историк Андрей Владимирович Стороженко, в своих публицистических произведениях также использовал псевдоним деда Андрий Царинный.

Источники

• Стороженко, Андрей Яковлевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

Отрывок, характеризующий Стороженко, Андрей Яковлевич

Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.