Стояи, Дёме

Дёме Стояи <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Дёме Стояи в 1944 году</td></tr>
Премьер-министр Венгрии
22 марта — 29 августа 1944 года
Регент:	Миклош Хорти
Предшественник:	Миклош Каллаи
Преемник:	Геза Лакатош
Министр иностранных дел Венгрии
22 марта — 29 августа 1944 года
Регент:	Миклош Хорти
Предшественник:	Густав Хенней
Преемник:	Енё Гици
Военная служба
Годы службы:	1914-1944
Принадлежность:	Австро-Венгрия Австро-Венгрия Королевство Венгрия
Звание:	генерал-полковник
Сражения:	Первая мировая война Вторая мировая война

Дёме Стояи (венг. Sztójay Döme), урождённый Димитрие Стоякович (серб. Димитрије Стојаковић; 5 января 1883, Вершец — 22 августа 1946, Будапешт) — венгерский генерал и дипломат сербского происхождения, премьер-министр Венгрии в период 2-й мировой войны, занимавший прогерманскую позицию.

Биография

Родился в сербской семье. В юности вступил в австро-венгерскую армию. В годы 1-й мировой войны дослужился до звания полковника. После войны служил в войсках адмирала Хорти, воевавших против Венгерской советской республики, занимался контрразведкой. После назначения Хорти регентом Венгрии Стояи получил звание генерала. В 1925—1933 годах служил военным атташе в Берлине. В 1927 году сменил фамилию Стоякович на Стояи.

В 1933—1935 году служил в министерстве обороны Венгрии. В 1935 году был назначен послом Венгрии в Германии и занимал эту должность до 1944 года. Будучи послом, Стояи наладил тесные связи с министерством иностранных дел Третьего рейха благодаря своей активной прогерманской позиции, лоббировал интересы Германии перед венгерским правительством. В марте 1944 года, когда гитлеровцы вступили на территорию Венгрии и принудили к отставке умеренного премьер-министра М. Каллаи, немецкий посол Эдмунд Веезенмайер предложил Хорти на должность премьер-министра Б. Имреди, однако Хорти взамен предложил кандидатуру Стояи. Хорти надеялся, что Стояи, как профессиональный военный, а не политик, будет меньше поддаваться германскому влиянию. Немцы, которым позиция Стояи была хорошо знакома, одобрили его выбор, и Стояи вступил 23 марта 1944 года в должность премьер-министра Венгрии и министра иностранных дел.

Во главе правительства Стояи проводил откровенно прогерманскую политику. Он легализовал Партию скрещённых стрел Ф. Салаши, направил дополнительные венгерские войска на Восточный фронт, распустил профсоюзы, отправил в тюрьму политических оппонентов, начал преследование левых политиков и активистов. В своих действиях Стояи не считался с авторитетом регента Хорти и проводил массовые преследования евреев. Хорти вскоре пришёл в крайнее раздражение от действий Стояи, однако Гитлер категорически отказывал ему в праве препятствовать действиям последнего. Хорти, однако, использовал своё влияние, чтобы препятствовать депортации евреев; он также настоял на увольнении Б. Имреди из кабинета министров Стояи. В конце концов немцы уступили давлению Хорти, и в августе 1944 года он был заменён в должности премьер-министра более умеренным генералом Г. Лакатошем.

Когда Хорти был отстранён от власти в октябре 1944 года в результате салашистского переворота, Стояи не получил должности в новом правительстве. В апреле 1945 года Стояи бежал в Германию и был взят в плен американцами. В октябре 1945 года был выдан Венгрии, осуждён Народным трибуналом в Будапеште к смертной казни. Расстрелян в 1946 году.

Литература

• Thomas Sakmyster: A Hungarian Diplomat in Nazi Berlin: Sztójay Döme. In: Hungarian history — world history, szerkesztette Ránki György. Budapest: Akadémiai Kiadó, 1984.
• A magyar Quisling-kormány: Sztójay Döme és társai a népbíróság elõtt / [szerk. Simándi Irén]; [bevezető tanulmányt írta, sajtó alá rend. és a mutatókat készítették: Karsai László, Molnár Judit] Budapest: 1956-os KHT, 2004.

Отрывок, характеризующий Стояи, Дёме

– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.