Стоянович, Михаило
| Михаило Стоянович | |
| серб. Михаило Стојановић | |
| Род деятельности: |
крестьянин, партизан |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Подданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Награды и премии: |
|
Михаило «Пулё» Стоянович (серб. Михаило "Пуљо" Стојановић; 1918, Лужац — 1942, Колашин) — югославский черногорский крестьянин, партизан Народно-освободительной войны Югославии, Народный герой Югославии.
Биография
Родился в 1918 году в деревне Лужац в бедной крестьянской семье Максима Стояновича. Окончил начальную школу, занимался земледелием. В возрасте 17 лет вступил в Союз коммунистической молодёжи Югославии, как его член участвовал в различных демонстрациях (в 1938 году в Беране и в 1940 году в Заграде). В 1938 году принят в КПЮ. Арестовывался неоднократно полицией.
После капитуляции Югославии в Апрельской войне по распоряжению КПЮ Стоянович был назначен военным инструктором и занялся обучением молодёжи военному делу. Выполняла различные задания по подготовке к восстанию. Нёс службу в Лужацком партизанском отряде, сражался в первых рядах против оккупантов. Во время итальянского карательного рейда сумел эвакуировать гражданское население Лужаца и спасти их от расправы, а в момент паники в рядах партизан лично из пулемёта уничтожил несколько карателей и заставил подопечных пойти вперёд.
В июле 1941 года Стоянович участвовал в боях за Беране и последующей обороне освобождённых территорий. Выполнял различные задания — диверсии, расклейки листовок, разоружение солдат противника. 1 декабря 1941 Михаило совершил подвиг в битве за Плевлю: во время штурма города он, будучи пулемётчиком во взводе, прорвался первым в город и обстрелял здание школы, где укрывались итальянцы. Во время отступления он продолжил отстреливаться. Когда пулемёт заело, Михаило закидал гранатами итальянцев и заставил их прекратить преследование партизан.
Зима 1941/1942 годов выдалась в Сербии очень холодной: очень многие партизаны попадали в госпиталь с отморожением ног. В их числе был и Стоянович: в Трешнево, в Андриевицком уезде его схватили в плен четники и отвели в тюрьму. Колачи (четники, которые приводили в исполнение смертный приговор осуждённым) долгое время пытали Михаило и требовали от него немедленно отказаться от поддержки партизан, обещая сохранить жизнь и принять в свои ряды. Тот отказался, заявив:
Живой ли, мёртвый ли, я — коммунист, поэтому можете меня убить.
Оригинальный текст (серб.)Било жив било мртав, ја сам комунист, и ви ме само таквог можете убити
В 1942 году близ Колашина Стоянович был расстрелян четниками.
27 ноября 1953 Михаило Стоянович был посмертно награждён Орденом и званием Народного героя Югославии. О нём позднее писатель Михайло Лалич написал рассказ «Пулемётчик Пулё» (серб. Митраљезац Пуљо).
Напишите отзыв о статье "Стоянович, Михаило"
Литература
- „Народни хероји Југославије“. Београд: Младост. 1975.
Отрывок, характеризующий Стоянович, Михаило
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
