Страдивари, Антонио

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Антонио Страдивари
Antonio Stradivari

Страдивари пробует инструмент, XIX век
Род деятельности:

скрипичный мастер

Дата рождения:

1644(1644)

Место рождения:

Кремона

Дата смерти:

1737 (93 года)

Место смерти:

Кремона

Дети:

Франческо Страдивари
Омобоно Страдивари

Анто́нио Великий Страдива́ри (итал. Antonio Stradivari, или Страдива́риус лат. Antonius Stradivarius; 1644, Кремона — 18 декабря 1737, Кремона) — знаменитый мастер струнных инструментов, ученик Николо Амати. Сохранилось около 720 инструментов его работы.





Биография

Считается, что Антонио Страдивари родился в 1644 году, хотя точная дата его рождения не зарегистрирована. Он родился в Кремоне. Его родителями были Алессандро Страдивари (итал. Alessandro Stradivari) и Анна Морони (итал. Anna Moroni). Полагают, что с 1667 по 1679 годы он служил бесплатным учеником у Николо Амати, то есть выполнял черновую работу.

В 1680 году Страдивари поселился на площади св. Доминика, Кремона, где он и стал знаменитым мастером. Он старательно улучшал работы Амати, добиваясь певучести и гибкости голосов у своих инструментов; изменял их форму на более изогнутую; занимался украшением инструментов. Общепризнанно, что самые его лучшие инструменты были изготовлены с 1698 по 1725 годы (а наилучшие в 1715 году), в том числе превышая по качеству инструменты, изготовленные впоследствии с 1725 по 1730 годы.

Кроме скрипок, Страдивари также изготовлял гитары, альты, виолончели, и по крайней мере одну арфу — по текущим оценкам всего более 1100 единиц инструментов.

Антонио Страдивари умер в Кремоне 18 декабря 1737 года и был похоронен в Базилике Сан Доменико. В историческом центре Кремоны есть довольно крупный многоэтажный музей Страдивари.

Учениками Страдивари были его сыновья — Франческо и Омобоно. Считается, однако, что свой богатый опыт мастера он не передал никому, в том числе и своим сыновьям.

Инструменты Страдивари

(англ. List of Stradivarius instruments)

Наиболее выдающиеся инструменты были изготовлены в период с 1698 по 1725 годы. Скрипки Страдивари этого периода ценятся очень высоко.

  • Его инструменты отличаются характерной надписью на латинском: Antonius Stradivarius Cremonensis Faciebat Anno [date] (Антонио Страдивари Кремонский сделал в году [таком-то]). После 1730 года некоторые его инструменты подписаны Sotto la Desciplina d’Antonio Stradivari F. in Cremona [date] и, вероятнее всего, были изготовлены его сыновьями Франческо и Омобоно. Симон Фернандо Саккони использовал модель Страдивари при создании своих инструментов.

В произведениях культуры

Артур Конан Дойл в своём цикле рассказов, посвящённых Шерлоку Холмсу, наградил своего героя именно скрипкой работы Антонио Страдивари[1][2]

Музыка

  • 2015 — "Скрипка Страдивари", Баста.

Кинематограф

См. также

Знаменитые мастера струнных инструментов
Знаменитые инструменты

Напишите отзыв о статье "Страдивари, Антонио"

Примечания

  1. [www.sherlock-holmes.com/featur5.htm Sherlock Holmes Shoppe: Feature Article Page]
  2. Сэр Артур Конан Дойл. «Картонная коробка». ISBN 1-85326-896-8.
  3. «Stradivari» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Ссылки

  • [allpersons.name/index.php?option=com_content&task=view&id=391&Itemid=8/ Антонио Страдивари — жизнь великого Мастера]
  • [www.peoples.ru/art/music/maker/violin/stradivarius/ Биография Антонио Страдивари]
  • [elcoda.com/stradivari-deluxe-edition-book.html?category_id=31&language_code=ru/ 148 инструментов Антонио Страдивари собраны в 4 томном альбоме]

Отрывок, характеризующий Страдивари, Антонио

– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.