Странная война

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Странная война 1939
Основной конфликт: Вторая мировая война

Эвакуация немцами сбитого британского самолёта
Дата

3 сентября 1939 года10 мая 1940 года

Место

Западная Европа

Итог

Захват Германией Польши, Дании и Норвегии
Начало Французской кампании

Противники
Франция
Британская империя
Германия
Командующие
Гюстав Гамелен Риттер фон Лееб
Силы сторон
48 дивизий[1] 42 дивизии[2]
Потери
2 тысячи убитых, раненых и пропавших без вести[3] 196 убитых, 356 раненых, 114 пропавших без вести[4], сбито 11 самолётов[5]

«Странная война», «Сидячая война» (фр. Drôle de guerre, англ. Phoney War, нем. Sitzkrieg) — период Второй мировой войны с 3 сентября 1939 по 10 мая 1940 года на Западном фронте.

Впервые название Phoney War (рус. фальшивая, ненастоящая война) было использовано американскими журналистами в 1939 году[6]. Авторство французской версии Drôle de guerre (рус. странная война) принадлежит перу французского журналиста Ролана Доржелеса[7]. Таким образом был подчёркнут характер боевых действий между враждующими сторонами — почти полное их отсутствие, за исключением боевых действий на море. Враждующие стороны вели только бои локального значения на франко-немецкой границе, в основном находясь под защитой оборонительных линий Мажино и Зигфрида.

Период «Странной войны» в полной мере был использован немецким командованием в качестве стратегической паузы: Германии удалось успешно провести Польскую кампанию, захватить Данию и Норвегию, а также подготовиться к вторжению во Францию.





Предпосылки

После прихода к власти Адольф Гитлер начал реализовывать идею по объединению всех земель с проживающими там немцами в единое государство. Опираясь на военную мощь и дипломатическое давление, в марте 1938 года Германия беспрепятственно провела аншлюс Австрии. В сентябре того же года заключение Мюнхенского соглашения привело к разделу Чехословакии между Германией, Польшей и Венгрией.[8]

21 марта 1939 года Германия начала требовать от Польши город Данциг (современный Гданьск) и открыть «польский коридор» (созданный после Первой мировой войны для обеспечения выхода Польши к Балтийскому морю). Польша отказалась выполнить требования Германии. В ответ 28 марта 1939 года Гитлер объявил о недействительности Пакта о ненападении с Польшей (подписан в январе 1934 года).

31 марта 1939 года премьер-министр Великобритании Чемберлен от имени английского и французского правительств заявил, что будет предоставлять всю возможную помощь Польше, если её безопасности будет что-то угрожать. Односторонняя английская гарантия Польше 6 апреля была заменена двухсторонним соглашением о взаимопомощи между Англией и Польшей.

15 мая 1939 года был подписан польско-французский протокол, по которому французы обещали начать наступление в течение следующих двух недель после мобилизации.

25 августа 1939 года в Лондоне окончательно был оформлен и подписан англо-польский союз в виде Соглашения о взаимопомощи и секретного договора.

Статья первая англо-польского Соглашения о взаимопомощи гласила:

«W razie gdyby jedna ze stron umawiających się znalazła się w działaniach wojennych w stosunku do jednego z mocarstw europejskich na skutek agresji tego ostatniego przeciwko tejże stronie umawiającej się, druga strona umawiająca się udzieli bezzwłocznie stronie umawiającej się znajdującej się w działaniach wojennych wszelkiej pomocy i poparcia będących w jej mocy.»
«В случае если одна из Сторон Договора будет втянута в боевые действия с европейским государством агрессией, устроенной последним против указанной Стороны Договора, другая Сторона Договора немедленно предоставит Стороне Договора, втянутой в боевые действия, всю необходимую от неё поддержку и помощь».[9]

Под «европейским государством», как следовало из секретного договора, имелась в виду Германия.

1 сентября 1939 года немецкие войска пересекли границу с Польшей. В соответствии с договорённостями в тот же день во Франции была объявлена мобилизация.

Силы сторон

Авиация

На момент объявления войны континентальная Франция располагала 34 дивизиями сухопутных войск, а также крупными военно-воздушными силами. ВВС Франции включали в себя около 3300 самолетов, 1275 из которых являлись новейшими боевыми машинамиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4820 дней]:

В то же время люфтваффе на Западном фронте располагали 1193 самолетами. Из них 568 истребителей, 421 бомбардировщик и 152 разведчика[10]. Таким образом, воздушное превосходство только одной Франции над Германией было очевидным. А с прибытием во Францию британских авиачастей это превосходство стало бы подавляющим. Королевские ВВС выделили в помощь союзникам более 1500 самых современных самолетов: истребителей Спитфайр и Харрикейн, бомбардировщиков Фэйри «Бэттл», Бристоль Бленхейм и Уитли. Однако все эти самолеты находились на британских аэродромах, и переброска их во Францию требовала значительного времени.

В целом, на 1939 год Франция располагала третьей по количеству танков и самолётов сухопутной армией в мире после РККА и вермахта, а также четвёртым в мире военно-морским флотом[11] после британского, американского и японского (за Францией следовала Италия).

Наземные войска

Германия

Группа армий «C»

Западный фронт вермахта представляла группа армий «Ц» генерал-полковника Риттера фон Лееба в составе 42 дивизий (в сентябре в срочном порядке к ней на усиление была переброшена 3-я горнострелковая дивизия), из которых лишь 12 могли быть названы полноценными[12]:

Первый эшелон (1-й и 2-й этапы мобилизации)

  • 5, 6, 9, 15, 16, 22, 25, 26, 33, 34, 35, 36, 52, 58, 69, 71, 75, 76, 78, 79, 86, 87, 209 пд

Второй эшелон (4-й этап мобилизации)

  • 253, 254, 262, 269, 260, 263, 267, 268 пд

Резерв (3-й этап мобилизации)

  • 211, 212, 214, 215, 216, 223, 225, 227, 231, 246, 251 пд

Германские войска занимали позиции вдоль голландской, бельгийской и французской границ. При этом они использовали созданную ранее Линию Зигфрида.

Франция

2-я группа армий

3, 4, 5, 8-я армии
11, 13, 42, 43-я пехотные дивизии, 4-я пехотная колониальная дивизия
9-я и 25-я моторизованные дивизии
2-я кавалерийская дивизия
2-я и 4-я дивизии тяжелой артиллерии

До 12 сентября французские силы возросли до 78 дивизий (в том числе 4-х моторизованных) и 18 отдельных танковых батальонов[13]. Немцы же не располагали на тот момент ни одной танковой дивизией или моторизованной дивизией — все были задействованы в Польше.

Начало войны

3 сентября 1939 года Великобритания (в 5:00) и Франция (в 11:00) объявили войну Германии. Уже пост-фактум 4 сентября было подписано франко-польское соглашение. После этого посол Польши во Франции стал настаивать на немедленном общем наступлении. В тот же день представители Великобритании, начальник имперского генерального штаба генерал Эдмунд Уильям Айронсайд и главный маршал авиации Сирил Ньюэлл прибыли во Францию для проведения переговоров с французским генеральным штабом. Несмотря на многочисленные прошедшие встречи объединённого комитета штабов, которые начались с конца марта, к началу сентября ещё не было скоординированного плана действий по предоставлению помощи полякам.

На следующий день Айронсайд и Ньюэлл доложили в кабинет министров, что после завершения мобилизации своих армий главнокомандующий французской армией Гамелен собирался ориентировочно 17 сентября «нажать на линию Зигфрида» и проверить надёжность её обороны.

Ситуация на фронте сложилась следующим образом. В результате подготовительных мероприятий с 18 августа и скрытой мобилизации с 25 августа немецкое командование развернуло на Западе группу армий «Ц» в составе 31 2/3 дивизий. Ещё до 1 сентября из резерва ОКХ в ГА «Ц» было передано 3 дивизии и ещё 9 после объявления союзниками войны Германии. Всего к 10 сентября на западных границах Германии имелось 43 2/3 дивизии[14][15]. Воздушную поддержку им оказывали 2-й и 3-й воздушные флоты, имевшие 664 и 564 боевых самолетов соответственно[16]. Французские мобилизационные мероприятия начались 21 августа и затронули в первую очередь дивизии мирного времени и крепостные и противовоздушные части. 1 сентября была объявлена всеобщая мобилизация (первый день 2 сентября с 0 часов) и началось формирование резервных дивизий серий «А» и «Б» (кроме двух, которые начали формироваться в конце августа)[17][18]. После завершения мобилизации и развертывания к началу 20-х чисел сентября в составе Северо-Восточного фронта, прикрывавшего границу с Бельгией и Германией, было сосредоточено 61 дивизия и 1 бригада, против Италии — 11 дивизии и 1 бригада, в Северной Африке (Алжир, Марокко и Тунис) имелось 14 дивизий и 5 бригад[19]. Четыре английские дивизии прибывали во Францию в течение всего сентября и к середине октября сосредоточились на бельгийской границе в районе Арраса между 1-й и 7-й французскими армиями[20]. Длина северной границы Франции составляла 804,67 км, наступление французы могли вести только на небольшой территории шириной 144,84 км от Рейна до Мозеля. В другом случае Франция нарушила бы нейтралитет Бельгии и Люксембурга. Немцы смогли сосредоточить самые боеспособные дивизии именно на этой территории и прикрыли подходы к линии Зигфрида минными полями. В такой ситуации наступательные действия французов значительно усложнялись.

Однако важнее оказалось то, что французы не смогли начать наступательную операцию до 17 сентября. До этого времени франко-немецкое противостояние ограничивалось только боями локального значения. Неспособность Франции раньше ударить по немцам объяснялась устаревшей мобилизационной системой: сформированные части не успевали пройти надлежащей подготовки. Другой причиной задержки было то, что французское командование придерживалось устаревших взглядов на ведение войны, считая, что перед любым наступлением, как и во времена Первой мировой войны, должна пройти мощная артподготовкаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4174 дня]. Однако большая часть тяжёлой артиллерии французов пребывала в консервации, и её нельзя было подготовить раньше, чем к пятнадцатому дню после объявления мобилизации.

Относительно помощи Великобритании было ясно, что первые две дивизии английского экспедиционного корпуса могли прибыть на континент только в первых числах октября, ещё две — во второй половине октября. На другие английские дивизии рассчитывать не приходилось. Для французов это также служило поводом не начинать наступательных действий.

До 17 сентября крах Польши был настолько очевиден, что, обращая внимание на все вышеуказанные причины, у французов появилось хорошее оправдание для пересмотра своих намерений насчёт активного ведения войныК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4174 дня].

Немецкая армия также не спешила начинать полномасштабную войну на Западном фронте. В «Распоряжении главнокомандующего военными силами Адольфа Гитлера о нападении на Польшу (31.08.1939)» говорилось следующее:

«3) На западе ответственность за начало войны стоит полностью возложить на англичан и французов. На незначительные нарушения границы нужно сначала ответить действиями чисто местного характера…
Немецкая сухопутная граница на западе не должна быть нарушена ни в одном пункте без моего разрешения. То же самое относится ко всем военно-морским операциям, а также к другим действиям на море, которые могут быть оценены как военные операции.
Действия военно-воздушных сил должны ограничиваться противовоздушной обороной государственных границ от налётов авиации противника…
4) Если Англия и Франция начнут военные действия против Германии, то целью действующих на Западе вооружённых сил будет обеспечение соответствующих условий для победного завершения операций против Польши…
Сухопутные силы удержат Западный вал и готовятся к предотвращению его обхода с севера…»[21]

Для исполнения этого задания группа армий «Ц» под командованием генерал-полковника Вильгельма фон Лееба имела в своём распоряжении 11 2/3 кадровых и 32 резервных и ландверных дивизий. Последние нельзя было считать полностью боеспособными ни по технической оснащённости, ни по военной подготовке. Танковых соединений группа армий «Запад» не имела. Западный вал (линия Зигфрида) значительно уступал в укреплённости линии Мажино и ещё строился. Немецкие войска были развёрнуты следующим образом: 7-я армия (командующий генерал артиллерии Дольман) вдоль Рейна от Базеля до Карлсруэ, 1-я армия (командующий генерал-полковник Эрвин фон Вицлебен) — от Рейна до границы с Люксембургом. Небольшая оперативная группа «А» под командованием генерал-полковника барона Курта фон Хаммерштейна охраняла границу с нейтральными государствами до города ВезельК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4174 дня].

«Активные действия» на Западном фронте

С начала войны французы ограничились только несколькими атаками местного значения в районе Западного вала. При строительстве защитного барьера немцы не придерживались природной кривизны границ, поэтому линия в некоторых районах представляла собой прямую. Кроме того немецким войскам было приказано проводить только защиту линии Зигфрида и не вступать в затяжные боевые действия. 13 сентября 1939 года французам удалось сравнительно легко занять два выступающих вперёд участка — участок «Варндт» западнее Саарбрюккена и выступ границы между Саарбрюкеном и Пфальцским лесом.

Когда после окончания войны с Польшей стала заметной передислокация немецких соединений с Восточного фронта на Западный, французы, начиная с 3 октября, освободили большую часть захваченной ими пограничной зоны и отошли к государственной границе, а местами и за неё. По свидетельству немецких военных, они были удивлены плохо подготовленными в инженерном отношении полевыми позициями, которые покинули французы.

Саарское наступление

Согласно франко-польскому военному договору, обязательство французской армии заключалось в том, чтобы начать подготовку к крупному наступлению через три дня после начала мобилизации. Французские войска должны были захватить район между французской границей и немецкой линией обороны и произвести разведку боем. На 15 день мобилизации (то есть по 16 сентября), цель французской армии заключалась в том, чтобы начать полномасштабное наступление на Германию. Предварительная мобилизация была начата во Франции 26 августа, а 1 сентября была объявлена полномасштабная мобилизация.

Французское наступление в районе долины реки Рейн началось 7 сентября, через четыре дня после объявления Францией войны Германии. В этот момент силы вермахта были заняты в наступательной операции в Польше, и французы имели подавляющее численное превосходство вдоль границы с Германией. Однако действия французской армии не принесли облегчения полякам, да и сами французы оказались в опасном положении, не добившись крупных успехов. Так, близ Саарбрюккена сразу одиннадцать дивизий штурмовали позиции немцев, прорвавшись на 32 километра вперёд. Всего французам удалось взять за неделю 12 населённых пунктов. Однако немцы, без потерь сдав города, тем самым ввели французов в заблуждение, скапливая силы. Постепенно немцы стали контратаковать: 10 сентября французы отбили первую атаку близ Апаха. Тем не менее, наступление продолжилось вплоть до захвата Варндтского леса. В этой операции пехота понесла тяжелые потери от противопехотных мин, и французское наступление выдохлось. Французская армия даже не добралась до Западного вала. 12 сентября англо-французской верховный военный совет собрался в первый раз в Аббевилле во Франции. Было решено, что все наступательные действия должны были быть прекращены немедленно.

Операция не привела к передислокации немецких войск из Польши. Польша не была уведомлена о решении приостановить наступление. Вместо этого, Гамелин сообщил маршалу Эдварду Рыдз-Смиглы, что половина его дивизий вступили в бой с противником, и о том, что французские успехи вынудили вермахт вывести по крайней мере, шесть дивизий из Польши. На следующий день командир французской военной миссии в Польше Луи Фори сообщил польскому начальнику штаба генералу Вацлаву Стахевичу, что планируемое полномасштабное наступление на западном фронте пришлось перенести с 17 сентября на 20 сентября. Запланированное полномасштабное наступление на Германию должно было осуществляться 40 дивизиями, в том числе одной бронетанковой дивизией, тремя механизированными дивизиями, 78 артиллерийскими полками и 40 танковыми батальонами, однако в связи с безнадежным положением Польши на 17 сентября оно было отменено.

Контрнаступление немцев 16 и 17 октября позволило Германии вернуть территории, потерянные во время Саарской операции. Французские войска вернулись за линию Мажино. Так началась Странная война.

Великобритания

Англичане до середины октября четырьмя дивизиями (два армейских корпуса) заняли позиции на бельгийско-французской границе между городами Мольд и Байель, достаточно далеко от линии фронта. В этом районе проходил почти сплошной противотанковый ров, который прикрывался огнём дотов. Эта система укреплений строилась как продолжение линии Мажино на случай прорыва немецких войск через Бельгию.

28 октября военный кабинет утвердил стратегическую концепцию Великобритании. Начальник британского генерального штаба генерал Эдмунд Айронсайд дал этой концепции такую характеристику:«пассивное ожидание со всеми волнениями и тревогами, которые из этого вытекают»[23].

После этого на Западном фронте установилось полное затишье. Французский корреспондент Ролан Доржелес, который пребывал на линии фронта, писал:
«…я был удивлён спокойствием, которое там царило. Артиллеристы, которые расположились на Рейне, спокойно смотрели на немецкие поезда с боеприпасами, которые курсируют на противоположном берегу, наши лётчики пролетали над дымящимися трубами завода Саару, не сбрасывая бомб. Очевидно, главная забота высшего командования заключалась в том, чтобы не беспокоить противника»[24]

В декабре 1939 года во Франции была сформирована пятая дивизия англичан, а в первые месяцы следующего года из Англии прибыло ещё пять дивизий.[25]. В тылу английских войск было создано почти 50 аэродромов с цементными взлётно-посадочными полосами, но вместо бомбардировки немецких позиций английские самолёты разбрасывали над линией фронта агитационные листовки.

Позиция французских коммунистов

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В сентябре 1939 ФКП начала антивоенную кампанию, призывая солдат дезертировать из армии. 2 сентября её депутаты проголосовали против военных кредитов. Генеральный секретарь партии Морис Торез, призванный в армию, дезертировал и бежал в СССР, за что был заочно приговорён военным судом к смертной казни[прим. 1].

План вторжения во Францию

27 сентября 1939 года на совете главнокомандующих видами вооружённых сил и начальников их штабов Гитлер приказал немедленно готовить наступление на западе: «Цель войны — поставить Англию на колени, разгромить Францию»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4174 дня]. Против выступили главнокомандующий сухопутными войсками Вальтер фон Браухич и начальник генерального штаба Франц Гальдер. (Они даже подготовили план устранения Гитлера от власти, но, не получив поддержки от командующего армией резерва генерала Фромма, оставили его).

Уже 6 октября 1939 года немецкие войска окончательно завершили оккупацию Польши, а 9 октября командующим видами вооружённых сил Браухичу, Герингу и Редеру была прислана «Памятная записка и главные указания насчёт ведения войны на Западе»[26]. В этом документе на основе концепции «блицкрига» были обозначены стратегические цели будущей кампании. Тут же говорилось, что немецкие войска будут наступать на западе, игнорируя нейтралитет Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. Несмотря на страхи провального завершения операции, Браухич дал поручение генеральному штабу разработать «Директиву Гельб о стратегическом развёртывании», которую подписал 29 октября 1939 года.

План «Гельб» («Жёлтый») в своём первом варианте (план ОКХ) (который так и не был выполнен) предусматривал, что направление главного удара немецких войск будет проходить по обе стороны Льежа. Директива заканчивалась распоряжением группам армий «А» и группам армий «В» сосредоточить свои войска таким образом, чтобы они за шесть ночных переходов смогли занять исходные позиции для наступления. Начало наступления было назначено на 12 ноября. 5 ноября Браухич снова попробовал отговорить Гитлера от вторжения во Францию. Гитлер в свою очередь ещё раз подтвердил, что наступление необходимо проводить не позднее 12 ноября. Однако 7 ноября приказ был отменён из-за неблагоприятных метеорологических условий. Позднее начало операции откладывали ещё 29 раз.

10 января 1940 года Гитлер назначил окончательную дату наступления — 17 января. Но в тот же день, когда Гитлер принял это решение, произошёл весьма загадочный «случай»: самолёт с немецким офицером, который перевозил секретные документы, ошибочно приземлился на территории Бельгии и план «Гельб» попал в руки бельгийцев ("Мехеленский инцидент"). Немцы вынуждены были изменить план операции. Новую редакцию предоставил начальник штаба группы армий «А» под командованием Рундштедта и Манштейна. Манштейн пришёл к выводу, что лучше нанести главный удар через Арденны в направлении Седана, чего союзники никак не ожидали. Основной идеей плана Манштейна было «заманивание». Манштейн не сомневался, что союзники обязательно отреагируют на вторжение в Бельгию. Но, развёртывая там свои войска, они потеряют свободный резерв (по крайней мере на несколько дней), загрузят до отказа дороги, и, главное, ослабят «скольжением на север» оперативный участок Динан — СеданК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4174 дня].

Оккупация Дании и Норвегии

Планируя вторжение во Францию, немецкий генеральный штаб беспокоился, что в этом случае англо-французские войска могут занять Данию и Норвегию. 10 октября 1939 года главнокомандующий военно-морскими силами грос-адмирал Редер впервые указал Гитлеру на значение Норвегии в войне на море. Скандинавия была хорошим плацдармом для атаки на Германию. Оккупация Норвегии Великобританией и Францией для Германии означала бы фактическую блокаду военно-морского флота.

14 декабря 1939 года Гитлер отдал приказ насчёт подготовки операции в Норвегии. 1 марта 1940 года вышла специальная директива. В пункте 1-м директивы говорилось:
«Развитие событий в Скандинавии требует совершить все приготовления для того, чтобы частью вооружённых сил оккупировать Данию и Норвегию. Это должно помешать англичанам закрепиться в Скандинавии и на Балтийском море, обеспечить нашу базу руды в Швеции и расширить для военно-морского флота и авиации исходные позиции против Англии.»[27]

7 марта 1940 года Гитлер утвердил окончательный план операции «Везерюбунг».

Утром 9 апреля немецкие послы в Осло и Копенгагене вручили властям Норвегии и Дании одинаковые по содержанию ноты, в которых вооружённое выступление Германии было оправдано потребностью защитить обе нейтральные страны от якобы возможного в ближайшее время нападения англичан и французов. Целью немецкого правительства, сообщалось в ноте, была мирная оккупация обеих стран.

Дания подчинилась требованиям Германии почти без сопротивления.

Другая ситуация сложилась в Норвегии. Там немцы 9-10 апреля захватили главные норвежские порты: Осло, Тронхейм, Берген, Нарвик. 14 апреля англо-французский десант высадился под Нарвиком, 16 апреля — в Намсусе, 17 апреля — в Ондальснесе. 19 апреля союзники развернули наступление на Тронхейм, но потерпели поражение и в начале апреля вынуждены были вывести свои войска из центральной Норвегии. После боёв за Нарвик союзники в начале июня эвакуируются из северной части страны. Позднее, 10 июня, капитулируют последние части норвежской армии. Норвегия оказалась под управлением немецкой оккупационной администрацииК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4174 дня].

Завершение «Странной войны»

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Период «странной войны» завершился 10 мая 1940 года. В этот день немецкие войска, согласно плану «Гельб», начали широкомасштабные наступательные действия на территории нейтральных Бельгии и Голландии. Потом через территорию Бельгии, обойдя линию Мажино с севера, немецкие войска захватили почти всю Францию. Остатки англо-французской армии были вытеснены в район Дюнкерка, где они эвакуировались в Великобританию. Для подписания акта о капитуляции Франции был использован тот же самый вагон в Компьене, в котором было подписано Первое компьенское перемирие 1918 года, завершившее Первую мировую войну.

См. также

Напишите отзыв о статье "Странная война"

Примечания

  1. В 1944 году генерал Шарль де Голль амнистировал Тореза в связи с тем, что ФКП вошла в состав Временного правительства Франции

Сноски

  1. На 9 сентября в составе Северо-Восточного фронта. Мэй, Э. Р. Странная победа. М., 2009. С. 508—510.
  2. На 9 сентября в составе группы армий «Ц». Мэй, Э. Р. Странная победа. М., 2009. С. 507—508.
  3. [www.cheminsdememoire.gouv.fr/en/la-drole-de-guerre-39-40 La drôle de guerre. Ministére de la Defénse]
  4. [archive.org/stream/BerlinDiary/49340886-Berlin-Diary-The-Journal-of-a-Foreign-Correspondent-1934-1941-William-L-Shirer-1942-632pgs-POL-sml_djvu.txt «Berlin Diary» by William Shirer, 20 October 1939]
  5. [news.google.com/newspapers?id=fHA0AAAAIBAJ&sjid=F8cEAAAAIBAJ&pg=1997,3847789&dq=356-wounded+11-planes&hl=en «Berlin expects Italy will react to New Turkish Treaty»] Associated Press, 20 October 1939
  6. Лиддел Гарт Б. Г. Вторая мировая война. — М.: АСТ, СПб.: Terra Fantastica, 1999, стр. 56.  (рус.)
  7. Max Lagarrigue, 99 questions… La France sous l’Occupation, Montpellier, CNDP, 2007, p. 2. C’est l'écrivain et reporteur de guerre Roland Dorgelès qui serait à l’origine de cette expression qui est passé à la postérité.  (фр.)
  8. [militera.lib.ru/research/bogaturov/03.html Кризис и война:] Международные отношения в центре и на периферии мировой системы в 30-40-х годах
  9. Układ o pomocy wzajemnej między Rzecząpospolitą Polską a Zjednoczonym Królestwem Wielkiej Brytanii i Irlandii Północnej  (польск.)
  10. Мельтюхов М. И. Сентябрь 1939 года // Упущенный шанс Сталина. — М.: Вече, 2000. — 608 с. — ISBN 5-7838-0590-4.
  11. Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. — С. 83.
  12. Мельтюхов М. И. Сентябрь 1939 года // Упущенный шанс Сталина. — М.: Вече.
  13. Мельтюхов М. И. Сентябрь 1939 года // Упущенный шанс Сталина. — М..
  14. Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии, 1939—1945 гг. — 2002. — С. 153.
  15. Б. Мюллер-Гиллебранд. Сухопутная армия Германии, 1939—1945 гг. — 2002. — С. 161.
  16. Шишкин К. Вооруженные силы Германии. 1939—1945 годы. Справочник. СПб, 2003. С. 57.
  17. Gunsburg, Jeffery A. Divided and conquered. The French High Command and the Defeat of the West, 1940. 1979, p. 88.
  18. [www.vif2ne.ru/nvk/forum/0/archive/1773/1773134.htm Мобилизационные французские мероприятия в августе-сентябре 1939 г.]
  19. [www.atf40.fr/ATF40/documents/Introduction.pdf pp. 1-2.]  (фр.)
  20. Kaufmann, J. E.; Kaufmann, H. W. Hitler’s Blitzkrieg Campaigns : The Invasion and Defense of Western Europe, 1939—1940. 1993, pp. 110—111.
  21. Директива № 1 о ведении войны (Перевод — Министерство обороны СССР, 1954 год)  (рус.)
  22. [www.documentArchiv.de/ns/1939/weisung-nr01_weiss.html Weisung des Obersten Befehlshaber der Wehrmacht Adolf Hitler für den Angriff auf Polen. ("Fall Weiß") Vom 31. August 1939.]  (нем.)
  23. The Ironside Diaries 1937—1940. London, 1963, p. 174.  (англ.)
  24. A. Kesselring. Gedanken zum zweiten Weltkrieg. Bonn, 1955, S. 183. B. Dorgeles.  (нем.)
  25. L. F. Ellis. The War in France and Flanders, 1939—1940, Vol. 2, London, 1953, p. 15  (англ.)
  26. «Военно-исторический журнал», 1968, № 1, стр.76—78.  (рус.)
  27. [militera.lib.ru/h/patyanin_sv/13.html Оперативная директива на операцию «Везерюбунг»]  (рус.)

Источники

Литература

На русском языке

  • Лиддел Гарт Б.Г. Вторая мировая война. — М.: АСТ, СПб.: Terra Fantastica, 1999. [militera.lib.ru/h/liddel-hart/index.html]
  • Типпельскирх К. История Второй мировой войны. — СПб.:Полигон; М.:АСТ, 1999. [militera.lib.ru/h/tippelskirch/index.html]
  • История второй мировой войны. 1939-1945.. — М.: Воениздат. [www.istorya.ru/book/ww2/index.php]
  • Кимхе Д. Несостоявшаяся битва. — М.: Воениздат, 1971. [militera.lib.ru/research/kimche/index.html]
  • Ширер Уильям. Взлет и падение Третьего рейха. [wunderwaffe.narod.ru/HistoryBook/Rise_Fall/]
  • Патянин С. В. «Везерюбунг»: Норвежская кампания 1940 г.. — 2004. [militera.lib.ru/h/patyanin_sv/index.html]
  • Мельтюхов М. И. [militera.lib.ru/research/meltyukhov/index.html Упущенный шанс Сталина]. — М.: Вече, 2000. — 608 с. — ISBN 5-7838-0590-4.
  • Пурто П. Армия, принесённая в жертву.

На английском языке

  • Shachtman Tom. The Phony War, 1939-1940. — 2001. — ISBN ISBN 0-595-16072-7.
  • Smart Nick. British Strategy and Politics during the Phony War: Before the Balloon Went Up (Studies in Military History and International Affairs). — Praeger Publishers, 2003.
  • Sartre Jean-Paul. War Diaries: Notebooks from a Phony War, 1939-40. — Verso; New Ed edition, 1999. — ISBN ISBN 1-85984-238-0.
  • Anne Matthews, Nancy Caldwell Sorel, Roger J. Spiller. Reporting World War II Vol. 1: American Journalism 1938-1944 (Library of America). — Library of America, 1995. — ISBN ISBN 1-883011-04-3.
  • Higgs Robert. Depression, War, and Cold War: Studies in Political Economy. — Oxford University Press, USA, 2006. — ISBN ISBN 0-19-518292-8.
  • Alexander Bevin. How Hitler Could Have Won World War II: The Fatal Errors That Led to Nazi Defeat. — Three Rivers Press, 2001. — ISBN ISBN 0-609-80844-3.

На французском языке

  • Sartre Jean-Paul. Carnets de la drôle de guerre nov.1939-mars 1940. — Gallimard, 1995. — ISBN 2070737802.
  • Porthault Pierre. L'Armée du sacrifice. — Guy Victor, 1965.

Ссылки

  • [worldwar2database.com/html/phonywar.htm «The Phoney War» October 1939 — April 1940 — World War II Multimedia Database]  (англ.)
  • [www.historylearningsite.co.uk/phoney_war.htm The Phoney War]  (англ.)
  • [www.naval-history.net/WW2RN03-193909.htm Battle of Atlantic, River Plate, Phoney war]  (англ.)
  • [www.bbc.co.uk/ww2peopleswar/stories/56/a4888056.shtml BBC — WW2 People’s War — Phoney War]  (англ.)
  • [www.bbc.co.uk/ww2peopleswar/stories/30/a4532230.shtml BBC — WW2 People’s War — Memories of the Phoney War-OCTOBER 1939 — JUNE 1940]  (англ.)
  • [www.charles-de-gaulle.org/article.php3?id_article=538 De Gaulle, the "phoney war " and the French campaign, May-June 1940]  (англ.)
  • [www.zum.de/whkmla/region/france/drole.html WWII: Drole de Guerre (Phoney War), 1939—1940]  (англ.)
  • [www.engdahl.oilgeopolitics.net/History/MacKinder/mackinder.html Halford Mackinder’s Necessary War]  (англ.)
  • [www.dhm.de/lemo/html/wk2/kriegsverlauf/sitzkrieg/index.html «Sitzkrieg» an der deutsch-französischen Grenze]  (нем.)


 
Западноевропейский театр военных действий Второй мировой войны
Саар «Странная война» Дания-Норвегия Франция Британия Сен-Назер Дьепп Нормандия Южная Франция Линия Зигфрида Арденны Эльзас-Лотарингия Колмар Маас-Рейн Центральная Европа

Отрывок, характеризующий Странная война

Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.