Странный чужак

Странный чужак
Gadjo dilo
Жанр	комедия драма музыкальный фильм мелодрама
Режиссёр	Тони Гатлиф
Продюсер	Ги Мариньян
Автор сценария	Тони Гатлиф
В главных ролях	Ромен Дюрис Рона Хартнер Изидор Сербан
Оператор	Эрик Гишар
Композитор	Тони Гатлиф Рона Хартнер
Кинокомпания	Canal+ Французский национальный кинематографический центр
Длительность	102 мин.
Страна	Франция Франция Румыния Румыния
Язык	французский румынский цыганский
Год	1997
IMDb	ID 0122082
Выход фильма «Странный чужак» (оригинальное название — Gadjo dilo)

К:Фильмы 1997 года

«Странный чужак» (цыг. Gadjo dilo, название также иногда переводится как «Сумасшедший чужеземец» или «Глупый чужак») — фильм французского режиссёра Тони Гатлифа. В фильме используются цыганский (как основной), французский и румынский языки. Фильм вышел в 1997 году. Фильм получил награду на 41-м Кинофестивале в Фессалониках, Греция (где шёл под названием «Гаджо Дило: ещё есть улыбающиеся цыгане»).

Сюжет

В румынской глубинке появляется молодой француз по имени Стефан. Он ищет женщину, чьё пение было записано его отцом — румынскую цыганку Нору Люку.

Зимней ночью Стефан забредает в румынскую деревушку, где пытается попроситься на ночлег. Но на его стук никто не открывает дверей. Стефана замечает и отводит к себе домой пьяный цыганский старик Изидор. Он решает, что юноша приехал для того, чтобы научиться цыганскому языку. Во всей деревне Изидора никто не знает французского, кроме молодой женщины по имени Сабина. Сабину все считают шлюхой за то, что она бросила своего мужа в Бельгии. Сначала она враждебно относится к Стефану и не хочет помогать ему, но со временем между ними разгорается чувство.

Долгие месяцы Стефан живёт с цыганами, удивляясь им и удивляя их. Он записывает местные песни, по видимости, продолжая дело своего отца. Сначала цыгане для него — всего лишь носители интересного фольклора и забавных обычаев. Но в какой-то момент он обнаруживает, что жизнь их не так уж забавна. Когда вернувшийся из тюрьмы сын Изидора случайно убивает одного румына, жители румынской деревни устраивают погром. Молодой цыган оказывается сожжён заживо.

Потрясённый случившимся и испытывая стыд за свой прежний взгляд на цыган, Стефан разбивает свои кассеты и «хоронит» их, подражая цыганскому обычаю.

В ролях

• Ромен Дюрис — Стефан
• Рона Хартнер — Сабина
• Изидор Шербан — старик Изидор
• Анжела Шербан — Анжела
• Василе Шербан — Василе
• Валентин Теодосиу — секретарь мэрии Денеш
• Адриан Минуне — подросток, поющий Tutti Frutti te khelas
• Моника Мицура — голос Норы Люка

В массовку и на многие эпизодические роли были приглашены обычные румынские цыгане и румыны.

Песни из фильма

Tutti Frutti te khelas

«Станцуем Тутти Фрутти» — народная цыганская песня. В фильме её исполняет мальчик — известный в Румынии исполнитель манеле. После фильма песня стала популярной среди любителей цыганской музыки.

Tutti frutti te khelas,

Te khelas te gil’abas.

Te khelas te gil’abas,

Le romensa te mangas.

Či žanav so te kerav,

Palo late me merav!

Či žanav so te kerav,

Palo late me merav!

Sa o roma, daje, khelena,

Sa o roma, daje, pilena!

Sa o roma, daje, khelena,

Sa o roma, daje, von pilena!

Či žanav so te kerav,

Palo late me merav!

Či žanav so te kerav,

Palo late me merav!

Miri romni sy shukar

Sar o luludi dai bar!

Miri romni sy bruneto

Ay, sy mai bari talento!

Či žanav so te kerav,

Palo late me merav!

Či žanav so te kerav,

Palo late me merav!

Перевод:

Станцуем Тутти-фрутти,

Станцуем да споём,

Станцуем да споём,

С цыганами сговоримся [о свадьбе]!

Не знаю, что мне делать —

Из-за неё умираю!

Не знаю, что мне делать —

Из-за неё умираю!

Все цыгане, мама, пляшут,

Все цыгане, мама, пьют!

Все цыгане, мама, пляшут,

Все цыгане, мама, они пьют!

Не знаю, что мне делать —

Из-за неё умираю!

Не знаю, что мне делать —

Из-за неё умираю!

Моя жена красивая,

Как цветок в саду!

Моя жена — брюнетка,

И [она] очень удачливая!

Не знаю, что мне делать —

Из-за неё умираю!

Не знаю, что мне делать —

Из-за неё умираю!

Достижения

Награды

• «Американское гран-при» Монреальского всемирного кинофестиваля вместе с фильмами «Цыганские бароны» и «Добрый путь» «цыганской» трилогии Тони Гатлифа
• Международный кинофестиваль в Локарно 1997 года:
  • «Серебряный леопард» — Тони Гатлиф
  • Специальная награда лучшей актрисе — Рона Хартнер
  • Премия Экуменического жюри, с формулировкой: «В великолепном свежем стиле фильм рассказывает о ярком случае принятия чужака в сообществе. В картине демонстрируется значимость терпимости и взаимопонимания между различными культурами в противовес дискриминации и насилию»

Ссылки

• [www.imdb.com/title/tt0122082/ Фильм в базе IMDB], на английском
• [maria-gorynceva.livejournal.com/275696.html Текст и перевод песни Tutti Frutti te khelas]

Рецензии

• Derek Elley [www.variety.com/review/VE1117912123?printerfriendly=true Review] (англ.) // Variety. — 7 сентября 1997.
• Anita Gates [movies.nytimes.com/movie/review?res=9F0CE0D6123BF934A3575BC0A96E958260 Embracing the Gypsy Cure Instead of Prozac] (англ.) // The New York Times. — 7 августа 1998.
• Peter Keough [www.bostonphoenix.com/archives/1998/documents/00525377.htm Gypsy eyes have it in «Gadjo Dilo»] (англ.) // The Phoenix. — 20 августа 1998.

Отрывок, характеризующий Странный чужак

«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…