Страхквас

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Страхквас (Кристиан) (28 сентября 929 или 935996) — епископ Пражский, представитель династии Пржемысловичей, был сыном князя Болеслава I Грозного и родным братом Болеслава II Благочестивого (а также Дубравки и Млады). Умер во время посвящения в сан епископа.





Биография

Рождение и имя

Страхквас родился около Праги при зловещих обстоятельствах: во время пира, на котором его отец совершил убийство своего старшего брата Вацлава с целью занятия престола. Болеслав I, терзаясь мыслями о совершенном преступлении, дал новорожденному необычное имя «Страхквас», что означает «страшный пир». Опасаясь возмездия в загробной жизни, Болеслав решил умилостивить высшие силы, дав обет посвятить сына служению Богу.

Когда мальчик подрос, князь решил отправить его на учение в Регенсбург, где его наставником стал аббат Эммерам (мученик, впоследствии причисленный к лику святых). В Регенсбурге Страхквас изучал Священное Писание и все, что требуется знать будущему священнику. Он принял монашеский обет и оставался в монастыре до взрослого возраста.

Отношения со святым Адальбертом

Материалы «Чешской хроники» Козьмы Пражского не дают информации о зрелых годах жизни Страхкваса. От его юности следует переход к кульминационной истории его жизни, следом за которой последовала смерть. По всей видимости, Страхквас вполне успешно продвигался в церковной иерархии, что неудивительно ввиду его знатного происхождения и полученного образования. Однако высший духовный чин Богемии он не занимал. С 973 по 982 год епископом Пражским был Детмар, затем его место занял Адальберт-Войтех, происходивший из знатного княжеского рода Славниковичей. Известно, что Адальберт тяготился возложенными на него обязанностями и предпочел бы жизнь простого монаха, если бы не воля Рима.

В 994 году Страхквас прибыл в Прагу из Регенсбурга и встретился с Адальбертом, который рассказал ему о трудностях управления паствой, в сознании которой сохранялось ещё слишком много языческого. Нередки были случаи расторжения брачных уз, кровосмешения, возврата к идолопоклонству и прочие отступления от заветов христианства. Все это чрезвычайно угнетало Адальберта, ощущавшего, что вверенный ему народ движется к пропасти. Кроме того, его задевала надменность и самоуправство могущественных комитов — вельмож, из которых наиболее серьёзной силой был клан Вршовцев. Все эти обстоятельства делали епископство Адальберта тяжелым долгом, и он предложил Страхквасу занять его место.

Козьма Пражский так воспроизводит горячую речь Адальберта: «О тебе хорошо известно, что ты брат князя и ты ведешь свою родословную от господ нашей страны; народ предпочитает, чтобы его наставлял ты: будет охотнее повиноваться тебе, чем мне. Прибегая к совету и помощи брата, ты можешь укрощать гордых, осуждать нерадивых, исправлять непослушных, наставлять неверных. Твое достоинство, твои знания и святость твоего поведения — все это вполне годится для епископского звания. По Божьему велению и своей властью я соизволю, чтобы так было и буду молить папу, чтобы ты был здесь епископом, ещё при моей жизни».

Адальберт протянул Страхквасу свой епископский посох, но тот бросил его на пол и сказал, что он не чувствует в себе столь высокого призвания и желает вести простой, монашеский образ жизни. На это епископ сказал: «Тогда знай, брат, знай, что чего ты не захотел сделать по-доброму, ты свершишь позже, но уже с большим ущербом для себя».

Неудавшееся епископство

В 995 году семья Адальберта была истреблена комитами Болеслава II под предводительством Вршовцев. Сам он покинул Прагу, чтобы больше уже не возвращаться. Выбор нового епископа Пражского остановился на Страхквасе. На этот раз он согласился принять сан и прибыл к майнцскому архиепископу для посвящения. Однако, по свидетельству Козьмы Пражского, случилось неожиданное:

«После того, как было совершено все, что полагалось по уставу, после того, как было произведено испытание (новому) епископу и хор запел литанию, архиепископ в облачении пал ниц на ковер перед алтарем. Вслед за этим Страхквас, которого посвящали в епископы и который сам стоял между двумя епископами, упал посередине на колени и — о, страшная судьба! — в то время, когда Страхквас простерся, его настиг дьявол. И то, что втайне ему когда-то предсказал раб Божий (Адальберт), произошло перед всем духовенством и народом».

Обстоятельства смерти Страхкваса до сих пор остаются невыясненными.

Напишите отзыв о статье "Страхквас"

Литература

  • Козьма Пражский. Чешская хроника. М., 1962.

Отрывок, характеризующий Страхквас

Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.