Страховский, Иван Михайлович

Иван Михайлович Страховский
Тифлисский губернатор
1914 — 1916
Предшественник:	Андрей Гаврилович Чернявский
Преемник:	Александр Николаевич Мандрыка
Вятский губернатор
02.11.1910 — 23.06.1914
Предшественник:	Пётр Константинович Камышанский
Преемник:	Андрей Гаврилович Чернявский
Губернатор Тургайской области
11.01.1908 — 02.11.1910
Предшественник:	Асинкрит Асинкритович Ломачевский
Преемник:	Михаил Михайлович Эверсман
Рождение:	1866(1866)
Смерть:	1918(1918)
Награды:

Иван Михайлович Страховский (1866—1918) — губернатор Тургайской, Вятской, Тифлисской губерний; тайный советник (1915).

Биография

Родился в Черниговской губернии. Окончил Александровский лицей (1887).

В 1889—1890 годах — чиновник особых поручений при черниговском губернаторе, в 1891—1893 — непременный член и председатель Каргопольского уездного по крестьянским делам присутствия, в 1894—1896 — советник Оренбургского губернского правления, в 1896—1899 — непременный член Оренбургского губернского присутствия, в 1899—1902 — мировой судья, в 1903—1908 — помощник управляющего земским отделом министерства внутренних дел.

В 1908—1910 годы он был губернатором Тургайской, в 1910—1914 — Вятской, в 1914—1916 — Тифлисской губерний. В Вятской губернии явился проводником Столыпинской реформы.

В 1913 году предложил реформировать административное управление на «областных началах», то есть на принципах автономизации регионов.

Погиб в 1918 году при попытке перехода Финской границы.

Награды

Российской Империи:

• Орден Святого Станислава 3-й степени (1892)
• Орден Святой Анны 2-й степени (1901)
• Орден Святого Владимира 4-й степени (1903)
• Орден Святого Владимира 3-й степени (1909)
• Орден Святого Станислава 1-й степени (1911)

Иностранных государств: Бухарский орден Золотой звезды 1-й степени (1909)

Ссылки

• Буторов Н. В. [www.dk1868.ru/history/butorov.htm Прожитое (1905—1920)]
• Список гражданским чинам 4-го класса на 1907 год
• Список гражданским чинам 4-го класса на 1914 год

Отрывок, характеризующий Страховский, Иван Михайлович

– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.
Одна только Марья Дмитриевна Ахросимова, приезжавшая в это лето в Петербург для свидания с одним из своих сыновей, позволила себе прямо выразить свое, противное общественному, мнение. Встретив Элен на бале, Марья Дмитриевна остановила ее посередине залы и при общем молчании своим грубым голосом сказала ей:
– У вас тут от живого мужа замуж выходить стали. Ты, может, думаешь, что ты это новенькое выдумала? Упредили, матушка. Уж давно выдумано. Во всех…… так то делают. – И с этими словами Марья Дмитриевна с привычным грозным жестом, засучивая свои широкие рукава и строго оглядываясь, прошла через комнату.
На Марью Дмитриевну, хотя и боялись ее, смотрели в Петербурге как на шутиху и потому из слов, сказанных ею, заметили только грубое слово и шепотом повторяли его друг другу, предполагая, что в этом слове заключалась вся соль сказанного.
Князь Василий, последнее время особенно часто забывавший то, что он говорил, и повторявший по сотне раз одно и то же, говорил всякий раз, когда ему случалось видеть свою дочь.