Страх американцев перед литературой

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

«Страх американцев перед литературой» (англ. «The American Fear of Literature») — Нобелевская речь Синклера Льюиса, произнесённая им 12 декабря 1930 года, после вручения ему — первому из американских писателей — Нобелевской премии по литературе.



Темы и значимость

То, что сказал Льюис в своей Нобелевской речи, стало неожиданностью для всех. Обычно получивший Нобелевскую премию писатель благодарил Академию за оказанную ему честь, затем излагал свои взгляды на искусство и выражал уверенность в безграничных возможностях литературы. Синклер Льюис же выступил с почти политической речью, использовал своё выступление для жёсткой критики в адрес современной ему американской литературы (а как следствие — и действительности). При этом он назвал конкретные имена тех авторов, которые, по его мнению, представляли в своих произведениях американскую жизнь наиболее достойно.

Так, Льюис резко развенчал Ральфа Эмерсона, Генри Лонгфелло, семью Элкоттов (см., в частности, статью про Луизу Мэй Элкотт) и других как «сентиментальных подражателей европейцам». С другой стороны, он приветствовал таких писателей, как Хэмлин Гарленд (18601940), который, с его точки зрения, писал правду об американской действительности, а также Эрнест Хемингуэй, Теодор Драйзер, Юджин О’Нил и Томас Вулф:

У нас есть Томас Вулф, младенец лет, наверно, тридцати или того меньше, чей единственный роман «Взгляни на дом свой, Ангел» стоит рядом с лучшими произведениями нашей литературы и полон раблезианской радости жизни.

При этом Синклер Льюис выразил своё возмущение тем, что названные им писатели не были приняты в Американскую академию литературы и искусства. Причина такой несправедливости, по его мнению, крылась в том, что большинство американцев (крылатая фраза выступления) «боятся любой литературы, кроме той, которая превозносит всё американское, в равной степени недостатки и достоинства». (англ. «…most of us - not readers alone but even writers – are still afraid of any literature which is not a glorification of everything American, a glorification of our faults as well as our virtues».)

Следует отметить, что на этом жёсткая критика писателем американской действительности не закончилась: в 1935 году он выпустил роман «У нас это невозможно», в котором нарисовал фантастическую и всё же не казавшуюся ему в тот момент абсолютно невозможной картину прихода к власти в США фашистских политических сил.

Напишите отзыв о статье "Страх американцев перед литературой"

Ссылки

  • [nobelprize.org/nobel_prizes/literature/laureates/1930/lewis-lecture.html Нобелевская речь Синклера Льюиса] на сайте нобелевских премий  (англ.)  (Проверено 21 сентября 2009)


Отрывок, характеризующий Страх американцев перед литературой



На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.