Страх и отчаяние в Третьей империи
| Страх и отчаяние в Третьей империи | |
| Furcht und Elend des III Reiches | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата написания: |
1938 |
| Дата первой публикации: |
1938 |
Страх и отчаяние в Третьей империи (нем. Furcht und Elend des III Reiches) — пьеса немецкого поэта и драматурга Бертольта Брехта, написанная в 1934—1938 годах в эмиграции в Дании[1].
Содержание
История создания
Сцены, объединённые позже общим названием «Страх и отчаяние в Третьей империи», Брехт писал, по его собственному свидетельству, на основе свидетельств очевидцев и газетных сообщений[2]. Не связанные общим сюжетом, разрозненные сцены были призваны, по словам Эрнста Шумахера, показать, как фашизм проникает во все сферы жизни нацистской Германии, «как разрушает семью, как с ног на голову ставит традиционные нормы морали, как превращает правосудие в фарс»[2].
Ещё до публикации, 21 мая 1938 года, в Париже состоялась премьера избранных сцен под названием «99 %»[3]. В спектакль, поставленный Златаном Дудовым и самим автором и сыгранный немецкими актёрами-эмигрантами, вошла, в частности, сцена «Жена-еврейка», главную роль в которой исполняла Елена Вайгель. Вальтер Беньямин в «Нойе вельтбюне» по этому поводу писал, что Вайгель продемонстрировала высокий европейский класс исполнительского искусства, подтвердив таким образом «авторитет брехтовской школы актёрской игры»[3].
Первые сцены пьесы были опубликованы летом 1938 года в Москве, в немецкоязычном журнале «Дас ворт» (Das Wort)[3]; в том же году пьеса была издана в Праге, но весь тираж пропал в результате оккупации Чехословакии[1]. В это первое издание входило 27 сцен, во все последующие — только 24: три сцены: «Выборы», «Новое платье» и «Что помогает против газа?» — Брехт удалил, ещё одну, «Интернационал», впоследствии заменил сходной по теме сценой «Болотные солдаты»[1]. В Германии пьеса была опубликована только в 1948 году (нем. Aufbau-Verlag).
На русский язык в 1941 году были переведены 14 сцен, тогда же они вышли отдельным изданием. Полностью пьеса впервые была опубликована в 1956 году в однотомнике пьес Брехта, выпущенном издательством «Искусство»[1].
Сюжет
Сценическая судьба
Накануне и во время Второй мировой войны в странах антигитлеровской коалиции и в нейтральных государствах исполнялись отдельные сцены из пьесы; так, 12 мая 1939 года в Лондоне состоялась премьера нескольких сцен в постановке Генриха Фишера. В июне 1945 года в Нью-Йорке, а затем и в Сан-Франциско под названием «Частная жизнь расы господ» было представлено 17 сцен[1].
В Германии пьеса впервые была поставлена в 1948 году Вольфгангом Лангхофом на сцене Немецкого театра; в композицию было включено семь сцен[1]. Главный редактор журнала «Театр дер цайт» приветствовал эту постановку как сценическое преодоление «ложной теории эпического театра»[4]. В театре Брехта, «Берлинер ансамбль», пьеса впервые была поставлена уже после смерти драматурга, в феврале 1957 года. Композиция включала десять сцен, поставленных учениками Брехта — Карлом М. Вебером, Лотаром Беллагом, Конрадом Свинарским, Петером Паличем и Кете Рюлике. В этом спектакле стихотворный пролог и эпиграфы к сценам звучали в звукозаписи в исполнении Елены Вайгель через динамики; на расположенный на заднике экран в проецировались фотодокументы, кинокадры из документальных фильмов, в том числе заседание нацистского Народного трибунала, речь Гитлера к молодежи. Спектакль имел исключительный успех и не сходил со сцены на протяжении многих лет[1].
Известные постановки
- 1938 — Салль д’Йена, Париж, под названием «99 %» (избранные сцены). Постановка Бертольта Брехта и Златана Дудова. Художник Хайнц Ломар; композитор Пауль Дессау. Роли исполняли: Елена Вайгель, Штефи Спира, Гюнтер Рушин, Ганс Альтман, Фридель Феррари, Эрих Шёнланк. Премьера состоялась 21 мая[3].
- 1948 — Немецкий театр. Постановка Вольфганга Лангхофа. Художник Вернер Цинзер; композитор Борис Блахер. Роли исполняли: Эми Бессель — женщина-работница в «Плебисците» и жена-еврейка; Вернер Хинц — её муж, рабочий в «Меловом кресте» и учитель в «Шпионе»; Герхард Бинерт — штурмовик в «Меловом кресте», Ангелика Хурвиц — жена в «Шпионе»; Кате Кюль — читала стихотворный пролог и эпиграфы к сценам. Премьера состоялась 30 января[1]
- 1956 — Театр Комедии, Лион. Постановка Роже Планшона. Премьера состоялась 7 апреля
- 1957 — «Берлинер ансамбль». Постановка Карла М. Вебера, Лотар Беллага, Конрада Свинарского, Петера Палича и Кете Рюлике. Роли исполняли: Елена Вайгель — жена-еврейка и женщина-работница в «Плебисците», Норберт Кристиан — рабочий в «Меловом кресте» и прокурор в «Правосудии», Мартин Флерхингер — следователь в «Правосудии» и учитель в «Шпионе», Ганс Хамахер — офицер-эсэсовец в «Народном единстве» и судья в «Правосудии», Агнес Крауз — жена в «Работодателях». Премьера состоялась 8 февраля[1]
- 1957 — Театр «Пти Мариньи», Париж. Постановка Жака Руссильона
- 1960 — Государственный еврейский театр, Варшава. Постановка Конрада Свинарского. Роли исполняли: Мариан Мельман, Самуил Реттиг, Рут и Ида Каминские. Премьера состоялась 16 июля[1]
- 2010 — «Берлинер ансамбль». Постановка и оформление Манфреда Карге
В СССР
- В 1941 г. по мотивам пьесы был снят фильм Убийцы выходят на дорогу, который был запрещен к показу по идеологическим соображения
- 1965 — «Страх и отчаяние в Третьей империи» — Ленинградское телевидение
Напишите отзыв о статье "Страх и отчаяние в Третьей империи"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Фрадкин И. [www.lib.ru/INPROZ/BREHT/breht2_3.txt Страх и нищета в Третьей империи] // Бертольт Брехт. Театр. Пьесы. Статьи. Высказывания. В пяти томах.. — М.: Искусство, 1963. — Т. 2.
- ↑ 1 2 Шумахер Э. Жизнь Брехта = Leben Brechts. — М.: Радуга, 1988. — С. 121. — 352 с. — ISBN 5-05-002298-3.
- ↑ 1 2 3 4 Шумахер Э. Жизнь Брехта = Leben Brechts. — М.: Радуга, 1988. — С. 122. — 352 с. — ISBN 5-05-002298-3.
- ↑ Шумахер Э. Жизнь Брехта = Leben Brechts. — М.: Радуга, 1988. — С. 199. — 352 с. — ISBN 5-05-002298-3.
Ссылки
- [www.lib.ru/INPROZ/BREHT/breht2_3.txt Текст сцен]
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Страх и отчаяние в Третьей империи
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
