Страшная месть

Страшная месть
Жанр:	повесть,мистика
Автор:	Гоголь Николай Васильевич
Язык оригинала:	русский
Дата первой публикации:	1831
Предыдущее:	Ночь перед Рождеством
Следующее:	Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка

«Стра́шная месть» — повесть Николая Васильевича Гоголя, входящая в состав сборника «Вечера на хуторе близ Диканьки». Приблизительно датируется летом — началом осени 1831 года. В первом издании «Вечеров» «Страшная месть» сцена подзаголовком, убранным в последующих переизданиях: «Старинная быль».

Стилистические особенности «Страшной мести» носят следы влияния фольклора и в особенности украинского. Помимо думы, сочинённой Гоголем, о причитаниях, о песнях, написанных в подражание украинским народным песням, в повести много фольклорных образов, сравнений, эпитетов.

Сюжет

Старый есаул женит своего сына. Отец выносит иконы, чтобы благословить ими молодых, но неожиданно один из гостей - казаков превращается в страшного урода. Все в ужасе от него отпрянули, но есаул Горобець догадывается, что это превращение связано с иконами и что перед ним колдун. С помощью икон нечестивец был изгнан. Одними из гостей на свадьбе были названный брат есаула, Данило Бурульбаш и его жена Катерина. Катерина - сирота, её мать умерла, а отец пропал, когда она была совсем маленькой и совсем его не помнила. Но неожиданно после свадьбы в гости приезжает отец Катерины и между зятем и тестем сразу возникает ссора. Всё же Катерине удаётся загасить ссору и её отец и муж примиряются. Тем не менее стали замечаться странности: отец Катерины отказывается от обычной пищи и пьёт какую-то жидкость из бутылочки, которую носит с собой, самой же Катерине снится, что тот колдун - урод на свадьбе сына есаула - не кто иной, как её отец; появляется зловещие предвестия: из могил старого заброшенного кладбища начали периодически появляться мертвецы один страшнее (и больше) другого и своими возгласами пугают местных жителей. Из воплей мертвецов становится ясно, что они испытывают страшные мучения. Недалеко от хутора Данила находится старый заброшенный замок. Никто из местных жителей никогда туда не ходил: замок не имел входных дверей и пользовался дурной славой. Данило замечает свет в узком оконце замка. Любопытство берет верх и Данило, вместе с верным казаком Стецьком, решают посмотреть, что же там происходит. Забравшись, в окне Данило увидел своего тестя в страшном обличии и странной одежде. На глазах у него колдун вызвал душу своей дочери, и Данило понял, что сны его жены - правда. Если Катерина считала, что ей всё только снится и сомневалась в правдивости всего виденного ею в замке, то её душа знала, что её отец - колдун и скоро он получит за свои злодеяния. Данило успевает скрыться из замка прежде чем тесть его там обнаруживает. Придя домой, он решает поймать мерзкого колдуна и наказать его; в конце концов ему это удаётся. Колдун пойман и заперт в темнице, на которую наложены молитвы одного из праведников, поэтому колдовство бессильно. Но колдуну, играя на чувствах своей дочери, удаётся уговорить её открыть замки. После этого он исчезает. Катерина очень страдает и переживает, что выпустила на свободу колдуна. Данило предчувствует свою скорую смерть и говорит Катерине, что хочет обеспечить спокойную жизнь ей и своему новорождённому ребёнку. Вскоре на хутор нападают ляхи, и Данило вместе со своими людьми вступает с ними в бой. Но среди ляхов он обнаруживает своего тестя - колдуна, которого хочет покарать, колдун же метким выстрелом смертельно ранит Данилу. После смерти Данилы Катерине стал являться во сне её отец и требовать выйти за него замуж, угрожая в противном случае убить её сына. Есаул, который забрал Катерину к себе, приставил охрану к ней и её сыну для защиты от колдуна, но однажды Катерина с воплем проснулась: "Он убит, он зарезан!" и действительно - в люльке лежал убитый младенец. От пережитого потрясения Катерина сходит с ума и возвращается тайком домой на хутор. Вскоре на хутор приехал гость, старый знакомый пана Данилы, в нём же Катерина узнала своего отца-колдуна и попыталась убить его ножом, но тот вырвал нож из её рук, убил её и пропал. Под Киевом появилось чудное явление: стали видны Карпатские горы, а на одной из них всадник с закрытыми глазами. По дороге мчался на лошади колдун, пытаясь уйти от всадника. Явился он к схимнику в пещеру, чтобы тот отмолил грехи, но схимник, понимая, что эти грехи столь велики, отказывается и колдун его убивает. Далее стал убегать колдун, но какую дорогу он ни выбирал, та вела его к Карпатам и страшному всаднику, который схватил колдуна за шею и тут же убил. В конце повести становится известно от бандуриста, что конец истории про Данилу, Катерину и её отца-колдуна был предрешён: очень давно жили два брата-казака - Петро и Иван. Король Степан предложил большую премию за поимку паши, что сам с десятью янычарами мог порубить целый полк. Иван более удачлив и он получает награду, но тем не менее великодушно разделяет её поровну с Петром, Петро же из зависти затаил на него злобу. Поехали Иван и Петро на жалованные королём земли и, проезжая по горной тропе, столкнул Петро Ивана вместе с лошадью в пропасть. Иван же зацепился за сук и сумел удержать сына - младенца, которого вёз с собой. И стал Иван просить спасти хотя бы сына. Но Петро скинул пикой в пропасть обоих. После смерти Петра попали оба брата на суд Божий и за то, что Петро лишил вероломно потомства Ивана, попросил у Бога Иван страшную месть для Петра и его потомства: не должно оно иметь счастья, а последний из рода Петра должен быть таким злодеем, какого еще не бывало на свете и от его грехов должны страдать все его предки. И сам грешник должен прекратить свой род, а после его смерти его тело вечно должны грызть его предки. А Иуда Петро чтобы не мог подняться из земли, чтобы рвался грызть и себе, но грыз бы самого себя, а кости его росли бы, чем дальше, больше, чтобы через то еще сильнее становилось его боль. Та мука для него будет самая страшная: ибо для человека нет большей муки, как хотеть отомстить, и не мочь отомстить.

Интересные факты

• Фамилия есаула Горобец совпадает с фамилией второстепенного героя повести «Вий».
• Горобец - «воробей» (укр.).
• Под именем короля Степана в повести выведена реальная историческая личность - Стефан Баторий, король польский и великий князь литовский. Именно Стефан Баторий дал запорожским казакам правильную организацию, позволил им выбирать гетмана и прочее начальство. В повести Иван получает в награду кроме всего прочего земли во владение, что подтверждается исторически: Стефан Баторий начал наделять казаков за службу землями; также как указано в повести Стефан Баторий вёл войну с Турцией.
• Время действия истории Ивана и Петра (как предыстория к основному рассказу и объяснение основы всех событий) - это период правления Стефана Батория, а время основного действия повести (история пана Данилы, его жены Катерины и её отца-колдуна) относится к первой половине 17 века, ко временам гетмана Сагайдачного.
• Известное описание природы, которое обычно заучивают наизусть в школе, является отрывком из «Страшной мести»:

«Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои… Редкая птица долетит до середины Днепра. Пышный!»

Ссылки

• [www.bolesmir.ru/index.php?content=text&name=o32&gl=createfirst Повесть Н.В. Гоголя «Страшная месть» и предания русинов севера Молдавии]

Отрывок, характеризующий Страшная месть

– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.