Стрейдом, Йоханнес

Йоханнес Герхардус Стрейдом Johannes Gerhardus Strijdom<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
премьер-министр ЮАС
30 ноября 1954 года — 24 августа 1958 года
Монарх:	Елизавета II
Предшественник:	Даниэль Франсуа Малан
Преемник:	Хендрик Фервурд
Рождение:	14 июля 1893(1893-07-14) Уиллоумор
Смерть:	24 августа 1958(1958-08-24) (65 лет) Кейптаун, ЮАС
Партия:	Национальная партия

Йоханнес Герхардус Стрейдом (африк. Johannes Gerhardus Strijdom) — премьер-министр Южной Африки с 30 ноября 1954 года по 24 августа 1958. Вошёл в историю как бескомпромиссный африканер-националист, сторонник сегрегации и один из основоположников южноафриканской системы апартеида.

Ранние годы

Стрейдом родился на семейной ферме Клипфонтейн около г. Уиллоумор (Восточно-Капская провинция), получил юридическое образование в Виктория Колледж (ныне Университет Стелленбоса) и Университете Претории. После окончания обучения Стрейдом обосновался в Нилстроме (Северный Трансвааль). Здесь он проникся локальным патриотизмом и стал лидером местного африканерского сообщества. В 1929 году Стрейдом был избран в Палату Собрания Южной Африки от Ватерберга, представляя Национальную партию. Стрейдом был весьма влиятелен, поскольку был лидером Национальной партии в Трансваале, считавшемся тогда наиболее важной областью Южной Африки.

После того, как под воздействием мирового экономического кризиса в 1934 году было достигнуто соглашение о слиянии Национальной партии Джеймса Герцога с Южноафриканской партией Яна Смэтса, Стрейдом вошёл в отколовшуюся фракцию Национальной партии, названную Gesuiwerde Nasionale Party (Очищенная Национальная партия). Позднее Очищенная Национальная партия была переименована в (Воссоединенную) Национальную партию, а её лидером стал Даниэль Франсуа Малан. Малан, Стрейдом и их последователи не доверяли Смэтсу и выступали против его пробританской политики. Однако большинство депутатов парламента от Национальной партии приняло сторону Джеймса Герцога. Стрейдом оказался единственным депутатом из Трансвааля, разделявшим идеалы Малана. Состоял в тайном обществе африканерских националистов Брудербонд.

Начало эры апартеида

В 1948 году после неожиданной победы Национальной партии, делавшей ставку на программу жёсткой расовой сегрегации (апартеида), Малан стал премьер-министром Южной Африки, а Стрейдом — министром сельского хозяйства и ирригации. Возможно, Стрейдом выбрал этот пост ввиду своего интереса к сельскому хозяйству и занятию фермерством. Возможно также, что Малан подобрал ему эту должность из-за того, что Стрейдом не нравился молодой жене Малана. По той же причине Малан позднее пытался сделать своим преемником не Стрейдома, а более умеренного министра финансов Николаса Хавенгу.

Премьер-министр

Несмотря ни на что, 30 ноября 1954 Стрейдом был избран лидером Национальной партии и после отставки Малана стал премьер-министром. Во время всеобщих выборов в 1957 году Национальной партии во главе с новым лидером удалось увеличить количество мест в парламенте.

Стрейдом был популярен среди членов Национальной партии и пользовался поддержкой сторонников провозглашения республики, в то время как Малан скорее сохранял индифферентность по отношению к этой проблеме. В течение своего премьерского срока Стрейдом сделал всё, чтобы разорвать связи с Британской империей, и укрепил африканерское господство в Южной Африке, параллельно усиливая политику апартеида.

Стрейдом проводил курс на сохранение господства белого меньшинства, в годы его руководства «цветные» избиратели были удалены из общего списка и были включены в отдельный «цветной» список. В течение срока полномочий Стрейдома состоялся судебный процесс по делу об измене, на котором судили 156 активистов Хартии Свободы (англ. Freedom Charter), включая Нельсона Манделу. Во внешней политике правительство Стрейдома разорвало дипломатические отношения с Советским Союзом.

В последний год руководства Стрейдом страдал от онкологического заболевания и часто отсутствовал на заседаниях правительства из-за ухудшающегося здоровья. Он умер 24 августа 1958 в Кейптауне и был похоронен в Претории, в Акре Героев.

Личная жизнь

Стрейдом был известен как честный, неподкупный, но в то же время упрямый политик, не желающий идти на уступки. Его прозвали «Северным Львом», поскольку он хоть и был жестким политическим противником, всегда оставался джентльменом.

Первый брак Стрейдома с актрисой Маргэрете ван Хулстеин продлился около года. Его второй женой была Сьюзен де Клерк, тетя Фредерика де Клерка, президента ЮАР в 1989-94 гг. От второго брака родились двое детей — Йоханнес и Эстель. Сьюзен Стрейдом умерла в 1999 году, а Эстель — в 2009.

Поныне сохранились некоторые монументы, посвящённые Стрейдому. Его дом в Модимолле (бывший Нилстром) стал музеем. Там хранятся в частности, остатки его бюста, взорванного в Претории в 2001 году.

Ссылки

• [www.britannica.com/EBchecked/topic/569087/Johannes-Gerhardus-Strijdom Статья в Британнике]  (англ.)

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Стрейдом, Йоханнес

Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил: