Рубленый город

Ярославским кремлём нередко ошибочно называют Спасо-Преображенский монастырь.

Рубленый город или Ярославский кремль (в старину также Малый город) — древнейшая часть города Ярославля в форме треугольника, «острие» которого составляет стрелка рек Волги и Которосли. На ней, как повествует «Сказание о построении города Ярославля», и был основан древнейший волжский город. Берега обеих рек здесь крутые и удобные для защиты. С северной стороны кремль защищал глубокий Медведицкий овраг, по которому до конца XVIII века текла речка Медведица.

Ярославль вышел за пределы Рубленого города ещё в домонгольское время. Археологов давно ставит в тупик тот факт, что слои XI века прослеживаются не в Рубленом городе, а к северо-западу от него (около главного корпуса Медакадемии). Исторически торговля и ремесленничество были сосредоточены в гораздо более обширном Земляном городе. Связано это было, в первую очередь, с небольшими размерами Рубленого города — в естественных границах его периметр составляет всего 573 сажени (около километра). В пределах 10—12 км от Стрелки Ярославля находятся древнерусские протогородские центры с курганными могильниками — Тимерёвский, Михайловский (у села Михайловское) и Петровский (у села Петровское).

Укрепления

Вплоть до XIX века за Рубленым городом сохранялось значение главного административно-церковного центра Ярославля. По росписи 1648 года срубленные из дерева укрепления детинца (от слова «рубить» и происходит его название) включали в себя «2 башни проезжие, 10 глухих да 12 прясел». Под защитой этих кремлёвских стен находились воеводский дом, архиерейские палаты, а также городской собор.

Во время великого ярославского пожара 1658 года в Кремле выгорели все здания. Сразу же вслед за тем началось строительство каменных укреплений. По углам кремля были поставлены каменные проездные башни: со стороны Которосли — Зелейная для хранения пороха, а со стороны Волги — Подволожская, позднее перестроенная в арсенал и сохранившаяся до наших дней.

Медведицкий овраг в XVII веке укреплять не стали по причине недостатка средств, а вдоль Которосли поставили две глухие башни и одну воротную — Никольскую. Все эти укрепления были снесены в течение XVIII века за ненадобностью.

Гражданские здания

На самое «острие» Стрелки ещё до нашествия монголов были выдвинуты княжеские палаты. Об их размерах и внешнем виде историкам ничего не известно, так как в 1501 году они сгорели и больше не восстанавливались. На их месте в петровское время стоял двухэтажный воеводский дом — место пребывания ярославского воеводы. В течение XVIII века он сильно обветшал, а в 1787 году был разобран. Участок вверх по течению Волги ростовский митрополит Иона Сысоевич облюбовал для возведения своей резиденции в Ярославле — архиерейских палат. Его основной резиденцией служил построенный им же архиерейский дом в Ростове, ошибочно известный как Ростовский кремль. В Ярославле от построек Ионы Сысоевича 1680-х годов сохранились только митрополичьи палаты (ныне Музей древнерусского искусства — филиал Ярославского художественного музея). Ещё в начале правления Екатерины II это здание считалось лучшим в городе, и именно в нём останавливалась императрица. Где-то неподалёку было оборудовано «место тюремное».

Правление Екатерины наложило неизгладимый отпечаток на Ярославль и обновило функцию Рубленого города. После роспуска братии древнего Спасо-Преображенского монастыря он был определён под резиденцию митрополита, который по указанию Синода покинул окончательно захиревший Ростов и спешно перебрался в гораздо более крупный губернский город. Монастырь к размещению митрополита готов не был, там велись строительные работы, и для временного размещения архиерея на месте разобранного воеводского дома пришлось срочно выстроить новое здание.

К 1813 году, когда митрополит окончательно водворился в Спасском монастыре, не особо приглядное здание на месте воеводского дома было решено снести, а участок отдать под строительство Демидовского лицея. Возведением этого крупного памятника провинциального классицизма занимался до 1826 году губернский архитектор П. Я. Паньков, встроивший в него нижний этаж здания, построенного несколькими десятилетиями ранее. Демидовский лицей занял, таким образом, самое «выгодное» место — перед древним шестистолпным собором. Из его окон открывался прекрасный вид на водную гладь сливающихся Которосли и Волги.

Храмы

На территории Рубленого города исторически существовало шесть храмов, из которых два сохранились и один был построен заново в XXI веке:

• Успенский собор — духовный и архитектурный центр города на протяжении столетий. Как установлено раскопками Н. Н. Воронина (1940 год), первоначально построен в 1215 году из кирпича с белокаменными деталями. В 1501 году обрушился, равно как и его ровесник — собор Спасского монастыря. В 1510-е годы оба здания были восстановлены. В середине XVII века в связи с быстрым ростом населения Ярославля и его превращением во второй по величине город России собор строится заново (точная датировка вызывает споры). В 1830-е гг. на месте шатровой колокольни выстроена новая, огромная, несколько «подмявшая» под себя собор. В 1937 году Успенский собор был снесён, а в 2004-2010 годах на этом месте построен новый собор, весьма отличающийся от взорванного. Новый собор вызвал многочисленную критику — в частности, из-за своих больших размеров — как изменяющий исторически сложившийся облик центра города.
• Ильинско-Тихоновская церковь — древнейшая, если верить «Сказанию…», церковь города, срубленная самим Ярославом Мудрым. «Сказание…» связывает её посвящение Илье Пророку с тем, что именно в день памяти этого святого был основан город, но не исключена и связь с именем первого сына Ярослава — Ильи. В средние века была ружной, получая содержание из княжеской казны. В камне перестроена то ли в 1684, то ли в 1694 году. Этот одноглавый храм явно терялся на фоне собора и в 1824-31 гг. был заменён типичным для николаевской эпохи двухэтажным «комодом» в формах позднего классицизма. В советское время боковые башни сломаны, а само здание передано сначала под музей Ленина, а потом под реставрационные мастерские.

• Церковь Николы Рубленый город — один из первых в Ярославле храмов трапезного типа (1695). Представляет собой интересный результат синтеза верхневолжской архитектурной традиции с московскими веяниями. Его непритязательный, сугубо провинциальный силуэт, будто состоящий из элементарных геометрических форм, отразил финансовые затруднения, испытываемые прихожанами при строительстве храма «своим коштом». В настоящее время здание занимает реставрационный отдел художественного музея; доступа внутрь нет. В местной прессе отмечается, что гигантское здание нового Успенского собора совершенно непропорционально этому старинному храму, который теряется на его фоне. В нескольких шагах от церкви в 2009 году велось строительство нового жилого дома.
• Леонтьевская церковь «на кладовых палатках» — строилась при Ионе Сысоевиче как домовая церковь архиерея и соединялась крытым переходом с Митрополичьими палатами. Освящена в честь Леонтия Ростовского — первого святого ростовской земли и основателя Ростово-Ярославской епархии. Церковь стояла на высоком подклете, вероятно, сохранившемся от Успенского собора XVI века и приспособленном для хранения «свинцовой и зелейной казны». В конце XVIII века прорабатывались планы строительства на подклете обветшавшей церкви новой соборной колокольни, но они не осуществились. В 1809 г. этот одноглавый храм был снесён.
• Церковь Шуйской Богоматери — официальное название Златоустинской церкви после того, как она была отстроена в камне в 1690 году. Храм, стоявший на крутом волжском берегу между Леонтьевской и Ильинско-Тихоновской церквями, был увенчан пятью небольшими шлемовидными главами под стать соседнему собору. Снесён не позднее 1929 года.
• Церковь Толгской Богоматери — одноглавая бесстолпная церковь с северо-западной стороны собора. В 1686 г. освящена в честь величайшей святыни Ярославля и его небесной покровительницы, иконы Толгской Богоматери. Шатровая колокольня храма была надстроена прямо над трапезной — один из первых в Ярославле примеров такого рода. Церковь просуществовала как приходская до 1802 г., когда её снесли, якобы из-за малочисленности прихожан, но в действительности, видимо, чтобы не закрывать дорогу из переоборудованного в архиерейский дом Спасского монастыря к главному собору епархии, Успенскому.

Одним из проектов восстановления Успенского собора предполагалось не только восстановление храма с максимальной исторической точностью, но и сооружение часовен на месте разрушенных Леонтьевского, Златоустинского и Толгского храмов. В поддержку этого проекта высказывались видные историки архитектуры, в том числе А. Л. Баталов, однако осуществить его не удалось.

Новейшая история

Относительный упадок Рубленого города был предопределён принятым при Екатерине II решением сделать центром городской застройки площадь вокруг церкви Ильи Пророка в Земляном городе. Укрепления были окончательно срыты, овраг частично засыпан, а вдоль Волжской набережной из Земляного города в Рубленый перекинут мост.

Оказавшись на периферии нового экономического и административного центра, Рубленый город в XIX веке застраивался деревянными частными домами и амбарами. После революции студенты Демидовского лицея оказали ожесточённое сопротивление советским комиссарам. В ходе подавления большевиками Ярославского восстания 1918 года здание лицея было одной из главных мишеней артиллерии, а в 1932 году сильно повреждённое здание было решено и вовсе снести, чтобы построить на стрелке Дом советов. В 1937 году советские власти снесли и Успенский собор.

Великая Отечественная война поставила крест на планах современной застройки Рубленого города. Нового строительства не велось и после войны, за исключением пятиэтажной «хрущёвки», нарушившей своим знакомым силуэтом «спичечного коробка» старинный облик этой части города. Позднее на окраине Рубленого города был сооружён обязательный для советских городов комплекс «вечного огня», а в Медвежьем овраге устроили небольшой стадион «Юный спартаковец» и теннисные корты. Митрополичьи палаты как самое древнее из сохранившихся в кремле зданий отреставрировали: к нему было пристроено восстановленное по древнерусским аналогам деревянное крыльцо.

В конце XX века историческое сердце Ярославля, будучи лишено своих архитектурно-смысловых акцентов, представляло собой пустырь, стыдливо именовавшийся «историко-археологической зоной». Планомерных раскопок в этой зоне, впрочем, с 1950-х гг. тоже не проводилось. К 975-летию города со стороны Которосли была построена беседка, схожая формами с исторической «беседкой Некрасова» на Волжской набережной. Напротив Даманского острова была поставлена пристань флотилии юных моряков им. Ушакова. О том, что ярославцы стали забывать об исконном назначении этой территории, свидетельствовало то, что «кремлём» иногда стали называть обнесённый стеной Спасский монастырь.

В последние десятилетия предпринимались попытки возвращения Рубленому городу его прежнего значения в жизни горожан. От Стрелки к церкви Ильи Пророка была проложена аллея, на которой установили скульптурную группу по мотивам рублёвской ветхозаветной Троицы. Такое решение вызвало неоднозначную реакцию многих ярославцев, так как каменная скульптура под открытым небом чужда православной традиции. По непроверенной информации на средства местного предпринимателя времен перестройки Я. С. Якушева была восстановлена сторожка Успенского собора, которую приспособили под элитную одноместную гостиницу. Рядом с детской флотилией расположили плавучий ночной клуб с крутящимся дискотечным шаром на крыше.

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 1170 [whc.unesco.org/ru/list/1170 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/1170 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/1170 фр.]

Наконец, в 2004 году по инициативе мецената В. Тырышкина было принято решение о восстановлении Успенского собора, правда, в новых формах. В связи с предстоящим строительством в 2004—2006 гг. археологи изучали территорию, подлежащую застройке. Результаты были представлены на выставке «Тайны Успенского собора». Археологам не удалось опровергнуть гипотезу о том, что Ярославль возник с другой стороны Медведицкого оврага, где во время более ранних раскопок были сделаны самые древние находки на территории города. Не удалось и установить место нахождения первоначального Успенского собора.

В 2005 году территории Рубленого и Земляного городов была включены в список ЮНЕСКО Всемирного наследия.

• Church-nikola-rubleny-yar.jpg

  Из шести церквей XVII века в кремле уцелела одна — Николы Рубленого

• Korovniki3.jpg

  Из кремлёвской беседки открывается чудесный вид за Которосль на Коровники

• Yar horse.jpg

  Зимние развлечения у стен Ильинско-Тихоновской церкви

• Yar unesco.jpg

  Застройка Подзеленья времён мэра В. В. Волончунаса

• Yar daman.jpg

  Вид с набережной Которосли на Даманский остров

Отрывок, характеризующий Рубленый город

На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.