Стрельба в «Клубе Куусинена»

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Стрельба в «Клубе Куусинена» — массовое убийство, совершённое в Петрограде 31 августа 1920 года в «Клубе Куссинена». Жертвами стали восемь человек, ещё десять получили ранения; среди жертв было немало высокопоставленных деятелей Коммунистической партии Финляндии. Нападавшими были также финские коммунисты, а мотивом преступления стали противоречия между руководством финской компартии и частью рядовых членов. Массовое убийство получило широкий резонанс, однако настоящие причины инцидента обнародованы не были, а погибшие были похоронены на Марсовом поле как «жертвы белофиннов».





История

По окончании Гражданской войн в Финляндии в 1918 году, закончившей поражением финской Красной армии, тысячи красногвардейцев скрылись в Советской России, большая часть из которых обосновалась в Петрограде. Для организационной деятельности и собраний финских коммунистов был организован так называемый «клуб», который фактически являлся штаб-квартирой Коммунистической партии Финляндии в России. Располагался он на Каменноостровском проспекте, в доме 26—28 на пятом этаже в комнате 116. Назван в честь Отто Куусинена после его мнимой гибели в феврале 1920 года.

Прежние красные руководители начали вести роскошную жизнь в лучших гостиницах и ресторанах Петрограда, так как они вывезли, а по мнению «белых», украли, из Финляндского банка иностранной валюты на миллионы марок. Жизнь же рядовых членов компартии была бедной. За попытки критиковать руководство их притесняли, в том числе исключая из партии. Внутри партии образовалась оппозиционная группа, так называемая «револьверная оппозиция», которая решила совершить открытое нападение и «убрать руководство и пропасть, её отделяющую».

Нападение

Нападение началось 31 августа 1920 года во время перекура. Первым был застрелен на лестничной площадке Юкка Рахья. Работавшая в конторе Лииса Саволайнен попыталась вызвать помощь по телефону, но получила пулю в затылок. Юкка Виитасаари попытался сопротивляться, но получил пулю в голову, как и Туомас Хюрскюмурто. Стрельба окончилась, лишь когда у стрелявших кончились патроны.

Жертвы

Раненые

Было ранено десять человек, из них К. М. Эва тяжело (умер в 1927).

Стрелявшие

Стрелявшими были шесть учеников красногвардейской школы, известны точно Акку Пааси (Август Пю) и Аллан Хаглунд. Акку Пааси руководил группой. Многочисленных подозреваемых в нападении задержали, но вскоре отпустили. Стрелявшие написали письмо о мотивах своего поступка, а позднее добровольно сдались милиции. Через два года судов они получили лёгкие, 3—5 лет приговоры, кроме супругов Войто и Элвиры Элоранта, которых расстреляли по обвинению в убийстве. Наказание отбывали в Бурятии.

Похороны

Жертвы похоронили на Марсовом поле в Петрограде. Похороны были государственные, в них участвовало почти 100 000 человек. Прощание было организовано в Эрмитаже 12 сентября 1920 года. На надгробном камне написали «Жертвы белофиннов», хотя дело касалось внутренней борьбы в самой коммунистической партии. Имена погибших выбиты на Камне августовских коммунаров. На приведённом фото, где увековечены имена и лица жертв, в стихах говорится о «стрелявших в спину» «тайных убийцах с чёрной душой», заключивших «союз с мясниками» (lahtari — обычное название противника во время гражданской войны в красной, реже в белой прессе). Во второй фразе упоминается зависть Каина, то есть автор знал, что речь идёт о предательстве своих, но завуалировал правду.

Источники

  • «Suomalaiset ensimmäisessä maailmansodassa», Lars Westerlund (toim.), Valtioneuvoston kanslian julkaisusarja 6/2004.
  • Ykkösdokumentti: Kuusisen klubin murhat, Arvo Tuominen, YLE 2007 (TV1, 28 января 2007, 21.15)

Напишите отзыв о статье "Стрельба в «Клубе Куусинена»"

Отрывок, характеризующий Стрельба в «Клубе Куусинена»

Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.